есть ли на свете любовь

– Что с тобой, - Анастасия Андреевна испугалась за дочь.
– Тебе плохо, ты побелела вся. Что с тобой?

– Жека мой брат?
– прошептала Женя. По её щекам хлынули слёзы.

– Какой Жека, ты о чём?

– Заткнись, видеть тебя не могу, - прошипела Женя.
– Жека к свободе рвался, и погиб из-за тебя. А ты в это время жила рядом, мужика себе искала, губки красила и причёски делала, наряжалась. Тебе было плевать, что твоих детей унижали. Ты знала, как нам жилось в интернате? Ты знала, как жилось потом? Его посади, а потом убили. Да какая ты мать. Да тебя за Жеку убить мало, - Женя выговаривала это с гневным видом, брызгая слюной, со слезами на глазах.

Анастасия Андреевна оторопела. Она непонимающе смотрела на Женю. Губы у неё задрожали, она поняла, что сказала что-то не то, или не так, но что вывело из себя её дочь, понять не могла. Женя задыхалась в приступах рыданий.

– Я ненавижу тебя.

Женя бросила на стол вилку и побежала прочь.

Павел увидел, как из кафе выбежала Женя в слезах. Она пробежала мимо машины. Павел бросился её догонять. Схватил за руку, повернул к себе.

– Что не так, Женя. Что?
– взволнованно спросил Павел.

Женя находилась в прострации, она смотрела на Павла, но как будто сквозь него. Плечи судорожно вздрагивали в рыданиях. Складывалось впечатление, что Женя не понимала где она и что с ней. Её глаза блуждали, не фиксируясь на чём либо. Слёзы капали с подбородка. Павел испугался. Он ни разу в жизни не видел, что бы так плакали люди.

– Женя, - Павел тряхнул Женю за плечи.

Женя находилась в том же состоянии и не реагировала ни на слова ни на действия.

– Женя, - Павел ударил Женю по щеке.

Женя вздрогнула и как будто бы очнулась. Она посмотрела на Павла.

– Жека, он...
– Женя что-то говорила, но приступы рыданий заглушали слова.

Павел полуобморочную Женю повел к машине. Дома Женю напичкали лекарствами и уложили спать.

– Мам, побудь с ней, - сказать Павел маме.
– Я к Анастасии Андреевне съезжу, узнаю, что там случилось.

На улице совсем уже стемнело, когда Павел постучал в дверь Анастасии Андреевны. Женщина поспешила открыть дверь. Её лицо было в слезах.

– Павел, что случилось с Женей. Наверное, я что-то сказала не то. Я всё испортила, старая дура. Никчёмная старая дура и вся жизнь моя никчёмная. Зачем я всё ещё живу, - рыдала Анастасия Андреевна.

– Я сам ничего не понял. Анастасия Андреевна, успокойтесь и перескажите мне ваш разговор.

– Павел, подайте мне, пожалуйста, вон ту коробку. Там лекарства. Накапайте мне корвалола. Вот графин, - Анастасия Андреевна сидела на кровати, схватившись за сердце.
– Женя рассказала о себе. Потом я рассказала о себе. Что была влюблена в своего начальника и стала его любовницей. Потом его перевели на Урал и я за ним. Там у меня родился мальчик, на четыре года старше её. Я оставила его в роддоме, потом забеременела Женей и приехала домой рожать. Работы не было, условий растить ребёнка - не было. Я оставила её в роддоме. Потом она спросила, как звали отца. Я сказала, что звали его Червергов Евгений Николаевич. Что детей назвала в честь него Женями. Сына - Четвергов Евгений Евгеньевич, дочь - Четвер... Что! Почему Вы закрыли лицо руками. Что происходит, - Анастасия Андреевна, закатила глаза и повалилась на кровать.

– Выпейте воды, - Павел поднял рыдающую женщину.
– Я сейчас всё объясню. Когда Женю перевели из детского дома в интернат, она познакомилась с мальчиком Четверговым Евгением Евгеньевичем, полным её тёзкой. Они сдружились. Они считали себя братом и сестрой, потому что были тёзками, не более того. Мальчика перевели в интернат, откуда-то с Урала, из-за его поведения. Он был старше Жени на четыре года. Вы понимаете? Они встретились! Потом его посадить и через год убили на зоне.

Анастасия Андреевна закрыла лицо руками и упала без чувств.

Анастасия Андреевна открыла глаза, Павел холодной водой протирал её лицо, приводя в чувства.

– Вам лучше?

– Помогите мне сесть. Лёжа дышать трудно. Заварила я кашу. Женя меня не простит. Как вы думаете?

– Не знаю. Жека оберегал её всю жизнь, любил и заботился, как настоящий брат. И, вдруг Женя понимает, что он и вправду её брат. Невероятная история.

– Первенец Женечка, тоже на меня был похожий, черненький. Может потом изменился.

– Да нет. Женя говорила, что они и вправду похожи были. Я живым его не видел, но по фотографии похожи. Надо выяснить, а вдруг Четвергова Евгения Евгеньевича на Урале отыщем, живым и невредимым. Я это сделаю, только Жене ни гугу. Жека, его так с детства звали, похоронен около зоны, на кладбище невостребованных тел. У Жени идея фикс, перезахоронить его на городское кладбище. Теперь она этого точно добиваться будет.

– Надо ей помочь. У меня сбережения тут кой-какие имеются. Павел, возьмите.

– Да что Вы Анастасия Андреевна, мы хорошо зарабатываем.

– Что же мне делать, Паша?
– тихо спросила Анастасия Андреевна.
– Вы тоже меня осуждаете?

– Да чего теперь осуждать. Разве этим время вспять повернёшь. Кто ошибок в жизни не совершал? Главное вовремя исправить, что можно.

– Павел, миленький, помогите. Примирите нас. У меня только сейчас смысл в жизни появился, понимаете. Умирать пора, а я только жить начала. Дочь, внуки. Хоть бы одним глазком на них взглянуть. Про сына - это мой грех, мне за него и отвечать там, - Анастасия Андреевна показала указательным пальцем наверх.

– Я постараюсь. Но вы сами понимаете, душа у неё раненая. Когда заживёт.

– Я буду ждать. Вы позвони мне, скажите как она. Что про меня скажет, ладно.

– Хорошо.

Женя проспала до обеда следующего дня. Ираида Семёновна и тётя Лида не отходили от её постели. Всё уже знали историю в подробностях и искренне сопереживали Жене. Невероятная история потрясла всех.

Женя открыла глаза, увидела Ираиду Семёновну:

– Мама, сколько время, на работу пора.

– Женечка, какая работа, ты на больничном. Паша сказал, что бы ты отдыхала и принимала лекарства. Как ты?

– Ужасно.

– Голова болит?

– Душа болит. Лучше бы я не ходила на встречу. Лучше бы и не искала никого. Мне так плохо.

– Жень, послушай меня. Что такого произошло? Ну что? Считала ты Жеку братом, вот и хорошо, что он и впрямь оказался твоим братом. Это же диво, что вас судьба свела друг с другом. Земля ему пухом. Что изменится от твоих страданий?

– Мать сволочь оказалась.

– Зачем ты так говоришь. Почему сволочь. Не всем же сильными быть. Оставила детей, потому что нечего ей было вам дать. Сама не устроена, зарплата мизерная, жилищных условий никаких. Нельзя судить никого, тем более мать. Она носила тебя под сердцем, рожала в муках. Она жизнь тебе дала, что бы ты жизнь дала своим детям.

– Жека из-за неё погиб. Жил бы в семье, на свободу бы из интерната не рвался.

– Не накручивай и не выдумывай. Могло быть не могло, это самое неблагодарное занятие. Потом, почему ты считаешь, что Жека стал бы другим, живя в семье. Зарплата у матери минимальная, хватало бы на черный хлеб. Разве из хороших семей мальчики в дурные компании не попадали. Попадали. А из нуждающихся семей и подавно. В семье могло быть тоже самое, если не хуже. Мать бы свою упрекали. Нужда. Ругачки. Теперь мать пожилая, нуждается в уходе. Не суди её. Давай я лучше завтрак тебе подам.