Это даже не умрёшь
Шрифт:
– Помню, помню... Отчитывался Никита. Я в полуха, правда... Занят был.
– Не сомневаюсь, – Жук снова потянулся к остывшему кофе Егора Дмитриевича.
– Хотите свежего? – упредил его Егор Дмитриевич. – Я могу сварить.
– Что?... – Жук с недоумением посмотрел на свою протянутую руку и отдёрнул её от чашки. – А, нет, спасибо. Это я машинально... Я вам сейчас покажу, про что Никита не отчитывался.
На экране появилось испуганное мужское лицо в очках.
– Марков Владимир, семьдесят второго года рождения, уроженец Ташкента. Школьный друг Никиты. В конце июня прошлого года приехал в Москву. Хотел активно участвовать в распространении учения Георгия Грибового.
– Это кто ещё такой?
– Учитель человечества. Мессия. Фёдор Рыбалкин с псевдонаучным уклоном. Если это вам говорит что-нибудь.
Егор Дмитриевич покачал головой.
– Я не могу сказать, шарлатан он или психически больной – скорее всего, и то, и другое. Как бы то ни было, крайне активный тип. Имеет офис, регулярные семинары проводит, книги издаёт.
– Надо же. Какое совпадение.
– Вторым пришествием Христа себя ещё не объявил. Но и это не за горами, я уверен. В общем, бог с ним... Каким образом Владимир Марков оказался у нас. Ответ на этот вопрос непосредственно упирается в самую плохую новость, которая у меня для вас есть, – минуту или две Жук открывал-закрывал папки с многочисленными jpg-файлами. В конце концов на экран вернулась поблекшая фотография девочки с октябрятским значком. – Узнаёте эту девочку? Это Зина. Восемь лет.
– ... Нет, как хотите ругайте Совок, а у него был стиль, – Егор Дмитриевич расплылся в невольной улыбке. – Передничек, звёздочка... У моего младшего оболтуса, впрочем, тоже форму ввели недавно. Ничего такая, аккуратная...
– Да, – равнодушно сказал Жук. – Плохая новость, Егор Дмитрич, в том, что до четырнадцати лет Зина была отличницей и вундеркиндом. И Маша тоже – не вундеркиндом была, но, насколько я понимаю, вполне толковой девчонкой, со светлой головой. Её нынешние интеллектуальные способности иначе как мягкой формой дебилизма не назовёшь. У Зины ситуация несколько лучше. Ничего клинического. Она, выражаясь бытовым языком, просто дура. Инфантильный склад характера. Очень слабое аналитическое мышление, особенно что касается анализа поведения других людей. Полное отсутствие критического мышления. Склонность к фиксации на любых идеях, которые ей внушаются. Или просто попадаются под руку... Таких людей на свете, конечно, хватает, в силу генетической лотереи и воспитания, без каких-либо загадочных причин. Но здесь другая история. И Зина в четырнадцать, и Маша в восемь лет – обе были умнее, чем сейчас. Я уверен, тут имеется прямая связь с появлением агента и его деятельностью в организме. Подозрения у меня были с самого начала, а после Маши сомнений почти не осталось. Никита, видимо, подслушал, как я обсуждал этот вопрос с Викой или Женей. Не знаю. Так или иначе, он притащил этого приятеля своего, Маркова Владимира, ссылаясь на его интеллектуальную деградацию. Не думаю, что таковая имела место – там уже исходные данные были не особенно выдающиеся. Агента в нём, естественно, не оказалось. Но и отпустить мы его не могли. Никита сразу растрезвонил ему всё на свете, а он – вы можете себе представить, что за человек. Фанатик, новообращённый, в голове полная галиматья, гуру этот его под боком тут, в Москве... В общем, я сказал ему, что предстоит пострадать за истинную веру и за Учителя. Мы устроили его в подвале бани, там было много пустого места...
– Ааа, подвал... Я, когда всё строили ещё, приехал как-то посмотреть... Чуть не приказал его закопать обратно. Кричал им, на черта такой подвал в бане. А он, выходит, пригодился.
– Пригодился... До появления Маркова Владимира у нас были три собаки, десять свиней и шимпанзе из Белоруссии. Не знаю, где в Белоруссии шимпанзе разводят, его лично Никита привёз, надо отдать ему должное. Что мы со всей этой живностью пытались сделать... – покашливая в левый кулак, Жук убрал с экрана фотографию Вовчика и открыл разноцветную схему с большим количеством стрелочек и пояснений. – Смотрите внимательно, Егор Дмитрич. Это воплощение главного героя. То, что я называю «агент». Какая-то его часть, по крайней мере. Вероятно, важная.
В течение минуты оба вглядывались в экран. Егор Дмитриевич беззвучно шевелил губами – читал пояснения у стрелочек. Жук продолжал кашлять.
– Так это что – вирус? Как вы и думали? – спросил Егор Дмитриевич, закончив чтение.
– Нет, – Жук синхронно покачал головой и кулаком, в который кашлял. – Нет. Во-первых. Даже самые крупные вирусы очень маленькие – всего в тысячу раз крупнее атомов, в тысячу с небольшим. Агент по размеру сопоставим с нейронами – это невообразимо гигантский размер для вируса. Единственное, что его объединяет с вирусами, – способность кристаллизоваться, но даже здесь... Впрочем, бесмысленно перечислять сходства и отличия. Это не вирус. Это не бактерия. Не живая клетка вообще, в любом известном мне смысле. На первый взгляд, да, у агента есть внешняя мембрана, как будто есть ядро, между ними нечто вроде жиденькой цитоплазмы с кучей свободных рибосом, которые неизвестно откуда берутся... Есть внутренние элементы, как будто напоминающие органеллы. Но возьмите это ядро – там нет хроматина, нет вообще никакого намёка на ДНК, нет никакого ядрышка, никакого видимого взаимодействия с цитоплазмой, это тупой клубок из тридцати разных белков примерно, в несколько слоёв – икосаэдр по форме – как будто увеличенный макет, например, полиовируса... Помните, старик Хоттабыч наколдовал телефон из мрамора? – ядро агента можно сравнить с мраморным телефоном – это издевательство, вставленное в другое издевательство – эти органеллы, вы видите на рисунке, пять разных типов – эти структурно похожи на хлоропласты – то, что в растениях осуществляет фотосинтез, – но здесь катализатором служат электромагнитные волны другого диапазона, а на выходе никакой глюкозы, никакого кислорода, чистый пшик – тепло и свет...
Эти ни на что не похожи, мешки с ионизированной водой... Эти два можно с некоторой натяжкой обозвать лизосомами и митохондриями – первые расщепляют и переваривают всё подряд – всё, что попадает внутрь через поры в мембране, независимо от степени дегенерации – вторые действительно вырабатывают АТФ, но молекулы получаются крайне неустойчивые, большинство сразу же теряет третий фосфат – разваливается вхолостую... Последний тип – их всегда одиннадцать, в каждой клетке – в принципе, это одиннадцать недоделанных ядер, в каждом есть генетический материал – в каждом ядре разный материал – по объёму информации эквивалентный геному дождевого червя – и, насколько мы можем судить пока, ДНК просто лежит мёртвым грузом - волокна не конденсируются, ничего никогда не делится, вообще ничего осмысленного не происходит, рибосомы в цитоплазме получают команды неизвестно откуда... Всё это хозйство вращается вокруг центрального элемента, совершенно свободно, никакого реального цитоскелета там нет, всего несколько волокон – вращается быстро и чуть ли не по фиксированным орбитам... Я повторяю, это чистой воды издевательство – по-хорошему, эти псевдоклетки должны просто лежать и бездарно разлагаться – а они активны! – причём ещё как – это самое главное здесь... – Жук нервно облизал губы. – Понимаете, агент невозможно найти ни в теле Зины, ни в теле Маши – когда они живые, его там просто нет, в их телах – в этом виде нет. Он проявляется в пробах тканей или крови, через час с небольшим – если образцы находятся в водопроводной воде, например...– В водопроводной воде? – ожил Егор Дмитриевич. – Почему именно в водопроводной?
– Потому что в ней хлорка. Агент как будто реагирует на хлор. На воду и хлор. На любые хлоросодержащие соединения.
– ... И на морскую воду, значит?
Жук вопросительно посмотрел на Егора Дмитриевича.
– Ну, там же соль, в морской воде, Роман Романыч. Натрий хлор. Я к тому, что – она же один раз в море утопилась, если мне память не изменяет. Вы её топить не пробовали?
– Нет... – Жук выглядел так, как будто полчаса искал по всему дому очки, а потом обнаружил их в своём кармане. – Надо будет расспросить Зину ещё раз подробно... Хотя это озеро, вода пресная... Надо будет расспросить...
– Вот и я вам пригодился, – Егор Дмитриевич откинулся в кресле, явно довольный собой. – Свежий глаз заметит враз, как говорится.
– Ага, ага... Заметит... – пробормотал Жук. – Я всё блуждаю сегодня почему-то... Агент проявляется в пробах крови и тканей, как я сказал. Появляется из крови и тканей, словно он там уже сидел в каком-то виде, который мы не можем опознать. Потом он снова пропадает – через пять часов самое позднее – он снова растворяется в пробе, как будто понимает, что его обманывают – это мои предрассудки, конечно, я слишком долго им занимаюсь, трудно избежать определённой персонификации – он бесследно сливается с тканью, которая затем разлагается, как положено – и всё, никаких следов. Но эти частицы – пока их можно наблюдать – они всё время активны – они образуют своего рода колонии, конгломераты из нескольких десятков отдельных частиц – и в этой стадии нам удалось их пересадить. Сначала свиньям. Шестерым из десяти. Точный инкубационный период в новом носителе я сказать не могу – возможно, заражение происходит почти мгновенно, когда оно вообще происходит – совершенно точно, что не больше двух недель. Свиньи проявляют те же симптомы, то есть воскресают через несколько суток после гибели – только график воскрешения немного отличается. Шимпанзе заразить не удалось...
– Свиньи тоже глупеют?
– Нет, поведение свиней никак не изменилось, восприимчивость к тренировке осталась прежней... Самое главное – мы успешно пересадили агент Маркову Владимиру. Он воскрес два раза, в полном соответствии с графиком Зины и Маши. Однако Марков, как и свиньи, не показал значительного ухудшения интеллектуальных способностей. С одной стороны, его преданность Грибовому значительно усилилась, но трудно сказать, чем именно это было вызвано – возможно, чисто психологический эффект лишения свободы – и, собственно, мои наставления про муки за Учителя. Так или иначе, поведение Маркова после заражения было, в целом, таким же...
– Вы всё в прошедшем времени о нём. Он что, сбежал? Или-таки умер с концами?
– Это отдельная история. К вопросу о Никите... Да, Марков мёртв. С концами. Неделю назад Никита решил его навестить. Подозреваю, что в подпитии. Привёз его какой-то Лёша... Я был в Москве. Вика сейчас в отпуске, завтра возвращается. Только Женя была на месте, и охранник ещё. Никита спустился к Маркову в подвал. Разговор, по его словам, завязался традиционный, о Грибовом и смысле жизни. В ходе разговора о смысле жизни Никита вышел из себя. Несколько раз выстрелил Маркову в голову. Потом вытащил тело из подвала, выволок за территорию, облил бензином и сжёг. Женя пыталась его остановить. Он угрожал ей пистолетом. Орал. И так далее.
Жук подчёркнуто замолчал, глядя на экран.
Егор Дмитриевич мрачно пошевелился в кресле. Его лицо брезгливо исказилось.
– Спасибо, Роман Романович, – сказал он. – Приношу свои личные извинения за этот бардак. Сожалею, что уделял вам так мало внимания всё это время. Климат сейчас... Вы слышали, наверное, кого в субботу арестовали в Новосибирске? Я вам скажу, люди в масках не только личные самолёты штурмуют. Прокуратура не только на нефть реагирует... Менее масштабные интересы у них тоже есть... Впрочем, это не ваши проблемы. Прошу прощения ещё раз. Вы, я так понимаю, хотите других? В смысле, людей?