Это было у моря

Сандор стер ладонью пыль с картины, изображающей женщину у окна. На Пташку вовсе не похожа. Он достал из внутреннего кармана фотографию и прислонил к старой лампе на тумбочке. Спать он сегодня будет здесь. А позволено ему это будет только после посещения последнего объекта экскурсии на сегодня. Он щелкнул зажигалкой — новой, купленной на одной из станций — старая безнадежно сдохла. Это его дом, и он может тут курить — как и делать все остальное. А что остальное, кстати? Пустить себе пулю в лоб? Танцевать на столе? Устраивать оргии — непонятно только с кем? Похоже, единственным его компаньоном был безликий рыцарь. Весело, нечего сказать.

Он бросил последний взгляд на улыбающуюся фотографию Пташки на тумбочке и торопливо вышел. Надо было поспешить — пока окончательно не стемнело. По дороге нашел еще одну бутыль бурбона — на подзеркальнике в прихожей — на этот раз полную на треть. Уставился на свое проплывшее мимо отражение в запылённом стекле — почти не видно — ни лица, ни ожога — как у гребаного рыцаря. Открыл бутылку, — едко пахнуло сивухой — но ничего подозрительного. Выпил половину — бурбон был очень неплох — теперь можно и в овраг. Спирт обжег и без того раздражённое, иссушённое бесконечными сигаретами горло. Ну и хрен с ним.

Сандор откашлялся, открыл дверь и вышел на улицу. Не спеша прошел по хрустящему, схваченному морозом грунту. Под ногами вмерзли в грязь, как монеты, жёлтые осиновые круглые листья. В леске было темно и как-то менее холодно — возможно, потому что деревья защищали свое узкое пространство от внешних потоков воздуха. Пахло палой листвой. Осины чуть слышно поскрипывали — ветра почти не было, но насколько Сандор помнил, они умудрялись петь свои тоскливые песни даже в штиль.

Он остановился на краю мелкой канавы — даже овраг время почти сравняло с землей. От двух старых деревьев остались лишь пни — обломками торчащие по бокам, как унылые стражи. Об одно из этих деревьев Григор и разбил голову сестры. В куче бурой палой листвы валялся детский велосипед с искривленным ржавым колесом — похожий на тот, что был у него в детстве — но другого цвета. На спицах были намотаны когда-то красные и синие, а теперь почти обесцветившиеся проволочки — для красоты, что ли? Валялись какие-то бумажки, пакеты — похоже, это место часто использовали как свалку. На другом краю почти незаметного теперь оврага росла удивительно стройная елочка — приятно веселящая взгляд посреди унылой серости своей свежей зелёной одежкой.

Все было совсем не так как он себе представлял. И опять же — ни следа призраков, столь долго наводящих сумбур в его головы. Только беспорядок, общая неухоженность и запустение. Тут больше нечего было искать. Страхи, что так долго терзали его, ушли — уступив место пустоте и странному сожалению о том, что стоило прийти сюда раньше — он опоздал лет на двадцать.

Сандор развернулся и побрел к дому. По дороге вытащил из кофра сумку и кое-как закрыв выбитую дверь, отрезал себя от тьмы, оказавшись в еще более густой мгле старого дома. Свет он зажигать не стал, но нашел на столе в столовой огарок свечи и запалил ее. Наведался в грязный сортир — ну хоть вода тут была. Устроился на ночлег в комнате Ленор — с трудом вытряхнув безумно пыльное одеяло. Освещенная неверным миганием свечи, на него, улыбаясь, глядела Пташка. Она словно стала ближе — и дальше. Сандор вытащил из сумки свою собственную непочатую бутылку бренди, сделал пару глотков. Виски сдавливала усталость. Он потушил свечу — еще не хватало устроить тут пожар! Откинулся на куртку, что бросил поперек заплесневелых подушек и долго слушал, как в углу копошатся мыши. Потом его накрыло серым крылом сна — ни кошмаров, ни откровений — только туман и шелестящие самим себе в такт осины.

2.

С утра последний отпрыск дома Клиганов проснулся от стука в дверь. Кое-как продрал глаза. В доме было дико холодно. Он даже не проверил, что там было в котельной, вот осел! Жрать хотелось до безобразия. Настойчивый стук повторился. Он, чертыхаясь, прошел в прихожую. На пороге стоял молоденький коп, в свежей, с иголочки форме и идиотской шляпе.

— Сэр, вы проникли на территорию частной собственности. Вам придется пройти со мной.

— Послушай-ка, вот хрена с два. Это мой дом.

— Я не совсем вас понимаю…

— Вот то-то и оно. Это мой дом. После смерти брата это сомнительное сокровище отошло мне по закону, которому, я так понимаю, ты служишь? Куда я еще должен проходить, по-твоему?

— Кто вы, сэр?

— С этого стоило начать.

Он выдал недоумевающему офицеру свое водительское удостоверение, которое тот изучил с пристрастием частного сыщика, идущего по следу важного преступника.

— А у вас есть право на собственность, сэр?

— Какое, на хрен, право на собственность? Я еще не успел вступить в наследство. Брат помер только в прошлом месяце.

— А почему вы сломали дверь?

— Потому что Григор случайно забыл оставить мне ключ от двери — не успел перед аварией, бывает.

— Прошу прощения, сэр, я не знал. Мои соболезнования. Ваш брат— это легенда нашего отделения. Но вам все же придется пройти со мной. Я отвезу вас к нотариусу, что обслуживает эту часть города. Он, возможно, сможет вам помочь. У вас есть свидетельство о смерти брата?

— Есть. Но не гони волну. Поскольку я не легенда — мне необходимо посетить сортир. Потом я в твоём распоряжении…

Через час Клиган вышел от нотариуса, который, сделав соответствующие звонки, начал дело о вступлении в наследство, заверив своего нового клиента, что тот совершенно спокойно может находиться на территории доставшейся ему собственности. Завещания Григор не оставил, поэтому все происходило автоматически.

Сандор пошатался по городу — к нотариусу он приехал на полицейской машине и теперь надо было возвращаться домой пешком. Заглянул в забегаловку на углу, позавтракал. Здесь кофе был не таким безнадежным, как на трассе — хвала богам. Зашел в магазин, купил себе новый сотовый телефон — нотариус был в возмущении, что у него нет возможности контакта с клиентом. Тут же позвонил старому дураку в офис и оставил свой новый номер.

Продолжая гулять по городу — места тут было немного, он прошел мимо своей старой младшей школы, что теперь стояла закрытой, и добрел до кладбища. На могиле родных он не был уже лет так пятнадцать. Последний раз он посетил этот приют успокоения, будучи еще подростком — принес Ленор и отцу с матерью букет цветов — перед своим очередным возвращением в пансион.

На кладбище прибавились новые могилы с крестами — дань новому культу, что добрался и сюда. Память услужливо подсказывала путь к семейному участку. Отца хоронили там последним — кремировали, чтобы не заморачиваться и прикопали к матери. У Ленор была отдельная плита. К его досаде рядом, на соседнем участке копошилась какая-то старуха. Сандор посмотрел на странно чистые плиты — дождь их так отмыл или снег? — и уже собрался было повернуть восвояси, как вдруг старуха его окликнула.

— Здравствуйте! Я вас слышу. Вы не беспокойтесь, я сейчас уйду. Я всегда хожу сюда по воскресеньям.

— Да нет, я сам уже ухожу. Неважно

— Вы пришли к кому-то конкретному, сэр? Здесь не так много посетителей.

— Нет, я…

— Я пришла к мужу. И к сыну. Вся моя семья теперь лежит тут. Надо же их навещать.

Старуха распрямилась — она мыла плиты губкой, поливая себе на руки из бутылки с водой и Сандор с ужасом — и одновременно облегчением, увидел, что она слепая. У ограды стояла прислоненная толстая полосатая трость для невидящих. Старуха отложила свои приспособления для помывки и с удивительным проворством выбралась с участка. Сандор глянул на даты, высеченные на камне — муж умер больше десяти лет назад — а молодой еще, судя по цифрам, сын — три года назад.

Старуха подошла ближе — дыхание его, что ли, она слышит? — и сцапала его за рукав куртки. Сандора передернуло. Странные они, эти незрячие.

— Извините, если я вас напугала. От меня часто люди шарахаются. Отличия пугают.

— Догадываюсь. Мне очень жаль.

— Я и соседнюю могилу тоже мою. Сюда никто не приходит, смотритель кладбища сетует.

— А кто тут похоронен?

— Мне говорили, целая семья. Отец, мать, дочка. Они уже давно все умерли. Трагическая история. Девочки не было и шестнадцати, вы сами можете посмотреть по датам. Ее нашли мёртвой в лесу. Были еще два сына. Один — полицейский — долго тут работал. У них и дом, кажется, есть в городе. Он переехал в столицу — и там погиб при исполнении служебного долга, вот недавно. Смотритель сказал — тут хоронить не будут. Видимо, упокоился в столице.