Это Америка
Шрифт:
На курсах занимались эмигранты чуть ли не из всех стран мира, при этом доминировали латиноамериканцы и выходцы из Азии. Впервые Лиля увидела, как выглядят выходцы из Мексики, Бразилии, Перу, Аргентины, Ямайки, Гаити… Были на курсах и филиппинцы, корейцы и израильтяне. В своих странах они с детства общались с американскими туристами и бизнесменами, поэтому у них был неплохой разговорный язык, но они не умели читать и писать. Никогда Лиля не видела такого смешения рас и наций и никогда раньше не могла бы себе представить, кого только не принимала Америка.
Эмигрантов из Советского Союза на курсах было мало,
— Мне надо усовершенствовать английский, чтобы стать американским юристом.
Сестры Райхман, веселые, неунывающие девушки, говорили, что ищут женихов, но выбор перед ними стоит тяжелый:
— Мы читали книжку Хелен Браун «Секс и одинокая девушка» [43] и ее журнал Cosmopolitan. Там прямо говорится, что незамужние девушки должны заниматься сексом и получать от этого удовольствие. Знаете поговорку? Прежде чем встретишь прекрасного принца, тебе придется перецеловать много жаб.
43
Книга 1962 г., которая положила начало движению феминизма и популяризации секса.
Обе они так и делали, заводили на курсах мимолетные романы чуть ли не со всеми мужчинами подряд. Лиле такая неразборчивость не нравилась, она думала, что их родителям, оставшимся в Москве, это тоже не понравилось бы.
Большинство студентов были молодые, живые, подвижные и очень болтливые. Держались они свободно, весело и приветливо. Лиля с удовольствием участвовала в беседах, осваивая plain English — английский разговорный. Немного помогало ей знание французского и немецкого — все-таки когда знаешь один романский язык, другие лепятся к нему легче.
У нее завязалась дружба с одной чернокожей девушкой. Она сама легкой походкой подошла к Лиле в перерыве между занятиями, протянула руку для пожатия и сказала:
— Меня зовут Дарелл, я из Коста — Рики. А вы откуда?
— Я из России, меня зовут Лиля.
— Из России? — Дарелл засмеялась. — Я ничего не знаю о России, слышала только, что там холодно.
— Да, зимой там много снега.
— Снег? — Девушка рассмеялась еще веселей. — Я никогда не видела снега, только в кино.
На следующий день Лиля принесла ей небольшую деревянную матрешку. Дарелл повторяла «матрошка, матрошка», долго рассматривала конструкцию, потом порывисто поцеловала Лилю, залилась смехом и в восторге понеслась по коридору, показывая всем матрешку:
— Мой русский друг Лиля подарила мне вот это! Это называется матрошка!
В ее мимике и порывистых движениях было что-то от дикарки, от прекрасной дикарки.
Завидя Лилю, она всегда махала ей рукой и бежала навстречу. Однажды Дарелл спросила:
— Лиля, когда ты поедешь обратно в Россию?
— Никогда, — ответила Лиля, грустно покачав головой.
— Почему? Тебе там не нравится? — удивилась Дарелл.
Ну как было объяснить ей политическую ситуацию? Лиля просто сказала:
— Там коммунисты. Они будут меня — пиф — паф, убивать.
И они обе захохотали. Беседуя с Дарелл, Лиля выучила много слов и идиом, необходимых в каждодневных разговорах. А главное, она научилась говорить не
стесняясь.Однажды Лиля захотела взять сэндвич в vending- machine, в автомате. Так делали все, но русские приносили еду с собой, покупать в автомате за доллар казалось им очень дорого. Пользоваться автоматом Лиля не умела, стояла перед ним растерянно, а потом к ней подошел пожилой инженер из Ленинграда, он тоже не знал, как это делается. Тут же подскочила Дарелл:
— Лиля, чего ты хочешь? — Взяла ее доллар, запустила в прорезь, нажала что-то, и выскочил сэндвич.
— У нас в России таких машин не было, — смущенно призналась Лиля.
— Не было автоматов? А как же вы покупали себе еду на работе? Заказывали из ближайших ресторанов?
— Нет, мы приносили еду из дома.
— На работу приносили еду из дома? — Дарелл захохотала и даже запрыгала.
Инженер посмотрел на нее с осуждением, а Лиле строго сказал:
— Не понимаю, чего вы разыгрываете из себя демократку и заводите с ней дружбу? Вы же видите, какая она примитивная дикарка.
А Лиля с грустью думала о том, что быт даже этой «примитивной дикарки» был более благоустроен, чем их быт в Советском Союзе. Ее живая непосредственность нравилась Лиле больше, чем мрачная скованность ее соотечественников: дикарка-то как раз не Дарелл, это они настоящие дикари.
24. В поисках квартиры
Стояла необычайно жаркая и влажная погода, эмигранты изнывали от непривычного климата. Кондиционеры были не во всех комнатах гостиницы, поэтому люди собирались в прохладном холле и нетерпеливо расспрашивали Берла и других:
— Это у вас всегда такое лето? Сколько сегодня градусов?
— Девяносто два.
— Что?! Это по какой же шкале?
— По Фаренгейту.
— А по Цельсию сколько будет?
— Чтобы перевести на шкалу Цельсия, нужно сначала отнять 32, а потом разделить приблизительно на два. Получается, что сегодня около 30 градусов.
— Чудно все-таки у вас в Америке: длина не в метрах, вес не в килограммах, температура не в градусах Цельсия.
Но самой живой темой для обсуждения оставалась аренда квартир. Зубные врачи из Казани Соломон и Белла Хейфиц уже нашли квартиру и собирались переезжать.
— Мы первым делом установили кондиционер, а то задохнемся от жары.
— И сколько он стоит, этот кондицион? — поинтересовался часовщик Капусткер.
— Новый стоит двести долларов, но нам синагога дала подержанный в хорошем состоянии.
Хейфицы — приятные, интеллигентные люди — были Лиле ближе других. Ей только казалась странной их чрезмерная склонность к религии. С первого дня они регулярно ходили в синагогу и даже подружились с раввином. Квартиру они нашли в северной части Манхэттена Вашингтон — Хайтс и теперь с энтузиазмом рассказывали:
— Очень хорошая квартира, two bedrooms (с двумя спальнями). Нам ее посоветовал наш раввин, очень добрый и культурный человек. Квартиры там недорогие.
Лиля с Лешкой решили поехать и посмотреть, что это за район и какие там квартиры. Со станции сабвея 96th Street туда шла прямая линия № 1. Станция оказалась грязная, запущенная, лестница в нее спускалась узкая и крутая, полы заляпаны жевательной резинкой. Лешка увидел, что кто-то бросил в мусорный ящик толстую газету, половина ее торчала из ящика.