Ева

— Зачем ты хочешь убить Вайенса? — произнес Вейдер, пристально всматриваясь в ненавидящие глаза Ситх Леди. — Он дал тебе возможность прикоснуться к Силе, благодаря ему ты стала тем, кто ты сейчас, и твои возможности огромны. Разве тебе это не нравится?

— Я ненавижу его! — яростно прорычала Ирис, оскалившись, как дикое животное, и всё кругом завибрировало от Силы, выплеснувшийся из души женщины. Ярость настолько исказила её лицо, что в него страшно было смотреть. — Я не просила его менять меня!!!

Нам не дано быть кем-то другим.

Нам не дано присвоить себе чужие достоинства, и даже если притвориться, все увидят фальшивку.

А это означает только одно — принять себя и сказать, наконец-то правду, да просто высказать всё то, что так хочется, что вертится на языке, не пытаясь притвориться.

Я не твоя возлюбленная, Лорд Вейдер, хотя, видит Сила, я хотела бы ею стать.

Очень.

Я родилась не там и не в то время, и наши дороги, хоть и пересеклись, не приведут нас в одно и то же место. Я поднялась бы за тобой на вершину мира, и за тобой же последовала бы в темноту изгнания и забвения, позабыв о гордости и собственных амбициях.

Но я не твоя возлюбленная, я не Ева.

И мои жертвы не нужны тебе.

Сколько бы их ни было, это не заставило бы тебя полюбить меня.

А подачек мне не нужно — я не приму жалости и снисхождения.

Ты сам научил меня этому. Это твоя страсть, коснувшись меня, научила желать с такой яростью и не соглашаться на меньшее.

Если бы не Вайенс, перевернувший мою жизнь, если бы не моё бегство от смерти, я бы никогда не попробовала Силу и никогда не прикоснулась бы к раскалённой страсти ситха. Я никогда не поняла бы, что чувствует ситх, полный Силы, и никогда не почувствовала бы, как это сладко, как это невыносимо, невероятно сладко — прикосновение Страсти к самому сердцу. Я не сумела бы тогда так жаждать этого прикосновения, и никогда желание не иссушало бы мою душу до мёртвой пустыни, до растрескавшихся от жара камней. Я никогда не хотела бы сама так же прикоснуться к чужому сердцу, чтобы заставить его разорваться от моей страсти.

Я желаю тебя, Тёмный Лорд.

Желаю с первой нашей встречи, с первого взгляда в твои выцветшие усталые глаза; с того дня, как увидела тебя, раненого воина, вернувшегося с поля боя, пропахшего смертями и кровью. Мне кажется, я и родилась с этой жаждой в сердце, но не знала о ней, пока ты не прикоснулся ко мне там, в темноте. Я всё ещё помню твою руку, ласкающую меня. Ничьи ласки не были для меня слаще этой.

Но больше всего я желаю жить.

Я знаю, настанет время, и ты захочешь меня убить. И я буду вынуждена отбиваться. Возможно, я даже смогу убить тебя, спасая свою жизнь, и потом прокляну себя, корчась от боли, словно своими собственными руками я вырезала себе сердце.

Ну, вот такая я.

Я не Ева, и никогда не стану такой, как она. Я никогда не пожертвую собой, это пустое и глупое благородство.

Возможно, пройдёт время, и оно остудит, залечит нестерпимо жгущую меня рану.

Возможно, Сила нашепчет мне о власти, о богатстве, о величии и славе, которые так любят ситхи, и я забуду о тебе и о своем желании.

Вероятно, к тому времени, когда мы сойдемся с тобой в поединке, я уже позабуду о то, что когда-то любила тебя.

Но здесь, сейчас!!

Ирис зарычала, стискивая кулаки до боли, до хруста.

Сейчас боль гложет меня. Сила дала мне намного больше страсти, чем я могу выдержать!

Это ложь, что я пришла тебе сказать, кто таков Дарт Акс на самом деле.

Это ложь.

Я пришла лишь для того, чтобы посмотреть на тебя.

Я долго не могла придумать причин, чтобы приблизиться к тебе, и вот Вайенс помог мне.

Я обманула саму себя и сама причинила себе страдания.

И теперь, когда я так близко от тебя, моё желание разгорается всё сильнее и пожирает мою душу.

— Ах ты, лживое существо, — пробормотал Дарт Вейдер, всматриваясь в опасные, дикие, безжалостные, безумные, яростные глаза женщины.

Он склонился над ней, сгребая её маленькое тело в охапку, и поцеловал.

Он не мог этого не сделать: странная мешанина ненависти и страсти небывалых высот, заставляющая её тело дрожать и трепетать как от невероятного напряжения и боли, обожгла и его, вцепилась, совратила, опьянила, на миг лишила памяти и разума.

Никто и никогда не дарил ему такой всеобъемлющей страсти и такого безумия. Окунись Вейдер в него, прими он его, позволь властвовать над собою, и кто знает, чем бы всё закончилось. Наверное, именно этого и хотела Ирис подспудно — ухватить его и утащить, утянуть в водоворот своего безумия, победить его сознание, перекроить чувства и мысли, и заставить его самого поверить в чувства к ней.

Он целовал её долго, медленно, выпивая бушующее в её душе пламя, и его рука, справившись с её недолгим сопротивлением, ласкала, как тогда, в темноте, а её губы, прильнувшие к нему, обжигали, словно лава.

У каждого свой Мустафар…

И лихорадочный безумный жар уходил с каждой секундой этого странного долгого, бесконечного поцелуя в адской пылающей тишине.

— Легче?

Ирис, покачиваясь, еле стояла на ногах, не смея открыть глаз. Напряжение, терзавшее её долгое время, исчезло, испарилось, и она чувствовала, что из неё словно выдернули сдерживающий душу стержень, словно оборвали натянутые стальные струны.

Бусины пота на лбу исчезли, а полыхающие щеки уже остывают, и бледность покрывает лицо.

Жёсткая рука Вейдера так же уверенно держала её, стискивая тело, но Ирис уже не хотела до безумия этих прикосновений.

— Легче, — ответила она, не раскрывая глаз, прикасаясь дрожащими пальцами к губам. — Благодарю…

Вейдер снова ухватил её, запрокинул вверх лицо и вновь поцеловал — грубо, жадно, властно, с ноткой страсти, стискивая покорное тело. Ирис приняла и этот поцелуй, в очередной раз окунаясь в горящую реку сумасшествия, жадно покусывая его губы, прижимаясь к его мощному телу, только…

— Нет, — произнесла она, и её голос, звенящий, словно кубик льда в высоком пустом бокале, раздался в тишине комнаты. — Нет.

— Нет?

Она раскрыла глаза и встретилась с его внимательным взглядом.

Он удерживал Ирис, крепко прижав к себе — с его силой и её небольшим ростом это не составляло ни малейшего труда. Пальцы его ладони, удерживающей женщину за ягодицы, хищно сжимались, выдавая его желание, но Ирис заставила его убрать руку, отпустить совсем. Он молча подчинился, и её ноги коснулись пола.

— Это страсть, — произнесла она твёрже, освобождаясь из его рук. — У нас был шанс реализовать её — тогда, когда нам обоим ничего больше не требовалось. Сейчас нет.

Сейчас она поняла, почему он сдержался тогда.

Даже страсть можно перетерпеть, если знаешь, что она пройдет, не прикоснувшись к душе. Тело умрёт, а душа вечна, и она не вспомнит прикосновений к телу.

— В другой жизни, Лорд Вейдер, — произнесла она. — Не сейчас.

Он усмехнулся, промолчав.

— Снова лжешь? — прищурившись, произнёс ситх.