Этот прекрасный свободный мир...
Шрифт:
– - Зачем?!
– - шокированная Эллис во все глаза уставилась на собеседника.
– - Пузыри многих развлекают -- что вы хотите при таком дурном воспитании? А жевание якобы очищает зубы после еды.
– - А не проще ли почистить зубы?
– - Так это в наших кафе и ресторанах посетителям обязательно предложат одноразовые щеточки с пастой, а там в ходу жвачки -- это большой бизнес, сенатор. Порасспросите своего подопечного, я пришлю его к вам вместе с бумагами. Только не забудьте, питомец будет на вашем попечении, но до полнолетия останется под эгидой государства, а потом, по результатам экзамена, либо получит свободу, либо перейдет в вашу полную собственность.
Разговор с Эллис Дженкинс оставил о Лонгвуда отвратительное впечатление. Нельзя сказать, что он ожидал чего-то большего от первого разговора с сенатором, или что его обидело недоверие. Нет, к этому Лонгвуд был готов, и все же его неприятно
Конечно, на закрытых заседаниях Сената временами обсуждали возможность недовольства питомцев и нумеров, но результаты этих слушаний оставляли у Лонгвуда ощущение чего-то несерьезного. Сенаторы искренне полагали, что в случае необходимости достаточно будет незначительного внушения нумерам, чтобы они успокоились и занялись делом. От подобных разговоров у Лонгвуда сводило челюсти и ныли зубы. Сенаторы не знали прелести запретного плода, не догадывались о восторге разрушений, даже не представляли, с каким весельем можно бить витрины, жечь автомобили, грабить магазины и нападать на полицию. Томас Лонгвуд сохранил воспоминания о кварталах, куда не стоило заходить даже днем, о школе, где почти открыто продавали "травку", о протестующих, после которых оставались горы мусора, и о выбитых оконных стеклах в домах, выставленных на продажу.
Глава Службы адаптации не переставал благодарить Господа за унесший его в море ветер -- ветер, который доставил четырнадцатилетнего мальчишку в прокол и подарил новый мир. Даже семь лет в ошейнике казались Лонгвуду сущей чепухой по сравнению с открывшимися перед ним возможностями -- блестящим образованием, интереснейшими исследованиями и праве держать в своих руках судьбу свободного общества. Думать, что этот цветущий мир может постигнуть участь того -- оставленного, было невыносимо и Лонгвуд задумался, не обратиться ли ему в Службу психологической поддержки для восстановления душевного равновесия. Впрочем, через пару минут размышлений Лонгвуд признал, что это лишь временное решение. Необходимо было, наконец, выполнить свой долг перед обществом и создать семью. Строго говоря, за последний месяц Лонгвуд изучил все необходимые файлы потенциальной супруги, проверил данные медиков, просмотрел отчеты психологов и решил, что Марша Смит будет для него идеальной женой. Оставалось поговорить с Маршей и попросить ее руки.
Марша Смит изучала буклеты жилищного департамента. Через пять дней она должна была покинуть резиденцию Службы адаптации и начать самостоятельную жизнь. Она уже купила необходимую на первое время одежду, а теперь выбирала, куда ей придется отнести пока что единственный чемодан. Конечно, небольшой домик с садом нравился ей больше многоквартирного дома, но Марша сомневалась, будет ли разумно потратить на этот дом почти половину врученных ей средств, и сможет ли она рассчитывать на кредит.
– - Добрый вечер, Марша.
Мужчина, вошедший в комнату, был Марше уже знаком. Его звали Томас Лонгвуд и именно он вручал ей документы гражданина. Марша отодвинула бумаги и вежливо улыбнулась.
– - Я вижу, вы серьезно готовитесь к будущей жизни, -- заметил вошедший.
– - Раз можно иначе?
– - взгляд Марши был безмятежен.
– - Господь покровительствует только тем, кто этого достоин. Мне бы не хотелось Его разочаровывать.
– - Я рад, Марша, что не ошибся в вас. Выслушайте меня внимательно. Полагаю, предложение, которое я вам сделаю, решит все ваши проблемы. Я не юноша, мне некогда тратить время на ухаживания, да и вы уже не девочка, чтобы пленяться рассуждениями о луне, получать открытки с сердечками и прочей чепухой. Марша, я не прошу у вас ответа прямо сейчас, подумайте о моем предложении пару дней, но я прошу вас выйти за меня замуж. У вас будет все необходимое: прекрасный дом, обеспеченная жизнь, положение в обществе. Вам почти не придется заниматься хозяйством, слава Богу, для этого есть специальные люди...
– - В ошейниках?
– - уточнила Марша.
Лонгвуд улыбнулся:
– - Я рад, Марша, что вы все так хорошо понимаете. Да, те самые люди в ошейниках -- наши питомцы. Если бы не наша забота, они были бы бродягами и нищими, но мы дали им специальность, мы заботимся об их благополучии, а они в благодарность берут на себя заботы по дому. Это справедливо.
– - Пожалуй, -- согласилась Марша.
– - Ваша жизнь в качестве моей жены потребует от вас немногого -- вести дом, подарить мне наследников... Марша, я просмотрел отчеты врачей -- у вас прекрасное здоровье. Вы уже трижды рожали и врачи уверили меня, что ничто не препятствует новым родам. В нашем обществе принято, чтобы в семье было не менее
трех детей. Полагаю, вас это не затруднит. Кроме того у моей жены будут некоторые светские обязанности и, конечно, благотворительность. Нет-нет, не в том смысле, что вы, должно быть, подумали, у нас нет бедных и голодных, но у нас принято оказывать поддержку тем питомцам, что получают право на самостоятельную жизнь -- ну, вы понимаете, надо научить их считать расходы, оплачивать покупки и квартиру и... прочие мелочи. Это очень модно. Как видите, брак со мной не будет для вас обременительным.Марша задумчиво смотрела на Томаса Лонгвуда и думала, что для счастья ей надо немногое -- дом, сад и кухню, детей и мужа, которого она могла бы встречать собственноручно приготовленным печеньем. Все это Томас Лонгвуд мог ей дать, к тому же у этого человека был внимательный взгляд, приятный голос и от него хорошо пахло.
– - Я согласна, -- сказала Марша.
– - Подумать о моем предложении?
– - уточнил Лонгвуд.
– - Я согласна выйти за вас замуж, -- ответила молодая женщина.
– - Уверена, наш брак будет удачным.
– - В таком случае, Марша, через месяц вы станете моей женой, а пока я улажу необходимые формальности.
Молодая женщина посмотрела вслед будущему супругу и затем аккуратно выбросила в мусорную корзину буклеты, рекламирующие жилье в многоквартирных домах.
Эллис Дженкинс читала письмо Лонгвуда, в котором он уверял, будто за два месяца пребывания в питомнике ее новый подопечный слегка пообтесался, и размышляла, каким же тот был до питомника. Бедная невнятная речь, идиотские смешки и шмыганье носом, непонятные словечки и дикие рассказы. Свирепая Эллис не могла понять, что забавного находил подросток в швырянии камнями в проносившиеся мимо машины, или в решение замотать автомобиль директора школы в туалетную бумагу. О последней проделке мальчишка рассказывал взахлеб, то и дело брызгая слюной. Если б подопечный начал еще и пускать пузыри, Эллис точно б не удержалась и наградила мальчишку подзатыльником.
Отчет преподавателей питомника о познаниях юного попаданца, точнее, об их отсутствии, также ужасал. Хотя они отмечали, что у питомца Фрэнка Хартинга наличествую способности, особенно к технике, означенный Фрэнк Хартинг признавался практически неграмотным и педагогически запущенным. Оставалось признать, что из оставленного мира нельзя ждать ничего хорошего, но Эллис не спешила с подобными выводами. В конце концов, Томас Лонгвуд показал ей лишь одного необразованного попаданца, но один не означал, что таковы все. Эллис подумала, что хотя слова Лонгвуда и казались разумными, но это был лишь один взгляд на проблему. Альтернативный взгляд мог обеспечить "дискобол", если он, конечно, еще способен был думать. Эллис не запомнила лица питомца ни в ролике, ни на смотринах, но в ее память намертво впечатались два разных образа -- веселый молодой мужчина на палубе яхты, должно быть, слегка пьяный, швырявший за борт бутылку шампанского, и образцово покорный питомец, тупо выполнявший любой приказ. Контраст вызывал у Эллис почти физическую дурноту, и она подумала, что если этот попаданец и правда был опасен, достойнее было ликвидировать его, чем превращать в механическую куклу. И все же, если от дрессуры Лонгвуда "дискобол" не окончательно отупел, он мог рассказать гораздо больше, чем пятнадцатилетний мальчишка.
На аукцион Эллис явилась, так ничего и не решив, и пока питомцы один за другим поднимались на помост, размышляла, действительно ли ей так уж нужен продемонстрированный Лонгвудом попаданец. Первый муж купил давешнего любимца за десять тысяч долларов, и Эллис в потрясении заломила бровь. Конечно, она знала, что старый Дженкинс разве что не охотится на попаданцев, но десять тысяч долларов за бесполезного любимца -- это было слишком! Впрочем, воспоминание о хобби бывшего мужа натолкнуло Эллис на весьма здравую мысль. За последние десять лет Дженкинс должен был накопить немало сведений об оставленном мире и наверняка знал, действительно ли попаданцы представляют какую-либо опасность. Бывший муж никогда не отказывался дать Эллис дельный совет и если он до сих пор ничего не говорил о своих приобретениях и связанных с ними тревогах, возможно, страхи Лонгвуда были изрядно преувеличены.
Аукционист говорил и говорил, очаровывал зал, сыпал шутками, среди покупателей время от времени проносился смех, а сенатор размышляла, что в ближайший месяц вряд ли стоит беспокоить первого мужа.
– - Продано!
– - стук молотка вырвал Эллис из пучины размышлений, и сенатор с досадой увидела, как "дискобола" свели с помоста. Оставалось ждать обещанного отчета Службы адаптации и искать предлог для визита к бывшему мужу. Эллис Дженкинс случалось допускать ошибки, но она всегда старалась их исправлять.