Этюд с натуры

Унынию не поддавались, верно. Сидели как-то зимним вечером в общежитии, от голода животы подвело. Стипендию задержали, в карманах пусто. Не выдержали, наскребли на буханку хлеба. Бросили на морского — кому идти в магазин. Выпало Гале Вишневской. Собралась она быстренько, убежала. Чайник на плите забулькал, а Гали нет. Но тут вбежала, запыхавшись:

— Ребята, хлеба не было. Тогда я вот… Салаки свежей купила!

— Ура!

На радостях всех будто ветром подхватило. Вмиг почистили рыбу, поджарили, ели обжигаясь. Казалось, лучше кушанья и не существовало на свете.

Темпов суетной студенческой жизни не выдерживали и стальные туторы Жидикина. Приходилось чинить их, заменять на новые. На заводе, где изготовляли протезы, мастера шутили: на Петра Федоровича и работают. Приезжал Жидикин, только когда отремонтировать туторы сам был не в состоянии. А не хотел наведываться на завод лишний раз потому, что в очереди дожидались такие, как он, покалеченные войной и продолжавшие сражение. На улицах города люди не говорили о прошлом, его старались забыть. Не могли зачеркнуть его ни врачи, ни больные — как ни силились. Не отрастали оторванные ноги и руки. Особенно больно было смотреть на блокадных детишек, кого не пощадил полиомиелит. Печальнее зрелища не увидеть, чем игра таких детей.

Щемило у Жидикина сердце, хотелось чем-то порадовать ребятишек. Отправляясь на примерку, попросил съездить с ним Солдатова. По дороге остановил такси.

— Вот деньги, — сказал Солдатову, — возьми яблок ящик.

— Ты что, миллионер?

— Тут не только наши с Надей. Скинулись ребята. Яблоки пацанам на заводском дворе раздашь. От меня им будет неловко принимать подарок.

В эту пору Жидикин решил учиться ездить трамваем.

— А что! — заявил жене. — Наши расходы резко сократятся. Моя ведь стипендия уходит практически на такси. Стану ездить общественным транспортом — прибавка к нашему бюджету существенная.

— Очередь тебя живо отвадит, — пробовала Надя свести все к шутке. — Станут трамвай задерживать, как же!

— Научимся подниматься на площадку без опозданий. Рывок, еще рывок — и мы в вагоне. Практика — критерий истины.

Жидикин поехал в трамвайный парк, попросился на прием к начальнику. Тот принял неожиданного посетителя, стул предложил.

— Просьба к вам не совсем обычная, — начал Петр разговор издали.

— Слушаю внимательно.

— Говорят, на полатях лежать — так и ломтя не видать. Выделите мне свободный вагон.

— Вам… отдельный вагон?! — опешил начальник трампарка и подумал, что собеседник не в здравом уме. — Ездить в нем собираетесь?

— Да нет! Буду подниматься на площадку и спускаться. Подниматься и спускаться. До тех пор, пока не устану.

— А дальше?

— Отдохну и снова начну подниматься и спускаться. Пока не научусь.

— Зачем вам это?

— Деньги хочу экономить. На такси ездить, знаете, дороговато.

Только теперь начальник понял, что сидит перед ним нормальный человек и желание у него обыденное — ездить по городу на трамвае. Но с костылями да на туторах забраться в вагон не так легко и просто. Вот и нужен тренажер. Начальник выделил стоявший в тупике старенький трамвай. Петр приезжал в свободное время в парк и тренировался, постепенно приобретая навык.

На третьем курсе ездил в университет вместе со всеми. Давалась дорога, конечно, тяжело. Подняться в вагон и выйти — полбеды. Но затем надо пересечь дорогу и метр за метром, подтягивая ноги, отмерять на палках путь до факультета. В мокрую погоду, а особенно при гололеде, такие хождения и рискованны.

Жидикин заговорил о покупке «Москвича». Автомашина сразу многое исключала. Разумеется, сложности немалые — надо думать о деньгах, занимать у друзей и знакомых.

Надя идею поддержала. Тысячу рублей — столько стоил тогда «Москвич» — собрали. Но тут новая загвоздка — не продают машину безногому. С ручным управлением «Москвич» не выпускали.

— Берите мотоколяску! — предложили в исполкоме. — Модничать нечего.

— Полагаете, с жиру бесится посетитель? — Равнодушие задело за живое. Может, у кого и есть возможность шиковать, но не у него, Жидикина. — Не влезть мне в мотоколяску вот с этим… — И ударил железной палкой по ногам. Под брюками туторы было не заметить. В университете и то мало кто знал о протезах, не любил Петр о них распространяться. — Прошу сделать исключение…

— Не в частную лавочку пришли.

— Я к Советской власти обратился! — И не сдержался: — Как инвалид войны!

— Не шумите! Моду взяли — горлом брать.

Жидикин вспомнил нагловатую физиономию на вокзале в Сочи. Сидящий за столом чем-то напоминал того. Надменность, самодовольство, словно он и есть центр, вокруг которого все вертится. Пожелает — удовлетворит просьбу, а нет — напишет отказ, и никто не изменит. Откуда только берутся такие? — думал. Ладно, сидели бы тихонько в обществе, так нет же, от них и впрямь зависели чьи-то судьбы, решение дел, как и его, Жидикина, в частности. Может подписать такой чинуша разрешение на куплю «Москвича», а другой — шифера на избу одинокой старухе, у которой муж и сын полегли на фронте, а может и отказать. И тут же передать тому, кто пронырливей да угодливее.

Неужели, думал, ради них ходили в атаки, ложились с последней связкой гранат под танк, чтобы приспособленцы и деляги устраивались, спали на мягком и ели сытно? Выходит, лучшие гибли на фронте, а такие вот отсиживались в тылах, после заняли выгодные места, потому что в институтах доучились в срок, по служебной лестнице продвигались.

Потом взял себя Жидикин в руки, рассудив трезво, что не они, к счастью, все определяют в обществе, наносное это. Рано или поздно раскусят, вырвут с корнем. По весне река, приняв талые воды, несет на себе мусор, кружит на быстринах, гонит на тихоструйные отмели и оставляет. Сойдет половодье — хрустально чисты воды в берегах.

— Машина — ладно. Тебя отсюда убрать — вот задача! — сказал Жидикин исполкомовцу на прощание. — Ничего, найду управу.

— Зачем же горячиться? — испугался тот. — Давайте разберемся…

— В Москву поеду. Там и разберутся.

Поехал Петр в столицу, в Кремле его приняли. Выслушали терпеливо и внимательно. Видимо, не он один обращался с подобной просьбой, учли пожелание инвалидов автомобильные заводы — начали выпуск машин с ручным управлением. На четвертом курсе получил Жидикин такой «Москвич», — прислали в Ленинград первые пять автомашин.

Поехал принимать с шоферами из университета, в том числе и с Владимиром Витушкиным, золотые руки которого Жидикин высоко ценил. Витушкин и помог впоследствии упростить управление, расположить некоторые тумблеры поудобнее.

Курсов для инвалидов на право вождения машин тогда не существовало, каждый обучался по-своему. Жидикин выгонял «Москвич» на задворки Пушкинской площади — место пустовало, — включал зажигание, отпускал тормоз и ехал по кругу. Доходил до всего методом проб и ошибок. Поставил однажды машину на ручник, перевел скорость и катит. Разогнать пытается, а прежней легкости хода нет. Запахло горелой резиной, спохватился, но тормозных колодок как не бывало.