Это я — Елена: Интервью с самой собой. Стихотворения

никто и не знает о чем подумала женщина глядя в дюны чайка лишь раз ее мысли клюнула и улетела с испугом. 1980 Опубликовано в журнале «Мулета (Семейный альбом)» (Париж, 1985)

Э.Л.

я не хочу говорить о том что было однажды но я не могу не сказать я глупо и долго люблю жизнь моя кажется стенкой для граждан жизнь моя как кенгуру я время меняю на страны и речи пиво ль пью иль коньяк живу я лишь вами от встречи до встречи возлюбленный детка и враг все вру я вас ненавижу постой-ка за стойкою в баре я вспоминаю все вы не шестерка вы просто тройка вы просто выдумка из ничего верните все письма верните портреты верните мне детство мое черны бабочек эполеты и синее с солью вино я вас ненавижу я вас презираю плебей не сумевший понять вы рыба я рак и я не играю вы — вечный дурак. 1983 Опубликовано в журнале «Мулета (Семейный альбом)» (Париж, 1985)

Э.Л.

не зная ничего о жизни я все о смерти говорю я тень от тени глупый книжник стоящий прямо на краю я провинилась только тем что родилась на этом свете с коробкой розовых косметик с улыбкой девочки и view жила себе среди арабов среди закона верных жен но знала правду от кентавров и лица — деревенский лен жила я странной молчаливой в свой мир уйдя так глубоко что даже мудрые сивиллы мне приносили молоко и вот однажды в полдень детства я вдруг увидела тебя расхохоталась от соседства и от пролитого вина то было лето в это лето я научилась друг летать и с криком я люблю поэта зажмурив слово благодать. Опубликовано в журнале «Мулета (Семейный альбом)» (Париж, 1985)

Толстому [53] ,другу в жизнизме

не ожидая никакого зла зовете сфинкса чтобы съесть козла зовете барыню а с ней и речку без одежд зовете семь иль семьдесят надежд зовете ветер светлую грозу и тонконогую Марину-егозу ее безрукий носовой платок и выцветший от солнца городок вас ничего не бесит не тревожит живете вы как на душу положит с утра осмотрите владения и баню под вечер влюбитесь в хорошенькую Таню построя с ней все планы на луне вы понимаете что не в своем уме

53

Толстый (Владимир Котляров). Известен в качестве основателя и главного редактора-«провокатора» парижского журнала «Мулета (семейный альбом)» и издательства «Вивризм», а также — как отец-основоположник и главный идеолог одноименного литературно-художественного течения. Актер, художник, поэт, инициатор множества шумных и скандальных акций-перфомансов — виврических визуансов.

потом все скроется вы смотрите из ложи лорнет и лорд на сцене в шелк прохожий ленивых рук божественный хлопок и разговор о стиле belle epoque от скуки улыбнетесь пару раз ваш профиль горделив он лучше чем анфас стакан холодного душистого вина в машине вертите вы ручку от окна кивнете головой и улыбнетесь тихо пейзаж как мягкая крольчиха и чей-то мальчик вам целует руку и в поцелуе том вы видите не скуку вполне созревший интерес в тринадцать лет в нем пробудился бес беседуя с послом о землянике вы ночью позвоните Эвридике наговорите вредных слов любви наутро письма с птичкою киви все хорошо все просто ваша тень идет покорно с вами на постель лицо оставив и открыв глаза вы ждете грома чудится гроза и ветер в тонконогую Марину и зверь лесной с свистящим «с-с-с…» блаженно лижущий малину. Опубликовано в журнале «Мулета (Семейный альбом)» (Париж, 1985)

Константину Кузьминскому [54]

лето летательного аппарата тихо прошло в пыли забытый судьбой на даче вдруг поднимался один и летал лето мечтательной русской и вовсе лишь грусть была в жаркие дни спала а к вечеру выходила в пространство и нюхала то ли душистый белый табак-цветы то ли жизнь

54

Кузьминский К. К. (р. 1941) — поэт. Литературного образования не имеет. В конце 60-х — начале 70-х его имя пользовалось определенной известностью в кругах петербургской и московской литературной богемы. «Пятый поэт Петербурга», Кузьминский, принимал активное участие в организации неофициальных выставок и в самиздатовской деятельности. Эмигрировав в США, занялся книгоизданием. Является составителем и издателем нескольких томов антологии русской поэзии бронзового века, публиковался в левой эмигрантской периодике, нескольких альманахах.

ее упрекали в притяжении к земле она плакала говорила что больше не будет и все же ходила ходила она в пыль и долго разговаривала с летательным аппаратом они подружились от зажиточной ненужности в этой жизни впрочем верили в переселение душ и даже шутили а что если после летательный аппарат станет мечтательной русской а русская летательным аппаратом от такого буддийского будущего долго смеялись но про себя с ужасом думали а вдруг… ни один из них не упрекал другого в прошлом хотя знали друг о друге все иногда летательный аппарат жаловался на холод что она приносит с собой и тогда она сковыривала с него и без того облупившуюся краску он ворчал с просьбой не бить красоту она же руку подносила к лицу и царапая ногтями висок показывала один и другой волосок — седые видишь как дело пошло но он уж не слушал и говорил о другом решительное время заставило принять слова ясность вывод и еще очень длинное кульминационный момент в этот вечер она пришла в белых кружевных чулках а он тщательно проверил мотор никто теперь упрекнуть не может что я лишь только ходила летательный аппарат молчал он чувствовал себя мужем галантно предложив сесть в середину своего тела и навсегда оторваться от этой земли полетел она хохотала и целовала его везде с истеричной нежностью пухлых губ