Этот мир не выдержит меня. Том 5

Я поднял с пола плошку со слюной и разлил ценный ингредиент по маленьким кувшинчикам. Для безопасности и удобства транспортировки.

На этом всё. Подготовку к походу пора было прекращать волевым решением его организатора, то есть меня. Иначе появлялся риск утонуть в бесконечных мелочах и нюансах, предусмотреть которые целиком и полностью — так, чтобы быть готовыми к любому развитию событий, — всё равно не выйдет.

Спустя четверть часа невидимый Дру-уг вывел застоявшегося Усача из-за трактира. Гигантский краб, получивший в счёт будущих трудов целого телёнка, который исчез в его безразмерной утробе быстрее, чем мясник успел пересчитать положенную ему плату, находился в благостном расположении духа.

Усач спокойно — можно даже сказать, стоически — перенёс процесс погрузки на него всего нашего барахла. На бугристом панцире удобно поместились мины, маскировочные сети, куча другого снаряжения и главное оружие любого бойца — лопаты. Оставалось только поднять «на борт» экипаж и можно выдвигаться…

Команда «счастливчиков», которым выпал шанс поучаствовать в сравнительно честном отъёме призмы у гвардейцев барона Риордана, разместилась у входа в трактир почти в полном составе. Утреннее солнце — невысокое, но жгучее, загнало их под навес, где каждый нашёл себе занятие по душе.

Фольки спал, прикрыв лицо какой-то грязной тряпкой, и изредка всхрапывал, словно боевой конь при виде врага. Большой спокойно проверял болты, а Лэйла нервно прохаживалась вперёд-назад, поигрывая время от времени своим огромным молотом. Дру-уг же недвижимо замер в самой густой тени, чтобы случайно не выдать собственное присутствие какому-нибудь внимательному наблюдателю — при ярком свете невидимость морфана работала несколько хуже, чем в полумраке.

— Ну что, малыш? — первой, разумеется, не выдержала Лэйла. — Ты зачем вытащил меня из кровати? Хочешь, чтобы я спала в грязи, как наш северный вонючка?

Грациозно вытянув ногу, она брезгливо указала на Фольки носком сапога.

— Чего мы ждём? — продолжала распинаться девушка. — Пока тётушка Лэйла обуглится под этим проклятым солнцем? Если так, то ставлю селезёнку против горсти пыли — ждать осталось недолго!

— Миледи, уверен, вы будете очаровательны даже в том случае, если покроетесь аппетитной хрустящей корочкой, — улыбнулся Большой, спрятав болты в колчан.

— Заткнись, недомерок, — мимоходом бросила Лэйла и снова обратилась ко мне: — Маленький мой, если мы не отправимся в путь прямо сейчас, то я вернусь в кровать, и никто…

— Ты останешься здесь, — я перебил девушку и добавил, спокойно глядя ей в глаза: — Ты будешь ждать столько, сколько понадобиться.

— Ой-ой, — фыркнула Лэйла, но ослушаться не посмела.

Она уселась рядом с Фольки, нарочно ткнув рукоятью молота в бок северянина. Тот, впрочем, почти никак не отреагировал на весьма болезненный тычок — лишь стал храпеть в два раза громче и в три раза интенсивнее.

Замечание Лэйлы имело свой резон. Чем раньше отправимся в путь, тем больше времени останется на подготовку, когда прибудем на место. Однако в составе нашей «дрим-тим» всё ещё не хватало одного участника — человека без лица. А точнее, тех бойцов, которых он обещал прислать мне на подмогу.

Мой взгляд скользнул по площади у трактира, по окружавшим её домам и по примыкавшим к ней улицам… Никого.

Вернее, народу собралась целая толпа: зеваки, глазевшие на Усача с безопасного, как им казалось, расстояния, торговцы-коробейники, простые горожане, спешившие по своим делам… Людей было много, но никто из них даже близко не походил на тех, кого я ждал.

Странно. Пусть мы не короли, для которых точность — это синоним вежливости, однако опаздывать в нашем деле тоже не принято. Бойцы человека без лица уже давно должны быть здесь, и раз я не вижу их на улице, то вывод напрашивался сам собой. Они сумели проникнуть внутрь трактира.

— Кто-нибудь из чужих проходил? — спросил я у охранявших вход часовых.

— Не было чужих, — мотнул головой один из них. — Не велено чужих пускать…

— Разговаривать на посту тоже не велено, — хмуро произнёс я, припомнив строгие требования устава караульной службы.

— Так ить вы же сами спросили! — растерялся ответивший мне часовой. — Вы спросили — я ответил!

— Проехали, — я махнул рукой. — Значит, говоришь, не было чужих?

— Не было! Можете мне морду расквасить, если вру! Господин Марк всем сказал, что никого, кроме наших, в трактир пускать нельзя! У каждого входа-выхода люди стоят — всех чужих заворачивают. Патрули кругом ходят — и у самого трактира, и по ближайшим переулкам, и даже по дальним улицам… Никто мимо не проскочит! Разве что птица…

Я быстро прикинул общую схему. Патрули на ближней, средней и дальней дистанции, плюс усиленные посты в «узких» местах и на ключевых направлениях. Что сказать, Марк очень грамотно организовал охрану вверенного объекта. При имеющейся ресурсной базе вряд ли можно было справиться лучше.

— Разве что птица… — повторил я, подняв взгляд к небу.

Бойцов человека без лица среди крохотных пушистых облаков, разумеется, не оказалось.

Кивнув часовым, я вошёл в трактир. После яркого утреннего солнца, царивший в зале полумрак казался кромешной тьмой. Тьмой, в тесноте которой копошились десятки одинаковых людей.

Я закрыл глаза, надавил пальцами на глазные яблоки и досчитал до десяти, чтобы зрение привыкло к темноте.

Приём старый, но действенный, и на этот раз он сработал так же эффективно, как и всегда. Окружавшая меня тьма превратилась в серый сумрак, а одинаковые прежде люди обрели индивидуальность.

Я пошёл через зал — к лестнице, ведущей на второй этаж. Мой взгляд быстро перепрыгивал от одного человека к другому, выхватывая главное и игнорируя незначительное.

Людей было много. Тихие и громкоголосые, спокойные и возбуждённые, сытые и голодные — все они находились здесь по праву. Все, кроме одного.

За дальним столом, на самом краю лавки, словно бедный родственник, сидел молодой мужчина лет двадцати пяти. Совершенно обычный и ничем не примечательный, однако только он из всех присутствующих привлёк моё внимание.

Одежда запылённая, но не грязная, поношенная, но не подранная, бедная, но не нищенская — ровно такая, в какую и должен быть облачён рядовой наёмник. Оружие простое, но функциональное: меч средней длины и небольшой металлический щит размером с тарелку — хорошо отполированный, однако имеющий заметные следы использования. Инструментарий профессионала, но не мастера. «Ремесленника», но не «художника».

Я не знал каждого из своих людей в лицо, однако если бы меня попросили представить «усреднённого» бойца из моего отряда, то воображение нарисовало бы именно тот облик, каким обладал этот мужчина. Не урод и не красавец. Не высокий и не низкий. Не толстый и не тощий. Средний. Обычный.

Даже количество шрамов играло на образ. Их было немного. Ровно столько, сколько должно быть у наёмника такого возраста.

В общем, этот человек казался настолько типичным, настолько серым, настолько безликим, что именно этой типичностью, серостью и безликостью отличался от остальных.