Это был просто сон...
Шрифт:
— Я вам верю, — сказала Ирина, ей было очень неловко.
— Хорошо. Продолжим? Что было до вашего первого дня на Анэйве. Самое последнее воспоминание, которое относится к вашему миру.
— Последнее?.. — Ирина потерла пальцем переносицу. — Плохо помню… очень плохо. Всю свою прежнюю жизнь… она как в тумане, как за грязным стеклом.
— И все же постарайтесь вспомнить, это важно.
— Я… укачивала сына. Он уснул. Потом пошла на кухню, надо было готовить обед… Не было хлеба. Сказала Рустаму… Рустам — это мой муж… сказала ему, что пойду за хлебом, там магазин совсем рядом, даже дорогу переходить не
— Что случилось?
— Что-то, — Ирина долго старалась припомнить, что же именно тогда случилось, но ничего не вышло. — Не помню, — сказала она беспомощно. — Я кого-то встретила или увидела или еще что-то. И все оборвалось. Следующее воспоминание — аэропорт Сихраува и Флаггерс, чтоб ему сдохнуть…
— Ну-ну, не надо так категорично, — примиряющее сказал Лилайон. — Сдохнуть — это уже слишком… С соседом, говорите, поздоровались?
— А вы его, что ли, подозреваете? — не выдержала Ирина. — Это учитель истории, очень уважаемый человек, он в нашей школе знаете сколько лет преподает! Еще моя мама у него училась!
— Вы его имя вспомнить можете?
Имя… Имя соседа Ирина вспомнить не смогла, как ни старалась. Но что тут удивляться? Ей стерли память, стерли безжалостно. Вот любимого учителя уже и не вспомнить как следует… Да что там учителя, сына не помнишь уже, не помнишь совсем, только общий образ годовалого малыша. А в деталях, а в подробностях — ничего. И даже фотографий нет, которые могли бы помочь. Даже сотового телефона с сынулькиным голоском! Все, все отняли, разбили, разрушили!
Ирина сердито отерла щеки. Ненавидела, всегда ненавидела плакать при посторонних. Слезы — это знак слабости, а на слабость Ирина не имела права. Тем более, здесь и сейчас.
Лилайон терпеливо ждал, пока Ирина возьмет себя в руки. А она вдруг прямо возненавидела его — за его слоновье профессиональное спокойствие. В самом деле, за каким чертом понадобилось это проклятое глубинное ментосканирование, если она, Ирина, уже рассказала ак-лидану буквально все до последней точечки? Нельзя было просто спросить? Обязательно надо было упаковывать в саркофаг и мучить…
— Скажите, а вы пытались устроить свою интимную жизнь после того, как освоились на Анэйве?
Хорош вопрос! Интимная жизнь…
— Нет, — неприязненно ответила Ирина.
— А почему? Можете не отвечать, если не хотите.
— Почему же. Отвечу. Не хочу я ничего устраивать! Я замужем. Не хочу мужу изменять, я его люблю. Понимаете?
— Вполне. Но ваш супруг далеко и неизвестно еще, встретитесь вы когда-нибудь или нет. Надежда на скорую встречу — это хорошо, но…
— Никаких "но", — отрезала Ирина. — Мы с Рустамом клятву друг другу в церкви перед Богом дали. Может, кому-то такие клятвы — пустой звук. Но для нас это очень важно. Я родила Рустаму сына. Я не смогу их предать. Даже если мне придется сдохнуть здесь от старости, безо всякой надежды когда-либо их увидеть снова!
— Предать, — задумчиво проговорил ак-лидан. — Слишком категорично вы мыслите. Время лечит, затягивает боль. И тогда приходят новые чувства. Надо уметь вовремя распознавать их. Чтобы груз прошлого не заставлял совершать ошибки. Не приносил бы новую
боль.— Красиво говорите, — согласилась Ирина, не желая спорить.
— Профессия обязывает. Так, а когда вы впервые увидели Алаверноша Магайона?
— Черт! — выдохнула Ирина во внезапном озарении. — Вы сейчас спросите, не мечтаю ли я подсознательно залезть к нему в постель!
Ак-лидан улыбнулся. Затем доброжелательно проговорил:
— Заметьте, это сказали вы. Не я.
— Какая разница! — вспылила Ирина. — А зачем вам тогда понадобилось спрашивать меня о моей интимной жизни?
— Хорошо, — доброжелательно сказал ак-лидан. — Я спросил. И что скажете?
— У нас… на моей Земле… жил когда-то ученый по фамилии Фрейд. Он считал, что все поступки человека определяются сексуальным чувством. Его методика легла в основу современного психоанализа. Вот я думаю, что в вашей профессии, ак-лидан, тоже был когда-то точно такой же Фрейд!
— Но вы же не будете спорить, что сексуальная сфера — одна из важнейших чувственных составляющих нашей жизни? — сказал ак-лидан.
— Я не спорю, — запальчиво сказала Ирина. — Но сексуальную симпатию к этому вашему Алаверношу вы мне не шейте. Нет ее, и быть не может!
— А почему?
— Он не человек! — вырвалось у Ирины прежде, чем она успела захлопнуть рот. — Ой!.. Извините…
Надо ж было сесть в этакую лужу! Честно говоря, ак-лидан просто достал уже своими вопросами. У Ирины уже болела голова от этих вопросов. Болела голова и зверски хотелось в туалет. Когда только эта пытка прекратится?..
— Не извиняйтесь, — мягко сказал ак-лидан. — Было бы странно ожидать от вас, человека из закрытого мира, чего-то другого.
— Но меня-то вы человеком называете, — пробормотала Ирина.
— Профессия обязывает, во-первых. А во-вторых, я и все мои предки до сорокового колена включительно воспитывались в галактической культуре. Между тем даже здесь, на Анэйве, несмотря многовековые традиции межрасовых браков, случаи жесткой ксенофобии встречаются гораздо чаще, чем нам того хотелось бы. Ваша реакция вполне естественна. Ведь в вашем мире ничего не знают о Галактике, верно?
— Не знают, — согласилась Ирина. — Мы в космос дальше Луны еще не летали…
— Ну вот, видите. Я бы очень удивился, если бы вы повели себя иначе.
— Вы только не подумайте плохого, — торопливо выговорила Ирина. — Я к вашей расе нормально отношусь. У меня есть друзья-Оль-Лейран. Но про интимную жизнь вы меня больше не спрашивайте, хорошо? Я ведь уже сказала, что не хочу изменять мужу. Мне оно не нужно, и вы мне, пожалуйста, поверьте. Без секса вполне обойтись можно, что бы там ни говорили эти Фрейды, наши и ваши.
— Хорошо. Я вам верю, — серьезно сказал Лилайон. — Продолжим? Вы расскажете, что связывает вас с Алаверношем?
— Господи, да ничего нас не связывает! — вспылила Ирина. — Мы просто знакомы. А еще у меня возникло странное такое чувство, будто я его давно знаю. Будто где-то видела уже и успела узнать. А где я его видеть могла? Я его впервые только в Детском Центре встретила, когда Раласву сэлиданум меня на работу взяла по приказу а-дмори леангроша! Не дома же я могла его видеть! Только в шайке Артудекта, негде больше. Память мне стерли, а чувства остались. Вот поэтому я и думаю, — нет, уверена! — что он с ними связан.