Это было жаркое, жаркое лето

— Не надо, мастер, не надо, я все понял, сейчас ухожу… — Для убедительности Лапоть даже сделал попытку привстать, но два ботинка прочно фиксировали распластавшегося на полу парня в столь унизительном для него положении.

— Уйдешь, конечно уйдешь. Если только тебя отпустят, — усмехнулся Чиж. — Уж больно ты нам надоел, босота. Может, просто выкинем его в окно? На ходу, а? — спросил он Сергея и тот, не тратя времени на пустые разговоры, с готовностью бросился открывать плотно засевшую в пазах деревянную раму.

— Не надо, пацаны, — взмолился Лапоть, — не надо, я все понял. Вы и вчера мне все хорошо объяснили. — Он указал на свой лоб.

— Кстати, — поинтересовался Чиж, — а кореш твой где?

Тот, долговязый?

— Лежит Витек, не встает, — объяснил Лапоть. — Крепко ты его вчера приложил. — Он уважительно взглянул на Сергея.

— Голова у него кружится. И еще тошнит.

— Слушай ты, комедиант! — неожиданно взъярился тот. — А ну-ка вали отсюда, пока я тебе твою тупую башку не разбил окончательно! Вали, говорю! — И попросил:

— Сашка, отпусти этого поганца, а то я за себя не ручаюсь… Сейчас ведь действительно выброшу в окно к такой-то матери, потом не расхлебаешь… — И когда удивленный такой его вспышкой ярости Чиж отпустил мигом шмыгнувшего из купе Лаптя, объяснил недоумевающему другу:

— Нет, ну ты только подумай, какая все же они мразь! Его дружок — корешок по-ихнему, по поганому, на языке их собачьем, — лежит с явным сотрясением мозга.

Ведь симптомы налицо — тошнота, головокружение… А этот подонок, вместо того чтобы хоть как-то попытаться ему помочь — Витьку этому самому… Ну, врача тут может и не имеется, хрен этих железнодорожников знает, но у начальника поезда ведь наверняка есть аптечка — можно лекарства попросить, посоветоваться. А этот… — Он даже не смог подобрать слова. — Все со своими картишками шныряет, до лампочки ему, что дружок и вовсе окочуриться может. Ну и кто они все, по-твоему, после такого?

— Да, — вынужден был согласиться с его доводами Чиж, — дерьмо — оно и есть дерьмо, правильно ты подметил. Мне ведь как-то мало приходилось с их братом общаться, не задумывался.

— Зато я их на своей последней работе насмотрелся досыта, — усмехнулся Сергей. — Мразь, ненавижу. Ничего, зато поучил я некоторых уму-разуму тоже немало, довелось…

Уже прощаясь, стоя на вокзале и с сожалением пожимая друг другу руки, они обменивались последними фразами:

— Так ты давай, Сашка, не тяни. Уж больно мне твою расчудесную Олю посмотреть захотелось — так ты ее красочно расписал… Да и я к тому времени, надеюсь, уже смогу тебе свою Вику показать. Приезжайте! Жду!

— Обязательно! — подтвердил Чиж. — Сейчас прямо к ней и помчусь. Все, пока!.. — И он почти бегом отправился на автобусную остановку, до того соскучился по Ольге…

Даже не заходя домой, он первым делом позвонил в ее дверь и стоял, пытаясь пригладить непослушный ежик волос, улыбаясь и представляя, как будет душить ее сейчас в своих объятиях, а она, также смеясь, будет не по-настоящему отбиваться и сердито требовать, чтобы он немедленно ее отпустил, но он, все равно, будет сжимать ее еще сильнее… В чем дело? После третьего продолжительного звонка ему стало понятно, что Ольги нет дома, иначе она давно бы открыла. Улыбка на его лице медленно угасла. По прежнему не заходя домой, с сумкой на плече он отправился обратно к остановке и полчаса спустя уже стоял перед Федором Ивановичем — Ольгиным начальником, которого видел как-то раз, когда встречал ее после работы.

— Нет, молодой человек, — тоже вспомнив Сашу, проговорил Федор Иванович, протирая очки и щуря на него близорукие глаза, — сегодня ведь суббота, а технологи у нас по субботам не работают. И вообще… Она взяла отпуск за свой счет.

— Когда? — испуганно вырвалось у Александра. Такого он предвидеть не мог. — И зачем? Разве она собиралась куда-то уезжать?

— Ну, вот именно этого я вам сказать и не могу, — усмехнулся начальник, опять одев очки и с интересом наблюдая, как волнуется Чиж. — Просто потому, что не знаю! — добавил он, предупреждая непременно последовавшие бы со стороны гостя просьбы немедленно открыть ему местопребывание Ольги. — Она мне не доложила. Да уверяю вас, молодой человек, ей-богу, не знаю! — Он перестал усмехаться, заметив как побледнел Александр. — Да что случилось-то?.. — крикнул он уже в пустоту, а где-то вдалеке гулко хлопнула входная дверь. — Эх, молодежь, молодежь, — тихо проговорил он почти про себя. — Мне бы быть на твоем месте… — И нервно закурил — работать ему неожиданно расхотелось напрочь…

А Чиж уже опять мчался от остановки к своему дому — ему пришла в голову удачная мысль заглянуть в Ольгин почтовый ящик, благо что ко всем ящикам в доме подходил один и тот же ключ. Кстати, именно благодаря этому обстоятельству они и познакомились когда-то. Ключ, да прохудившийся кран — вот его талисманы удачи…

Через некоторое время, с недоумением вертя в руках пачку «Вечернего Приреченска», который выписывала Оля, он насчитал в ней целых шесть номеров. Да плюс выходные, когда газета не выходит, — высчитывал в уме Чиж, — итого, уже больше недели ее нет дома. Но куда она могла подеваться?.. Вдруг сообразив, что Оля могла оставить записку, бросив таковую уже в его почтовый ящик, он, кляня себя за недогадливость, почти уверенный, что вскоре его ожидает объяснение причин ее отсутствия, нетерпеливо, едва попадая ключом, рванул дверцу… и увидел лишь пустоту — он вообще ничего не выписывал.

Сразу же потеряв всяческую способность соображать, до того его выбило из колеи неожиданное отсутствие Ольги, он уныло побрел по лестнице в свою квартиру, открыл дверь, разделся, сел на диван — и все это бездумно, автоматически. Что ему теперь делать? Как она могла так с ним поступить? — думал Чиж, и вдруг его пронзила неожиданная мысль:

— А он?

Разве не точно так же поступил с ней и он? Ведь он сам, первым перестал к ней приходить, считая, что должен сначала разобраться в себе, выяснить, кем он является на самом деле, и только потом поговорить с ней. Разобрался, дурак? Вот и получай то, что заслужил! Но в любом случае, на пунктуальную Олю все это было непохоже, хоть какую-нибудь весточку она непременно должна была оставить, если… У него похолодело в груди. Если только не решила окончательно с ним порвать!

Нет, только не это! — с отчаянием подумал Чиж, зная, что не сможет пережить, если Ольга вдруг исчезнет из его жизни. Я непременно должен найти ее и поговорить! Я найду ее! — пообещал он себе…

К вам тут приходили… — сообщила соседка, с усмешкой глядя, как отчаянно дернулся от ее сообщения Александр:

— Когда? Кто? Говорите же!

— Да-да, приходила эта ваша дамочка… — нарочно тянула та время, видя нетерпение Чижа. — Ну, из нашего дома, такая вся из себя, с которой я вас пару раз видела. — Она поджала губы и не удержавшись, ядовито добавила:

— Которая крутит задницей по два метра в сторону. Тьфу, срам!

— Когда? — почти простонал Александр, готовый схватить старую сплетницу за грудки и трясти до тех пор, пока не вытрясет из нее всю информацию, так нужную ему сейчас и которую та явно нарочно выдавала по капле, наслаждаясь его мучениями… И что эта карга вообще врет? Ну, качает Оля при ходьбе бедрами — что есть, то есть — просто походка у нее такая. Но это же красиво, женственно! При чем здесь «по два метра»? И разве у нее задница? У нее очень красивая попка, округлая и пышная, не то что у этой старой иссохшей завистницы… Видимо, все это ясно отразилось на его лице, потому что соседка вдруг отшатнулась и поспешно произнесла, даже испуганно загородившись от него руками:

— Но-но! Не балуйте, молодой человек! Я ведь и милицию могу…

— Но когда же, умоляю вас, — уже жалобно произнес Александр, с усилием разжав побелевшие в костяшках пальцев кулаки. — Это очень для меня важно, поверьте!

Соседка пытливо посмотрела ему в глаза, видимо сочла, что он наказан вполне достаточно и его умоляющий тон является лучшим тому подтверждением, а заодно и извинением перед ней и наконец нехотя выдала:

— Больше недели назад, вас тогда дома не было. Ну, может, дней десять — точнее сказать не могу. Все, все! — заспешила она, подобно начальнику Ольги, видя, что сосед готов забросать ее еще сотней нетерпеливых вопросов. — Больше я все равно ничего не знаю. — И, не слушая Александра, ушла к себе в квартиру, громко захлопнув дверь.