Если ты вернёшься...
Шрифт:
— Но он ведь так похож на тебя, Рыжик! Как могло быть иначе?
— Хитрюга ты, Громцов, — погрозила другу кулаком.
Закрыв пробку наполнила раковину тёплой водой и в буквальном смысле, отодрав на удивление сильного питомца от своей одежды, осторожно опустила котёнка в подготовленную «ванну». Выгнув спину, он угрожающе зашипел на меня.
«Тише, Гром! Обещаю, мы подружимся с тобой. Сейчас искупаю и оберну в мягкое полотенце, а как обсохнешь пойдём кушать. Ты больше не будешь одиноким, малыш. Теперь у тебя есть семья».
Зверёныш как будто понял меня. Позволил
Никита уже приготовил для котёнка место кормления, расставив на полу чашки с кормом и водой. Немного обсохнув несмышлёныш пошёл осваивать вверенную ему территорию. Он с жадностью ел кусочки мяса в соусе, словно долгое время голодал.
— Рыжик, боюсь не прокормим такого обжору? — улыбался Никита.
— Куда нам деваться? Приручили — надо быть в ответе!
С появлением в квартире котёнка мы почувствовали некий уют, которого не было раньше. Гром весело прыгал по мебели, спал, свернувшись клубочком, греясь в лучах солнца и всегда составлял нам компанию, когда бы мы не направлялись на кухню. Он по очереди спал то со мной, то с Никитой, громко мурлыча во сне. Перед тем как заснуть я подолгу гладила его мягкую шёрстку, успокаиваясь и напитываясь энергией тепла бескорыстной любви.
* * *
Осенняя пора принесла с собой новые знакомства и встречи. На нашем потоке подобрались отличные талантливые ребята, которые мечтали заниматься архитектурой и градостроительством. Учёба давалась мне на удивление легко, может причина таилась в непринуждённой обстановке или в доброжелательности окружающих людей? Я не знаю точного ответа на этот вопрос. Однако, студенческая жизнь нравилась мне гораздо больше школьной, которую я хотела забыть, навсегда вычеркнув из памяти.
В конце октября на выходные мы с Никитой отправились в свой родной город, соскучившись по родителям.
Сашка, налетев с порога, вдруг заплакал, выражая свои искренние детские чувства.
Мама беспрестанно обнимала меня, стараясь накормить чем-нибудь вкусным.
— У тебя точно всё хорошо? — в очередной раз спрашивала она.
— Да, мамуль! Я счастлива, как никогда! Даже и подумать не могла, что студенчество может быть столь лёгким и весёлым. Ребята, они все такие замечательные. Каждый старается помочь другому, и все действительно увлечены любимым делом.
— Я так рада за тебя, Алёнка!
— Спасибо, мама.
— Как с Никитой? Между вами двумя, какие отношения?
— Мы давно уже решили быть друзьями. Не больше. Мам, ты же знаешь, я так и не смогла «отпустить» Максима. По-прежнему люблю его…
— А ты бы зашла вечерком к Марии Викторовне, она всегда расспрашивает меня о тебе.
— Нет, мамуль.
— Не бойся, внук её, как из армии вернулся так ни разу в городе и не появлялся. Болеет она часто, совсем зачахла одна. А тебе обрадуется. На-ка вот, пирога ей с вишней отнеси.
— Ты же говорила вечером?
— Чего тянуть-то? Сходи, дочка, уважь старую соседку.
С мамой спорить было бесполезно. Взяв угощение,
я переобулась и выйдя в подъезд нерешительно постучала в дверь пятьдесят седьмой квартиры.— Алёнушка! Деточка! Приехала! — запричитала старушка, обнимая меня.
— Здравствуйте, Мария Викторовна. Не помешала?
— Да, как же ты мне, старухе, помешать можешь? Я уж одна от скуки на стенку лезу. А тут вот такой подарок. Пошли скорее на кухню, чаем угощу с вкуснейшими конфетами!
Озираясь по сторонам, я шла за женщиной, задыхаясь от нахлынувших воспоминаний. Дверь в комнату Макса была распахнута, и я невольно замерла рядом с ней.
— Я там ничего трогать не стала, как внук-то ушёл служить. Всё как при нём, родненьком. Ты не стесняйся, зайди, осмотрись. Я тебя торопить не стану, на кухне подожду…
— Можно? Правда?
— Иди, Алёна. Вижу, что не забыла ты моего охламона.
Яркие лучи солнца, проникающие сквозь тюлевую занавеску падали на рабочий стол Максима, невольно освещая тонкий слой пыли, скопившийся на стеклянной поверхности. На столе были расставлены его немногочисленные вещи, оставшиеся после переезда. Выдвинув верхний ящик я наткнулась взглядом на альбом. Под мягкими кожаными корками хранились дорогие моему сердцу фотографии, которые он распечатал однажды. Перелистывая страницы любовалась нашими по-детски счастливыми открытыми лицами, на которых так чётко отражались эмоции. Когда же это было? Неужели, это было со мной?
Отыскав в соседнем ящичке ручку и бумагу, утирая слёзы, бегущие из глаз, я написала то, что было на сердце и сложив листок пополам всунула меж никому не нужных фотографий. Зачем я это сделала? Не знаю? Просто, так велело моё сердце!
«Когда ты вернёшься ко мне, обещаю, я снова начну улыбаться. Мой мир в одночасье окрасится в яркие цвета, вытесняя ту непроглядную тьму, что расползается повсюду как паутина.
Когда ты вернёшься, я смогу наконец-то сделать глубокий вдох, понимая, что с этого момента больше никогда не буду одинокой.
Когда ты вернёшься, звёзды засияют на небосклоне в тысячу раз ярче, и их волшебное мерцание заставит меня вновь поверить в чудо.
Когда ты вернёшься, я приготовлю для тебя вкусный ужин, сяду рядом и буду с упоением смотреть на то, как ты ешь еду, сделанную моими руками.
Когда ты вернёшься, я крепко-крепко прижмусь к твоей сильной груди и затихну на мгновение, вдыхая родной аромат цитруса и сандала, такой свежий и тёплый, со сладковато-сливочной ноткой.
Когда ты вернёшься, мы снова пойдём по жизни рука об руку, смотря вперёд уверенным, открытым взглядом.
Когда ты вернёшься, я обязательно возьму с тебя слово, что мы никогда больше не расстанемся. Что бы ни произошло с нами, всегда будем вместе.
Когда ты вернёшься, мы заберёмся на крышу нашего дома, накинем на плечи мягкий клетчатый плед и будем считать звёзды, что освещают нас своим лучезарным огнём.
Когда ты вернёшься, я буду всегда на твоей стороне, что бы ни случилось.
Когда ты вернёшься, я больше никуда тебя не отпущу.
Сколько времени пройдёт, прежде чем ты снова постучишь в мою дверь?