Есть ли жизнь после отбора?

– Бесценные дары? – уточнила я, видя, что Кристоф спрашивать не собирается.

– Что-то, что дорого лично для тебя, что-то, что дорого по общему мнению, что-то, что принадлежало умершему. Дым принесет шепот за грань.

– Верно, – кивнула Ауэтари. – Среди нас редко рождаются мастера смерти, а вот говорящие с духами – часто. Если нужно получить ответ – без говорящего не обойтись. Но если нужно просто передать слова, то дым бесценных даров справится.

На мгновение я рассердилась на Гамильтона: почему он молчал? Я могла бы сказать отцу, что люблю его!

А потом вдруг поняла, что отец это и так знал. Но... Мастер Дейтор умер, лишь надеясь, что я смогу стать мастером. Мастером, которым я пока не стала.

"Если... Нет, не если. Когда я стану мастером окраинной стали, я обязательно отошлю дым мастеру Дейтору", – твердо решила я.

И собрала посуду. Раз Кристоф готовил, то я займусь помывкой.

Только когда я натирала мылом скользкие бока тарелок, до меня вдруг дошло, что нам только что готовил Правитель. Что Правитель умеет готовить.

– Где ты этому научился? – Я поставила сушиться последнюю тарелку и, вытирая руки полотенцем, повернулась к Кристофу.

– В походах, – он пожал плечами, – мы не всегда передвигались вместе с кухней. Мина, все настолько плохо?

– Что? Почему? – Я повесила полотенце обратно на крючок и недоуменно посмотрела на Кристофа.

– Для мытья посуды существует целый сонм заклятий, – тихо сказал он.

– Это привычка, – я покачала головой, – в доме мастера Дейтора было не принято тратить силу попусту. Теперь это мой дом, и, кажется, правило останется прежним. А куда бассеты делись?

– Они весь завтрак нюхали друг другу уши, а когда ты стала мыть посуду – ушли. – Кристоф пожал плечами. – Может, купаться отправились?

– Они целовались, а я не видела?! – ахнула я. – Как обидно. Ладно, эм...

Я замялась, не зная, что сказать. У меня на день были грандиозные планы – навестить Марона, дойти, наконец, до Корделии. И выполнить свою часть уговора с леди Фоули-Штоттен старшей. Переезжать из дома мастера Дейтора я не планирую, но замок все равно должен быть освобожден.

– Леди Тиль-таэль восстановила свои силы и готова попрыгать со мной по городам. – Кристоф мягко улыбнулся. – Какие у тебя планы на день? Мне нужно кое-что проверить.

– Мне тоже, – я облегченно улыбнулась, – у меня дела в банке, потом замок нужно освободить от недалеких родственников.

– Переедешь?

– Нет, – я покачала головой, – здесь мне спокойно. Даже когда отец был жив, я большую часть времени проводила с мастером Дейтором. Впрочем, папа тоже был не против понадоедать старому другу.

Из дома мы вышли вместе, и, прежде чем я успела пожелать ему приятного дня, Кристоф притянул меня к себе и обжег губы поцелуем.

– Я не сдамся, – выдохнул он и взглянул мне в глаза. – Не сдамся. Я буду любоваться тобой, утренней, на правах мужа, а ты перестанешь от меня убегать.

"Чем там было любоваться?" – оторопела я.

И прежде чем я успела что-либо сообразить, он ушел порталом. Эх, а я вот ножками пойду. Хотя... Рискнуть, что ли? Занести, конечно, может. А может и не занести!

– Укушу, – раздалось из-за спины мрачное обещание.

– Ауэтари? – Я резко повернулась к своей песьей матери. – Что-то не так?

Она недовольно дернула ухом и попыталась просочиться мимо, но я умею быть настойчивой:

– Что случилось, матушка?

– Шантаж, – фыркнула Ауэтари, – твой компаньон – умственно отсталый бассет, выбраковка и позор всей нашей породной линии. Я слишком зла сейчас, чтобы что-то объяснять. А потому за рискованные эксперименты буду кусать. И теперь уж без предупреждения!

Она прошла на кухню и принялась колдовать. Ого, кажется, у кого-то эмоциональный зажор. Что мог сделать Гамильтон?! Или не сделать?

«Идти в банк, на полигон, к Корделии или же найти Гамильтона?» – задалась я вопросом. Ответ на который даже не нужно было озвучивать: конечно же, компаньон стоит на первом месте.

Найти его удалось сразу же: моя норовистая, ядовитая сила тоже ценила Гамильтона превыше всего.

«Не странно ли это – отделять силу от себя?» – задумалась я, обходя дом.

Мастер Дейтор не слишком любил всяческую придомовую растительность. Однако ж за домом, в самом укромном уголке, рос преогромнейший куст сирени. На самом деле не один, а несколько ростков, высаженных вкруг. А вот там, внутри буйствующей зелени, таилось два деревянных кресла и столик. Отец и мастер частенько уединялись там с блюдом закусок и запотевшей бутылочкой вина.

– Ты расстроен.

Гамильтон, приняв свой самый маленький вид, лежал, свернувшись калачиком, под одним из кресел. Я же опустилась во второе.

– Я могу просто побыть рядом, а могу выслушать. Я не… Знаешь, я не буду судить.

Он так и не ответил. И тогда я, приняв тот факт, что иногда утешение не требуется, тихо сказала:

– Или я могу оставить тебя в покое.

– Сиди, – буркнул Гамильтон.

Улыбнувшись, я коротко кивнула и, не дав себе времени на раздумья, принялась напевать старую колыбельную:

Чёрен лист да на ветру

Шелестит в Старом Бору.

Если ты пойдешь гулять,

Буду тебя громко звать.

Гамильтон заинтересованно поднял ухо и, поерзав, чуть-чуть высунулся из-под кресла.

Закрутит тебя игра,

Поглотит издалека.

Я тебя зову-зову,

Я тебя зову-зову.

Он выбрался целиком и запрыгнул мне на колени.

На поляне кость и пепел,

Небосклон же тих и светел.