Если свекровь - ведьма
Шрифт:
— А ты колечко поверни.
Я повернула.
В конце причала, будто калитка, ведущая на берег, возникло овальное зеркало в затейливой металлической оправе, высотой в полтора человеческих роста.
— Ну и что, — сказала я.
— А ты иди, иди.
— Куда?
— Прямо.
Ну и что, и пойду. Там моего Мишу могут на двадцать лет заграбастать. Могут мою свадьбу отменить. А я уже черевички выбрала! Я уже представила, как говорю «Да» на вопрос регистраторши. То есть теперь уже шамана. То есть теперь уже мне этот вопрос вообще могут не задать! Или задать через двадцать лет!
Подбадривая себя подобными размышлениями, я двигалась к этому вроде бы безобидному, но почему-то внушающему какую-то безотчетную тревогу зеркалу.
Подошла вплотную. Оглянулась на шедшего за мной по пятам Бондина и спросила:
— Ну и?
— Иди дальше.
— Обойти его, что ли?
Он засмеялся. Нехорошим каким-то смехом. Как профессор, который задает студенту вопрос с подвохом.
Ну и фиг. У меня выбор — выходить за Мишу шамкающей беззубой старухой с клюкой в руке — и белое-то платье, пожалуй, смешно будет смотреться! — или обойти какое-то зеркальце. То есть выбора практически нет.
Ну я решила обойти сияющее на солнце стекло. Слева. А оно вдруг тоже двинулось влево. Я вправо — и оно вправо. Вроде какого-нибудь нерешительного прохожего, с которым, бывает, никак не разойдешься на тротуаре.
— Что за ерунда! — воскликнула я.
— Иди прямо в него, — сказал Бондин.
— И куда я попаду? — Я с опаской заглядывала в зеркало — там отражался причал, ну и я с инспектором, естественно. Обычное зеркало. Если б оно только не елозило туда-сюда.
— Да не бойся ты, — сказал мне в затылок Бондин. — Разве я бы тебя отправил туда, если б тебе что-то угрожало?
Да кто тебя знает. Ну вообще-то я почему-то думаю, что нет. Почему, интересно, я так уверена в этом человеке, которого впервые увидела всего лишь вчера вечером? То есть даже позже, в полночь…
Такие мысли пронеслись в голове, пока нога перешагивала железную оправу… Что? Перешагивала? И вот я вся — в зазеркалье! Я как Алиса!
Я оглянулась: зеркало в железной ар-дековской раме осталось позади, и в нем отражалась моя спина. А инспектора ни в зеркале, ни впереди не было — впереди? То есть на причале! Я шла к яхте, врезавшейся в причал. Ох, как у нее корму-то поцарапало. Но не сломало. Удивительно. Яхта оказалась крепче причала. Или это Орхидея чего-нибудь наколдовала?
Ох!
— Осторожнее! — Передо мной возник инспектор, в которого я, собственно, и влепилась, как наша яхта в причал.
— Ты тоже?
— Что тоже?
— В зазеркалье? — спросила я. — Ты за мной зашел?
— Никуда я не заходил. Это ты пятилась.
— Чего?
— Тебе только показалось, что ты шагнула в зеркало.
— Да? — не поверила я.
— Пока я буду демонстрировать тебе действие магической зеркальной стены, мы на свадьбу твоего жениха опоздаем. А там, — он указал рукой в сторону виллы, — уже, может, шаман начал обряд. Ну, или, — он глянул на часы, — через десять минут начнет. Если мои часы не врут.
Свадьба Миши то волновала меня, то нет. Видимо, это пофигенция еще не совсем выветрилась.
А еще у меня голова начала кружиться от созерцания магического мира. Я вспомнила про мяту. Открыла
сумку, достала два листика из пакета, который подарил мне бармен, и зажевала. Серебристая дымка вокруг приобрела мятный оттенок. В горле слегка запершило от шершавых листочков, зато голова стала ясной.— Нам магия нужна, — сказал инспектор.
— Где ее взять… — пробурчала я, досадуя, что умею слишком крепко спать.
— Ты уверена, что хочешь во что бы то ни стало воспрепятствовать этому браку? — строго спросил он, глядя мне прямо в глаза.
— Чего? — немного растерялась я от его требовательного взгляда.
А он вдруг взял и поцеловал меня. В губы. Поцеловал будто бы даже по-деловому — так мне, по крайней мере, в ошеломлении показалось — и совсем не чувственно. Но в то же время… Не робко, а будто бы привык целовать меня каждый день.
— Ты обалдел? — От растерянности я даже не влепила ему пощечину. И не оттолкнула.
А он спросил:
— Ну? Она вернулась?
— Кто? — Я даже оглянулась. О чем он вообще?
— Магия. Да щелкни ты пальцами.
Я щелкнула. Искра взорвалась на кончиках моих пальцев с таким треском, что я от испуга отскочила назад.
— Вернулась… Но… Почему… — И тут мне вспомнились слова Маргариты о поцелуе, который разморозит магию. Я спросила: — Ты что, в меня влюбился, что ли?
— Знаешь, мне еще наполовину все пофиг, и я могу наговорить много разных глупостей… — быстро сказал он. — По-моему, пора выпить отрезвляющее от пофигенции средство… — Он поставил свой саквояж на доски причала, присел перед ним на корточки, открыл и стал там копаться.
Но почему же его поцелуй вернул магию? В голове моей все перевернулось вверх дном. Бондин в меня влюбился? Этот долговязый рыжий тип, который доставал меня всю дорогу своим занудством, в меня влюблен? Не может быть! Опять, поди, какие-нибудь недоговорки в правилах игры. Типа, магия может вернуться или от любви, или от ненависти. Он же явно меня терпеть не может! Сам говорил, что вынужден тащиться на край света из-за всяких придурков.
— Может, просто должны быть сильные чувства, не важно какие, и тогда подействует… — пробормотала я.
Бондин, похоже, меня не услышал и продолжал рыться в саквояже.
Да какая разница, что ко мне испытывает этот ищейка. Добуду Мишу и больше его и не увижу.
Бондин вытащил из саквояжа маленькую прозрачную бутылочку с прозрачной жидкостью внутри. Поднялся и сказал:
— Надо выпить противоядие. Открывай рот.
— Я же снова волноваться из-за Миши буду…
— Зато будешь ясно соображать.
— Я и так ясно соображаю.
— И адекватно реагировать.
— И реагирую… Как-как реагировать?
— Хотя бы смутишься, когда будешь спрашивать постороннего мужчину, да еще при исполнении служебных обязанностей, втюрился он в тебя или нет.
— Знаешь, втюрился и втюрился — мне все равно.
— А я о чем. Пей.
Я поняла, что легче выпить средство, чем переспорить этого барана, и послушно открыла рот. Бондин капнул из бутылочки мне на язык. Я проглотила. Ох, какое же горькое это противоядие!
Он тоже заглотил средство.
— Только у него есть небольшой побочный эффект.