Ева

37. Раскол

Дарт Вейдер отвернулся к окну, всё так же крепко обхватывая себя скрещёнными руками за плечи, словно защищая грудь от чего-то невидимого, и в комнате повисла тяжёлая, гнетущая тишина.

Тёмное вечернее небо прояснилось, разошлись тучи, прекратился весенний бесконечный серый дождь, и миллиарды отмытых до белого блеска звёзд, собранных в единую цепь на теле Галактики, перечеркнули чёрный весенний бархат. Ночной разгорающийся свет снизу лизал голубыми языками наливающийся темнотой космос, и издалека были видны взлетающие и заходящие на посадку крестокрылы.

Вейдер рассматривал эту великолепную панораму с каким-то изумлением: свет звезд, мощь машин… как давно он забыл о том, насколько это прекрасно, и променял на поцелуи женщины? Как всего лишь одна женщина смогла заменить ему горячие порции адреналина, жестокое и сладкое предвкушение победы, жадность космоса, пожирающего жизни людей тысячами?

Он давно перестал быть главкомом Империи, он перестал быть солдатом и воином, он отрёкся даже от жажды власти — того единственного вкуснейшего, самого хмельного и горячего напитка, что мог напоить его и насытить неутолимую жажду.

И всё ради чего?

Ради одной крохотной женщины, ради совершенно простой земной женщины.

Да как это могло произойти вообще?

Просто Вейдер вдруг поверил — почувствовал, что жив, и крепко поверил в это.

Сняв свой чёрный костюм и шлем, он соскрёб с себя свой мир, обволакивающий его, как расплавленный воск, плотно прилегающий к коже и повторяющий каждое движение искалеченного, разорванного бесконечной войной тела.

Жизнь Вейдера состояла из электронных сигналов, из уколов электродов, из колонок цифр, преобразующихся в информацию, из отчётов и вспышек боя в тёмном Космосе.

Вдохнув настоящий воздух, попробовав настоящего хлеба и потянувшись к женщине, Вейдер поверил, что жив, и позабыл прошлое — и многие годы нескончаемой борьбы с немощью тела, и битву за власть, и даже всепожирающие объятия Мустафара.

Он сам позабыл, кто он таков, позволив воскреснуть Энакину Скайуокеру.

Вейдер, рассматривающий панораму за огромным, во всю стену, стеклом, перевел взгляд с далёкого пейзажа на собственное отражение и усмехнулся.

Даже теперь, после стольких лет, в силуэте высокого мощного мужчины с широкими плечами, стоящего твёрдо, уверенно, широко расставив ноги в высоких блестящих сапогах, всё ещё неуловимо проскальзывало какое-то мимолетное, еле заметное сходство с молодым джедаем.

Это Энакин Скайуокер, будь он трижды проклят, выбрался из своей могилы, выполз, как и тогда, на Мустафаре, цепляясь металлической рукой за обломки обгоревшей жизни, и незаметно для всех подменил Дарта Вейдера.

Это он заполучил вмиг всё, чего лишился много лет назад — семью, высокое положение в Альянсе, любимую женщину.

Это Энакин знал, что такое любовь и жизнь, это он ставил на карту всё ради женщины.

Вейдера же пробудила к жизни оплеуха, полученная от Дарт Софии, и он словно проснулся.

Кто он такой, в самом деле?

И кого любит молодая женщина, которой он только что так расчетливо и безжалостно причинил чудовищную боль?

— Зачем вы говорите мне такое? — хриплым от слёз голосом произнесла Ева. — Я знаю, что вы лгали, но зачем… зачем вы позволили мне поверить на минуту, что это могло произойти?

— Чтобы вы посмотрели на меня хорошенько и поняли, наконец, кто перед вами, — ответил Вейдер, отрываясь от созерцания прекрасного вида за окном. Обернувшись к заплаканной женщине, он чуть усмехнулся, блеснув заалевшими глазами, и продолжил: — Кого вы видите перед собой, Ева?

Ева, смахнув слезы со щек, ступила к Вейдеру, и теплая ладонь коснулась его щеки.

Проклятый Энакин Скайуокер, наверное, он заразил жизнью Вейдера!

Ситху вдруг нестерпимо захотелось закрыть глаза, позабыть обо всем, склонить голову и прижаться губами к такой теплой ласковой ладони, поцеловать крохотные подушечки пальцев и раствориться в этой немудреной горячей ласке.

Но он не сделал ничего, с трудом стерпев первый порыв, лишь его тонкие ноздри вздрогнули, словно от нестерпимой боли, и губы изогнулись, как будто Мустафар вновь пожирал его, утаскивал в свое раскалённое алое нутро.

— Посмотрите внимательно, леди Рейн.

— Я вижу, — произнесла Ева, и её пальчик вновь скользнул по щеке, к уголку неулыбчивого рта, — человека, который в непростой жизни Евы Рейн сделал для неё больше всех тех, кто назывался близкими. Как отец, он подобрал для меня слова утешения, как друг поддержал в момент падения. Высокопоставленное лицо государства, он заметил просительницу, одну из многих, и выслушал, нашёл время для беседы. Как мужчина, он напомнил мне, что я женщина, когда я уже позабыла об этом. Лорд Вейдер, я вижу вас. Я смотрю на вас. Я люблю вас. Ваша внутренняя сила покорила меня: вы смогли быть любым — даже великодушным, не боясь потерять лицо.

Уголок губ Вейдера чуть дрогнул, и эта легкая, тотчас исчезнувшая полуулыбка была полна горечи.

— Посмотрите глубже, — прошептал он, склоняясь над её лицом и заглядывая своими полыхающими глазами в светлые, как хрустальные озёра, зрачки. Их лица были так рядом, так близко, что Ева не удержалась и провела пальцами по его насмешливым губам, но и эта ласка не смогла исправить положения. — Разве вы не видите ситха?

— И что? — с жаром ответила Ева, и в её чертах промелькнула мольба, а рука снова смело коснулась любимого лица. — Я всегда видела его перед собой, но ничто не мешало мне видеть главного в вас. Мне всё равно.

— Ситха, убийцу, — продолжил этот список Вейдер голосом совершенно безжалостным, и глаза его вспыхнули, зрачки расширились от адреналина, впрыснутого в кровь и разнесённого мгновенно по телу мощными толчками сердца. — Тот человек, о котором вы говорите, был железным канцлером великой Империи, её сторожевым псом, Цербером, судьей и палачом. Сейчас этот человек — я - может, и растерял свое прежнее влияние, но по-прежнему воюет. Я солдат, Ева, и всегда им останусь. Я убивал много, и собираюсь убить ещё больше, — казалось, сама мысль об убийствах радовала, и в его голосе промелькнула нетерпеливая дрожь. — Вокруг меня всегда будет вращаться много людей, и среди них будут и женщины, и те, кто искренне будет желать мне зла. Как Дарт Акс и его протеже, так мастерски внушившая вам мысль, что я воспылал к ней чувствами. Представьте: к вам снова явится некий человек и принесет вам вести про меня, и вы опять обманетесь и… а кстати, что тогда вы сделаете? Кому ещё вздумаете отдаться, чтобы насолить мне?

Щёки Евы вспыхнули пунцовым румянцем стыда, а глаза загорелись яростным гневом, да таким, какого раньше Вейдер не замечал в этих вечно спокойных озерах.

— Ну, знаете! Я виновата, я совершила опрометчивый поступок, ошибку, но лишь потому, что думала, что потеряла вас!

— И что? Теперь я потерял вас, — холодно ответил Вейдер, отстраняясь от Евы и глядя в разгневанное лицо свысока, из-под полуприкрытых век. — И это уже не шутки.

— Боже мой, да вы же не можете не понимать, что мой брак фиктивен, и ничего не значит!..