Евгения, или Тайны французского двора. Том 1

Генрих совершенно не расслышал этих слов; он расставлял. шахматные фигуры, думая в то же время о своем; он смотрел на шахматную доску и соображал, как бы ему удачнее начать объяснение.

Он все еще надеялся, что, тронутая его любовью, Евгения протянет ему свою нежную маленькую ручку, которая в настоящее время играла веером. Она смотрела вперед, думая об Олимпио, о словах Монтолона и о том, сдержит ли он свое обещание. Если бы эти три друга действительно стали ее спасителями! Она думала о предсказаниях ворожеи, и все сильнее и сильнее ею овладевала мысль о неизбежной помощи трех смелых и отважных испанцев. Что значат в сравнении с ними эти герцоги, лорды, бароны и другие вельможи, посещающие их дом! Они — не что иное, как пустые, ничтожные куклы в сравнении с ее испанскими друзьями.

Когда Генрих дрожащими руками расставил шахматные фигуры, то тотчас начавшаяся игра показалась ему как бы насмешкой над этими с таким трудом доставшимися ему минутами и игрой на жизнь или на смерть! Но ему не хотелось умирать, не достигнув своей цели.

Он поднял глаза на Евгению, которая в эту минуту была чудно хороша. Он почувствовал, что не в состоянии жить без нее, что, даже если бы не была разорена его касса, он все-таки лишил бы себя жизни от одной мысли о другом, кому будет принадлежать возлюбленная. Несчастный юноша, ослепленный грезами, находился в лихорадочном возбуждении. Он думал, что не в состоянии пережить потерю графини Евгении.

Действительно, она была необыкновенно хороша! Голубое атласное платье с тяжелыми складками как нельзя более шло к ее лицу и пепельным роскошным волосам. Точно из мрамора выточенная шея; полные, превосходно округленные плечи; красивый южный профиль испанки с белизной и нежностью англичанки; прямой, с небольшой горбинкой нос; красиво очерченный рот с пунцовыми полными губами; темно-голубые глаза, обрамленные длинными ресницами; высокий, гордый лоб и осыпанные золотыми блестками волосы — все это вместе было так очаровательно, так неподражаемо хорошо, что всякий, глядя на Евгению, должен был сознаться, что в ней соединены все достоинства женской красоты и миловидности.

Наконец, она заметила, что Генрих закончил все приготовления.

— Начинайте, предоставляю вам первый ход, — проговорила она, делая знак своей белой ручкой.

Это была очень дешевая награда, — насмешка над бесчисленными принесенными ей жертвами. Вольно же ему шутить и разоряться, какое до этого дело графине! Генрих сделал первый ход, она ответила. Он играл, не задумываясь, она это видела и смеялась.

— На что же мы играем, мистер Генрих? — спросила она наконец.

— На мою душу, графиня.

— О, пожалуйста, не принимайте меня за демона! Признаюсь вам, что я не знала бы, что мне сделать с. вашей душой.

— Души могут любить друг друга, графиня.

— Вы шутите, мистер Генрих! Но шутка ваша совсем не уместна.

— Евгения, я не шучу, — вскричал Генрих, вскакивая из-за стола и бросаясь на колени перед графиней. — Да, именно мою душу продал я ради вас, слышите ли, ради одной вас, Евгения.

— О, поосторожнее, мистер Генрих, вы разбросали все шахматные фигуры.

— Прочь их, я не могу больше сдерживаться, не в силах скрывать то, что чувствую! Выслушайте меня и произнесите потом ваш приговор.

Евгения быстро поднялась, увидев Генриха на коленях перед собой.

— Это совсем не относится к партии в шахматы, которую я согласилась играть с вами, — произнесла она холодно и сурово.

— Давно уже я проиграл свою жизнь, Евгения; сегодня ночью все должно решиться; медлить невозможно; отсрочивать некогда! Будьте моей, Евгения, я не в состоянии жить без вас.

— Что с вами, мистер Генрих, вы пьяны!

— Да, я пьян твоей красотой, опьянен желанием обладать тобой! Будь моей! Ради Бога, будь моей, Евгения, и ты спасешь меня этим от смерти, — проговорил несчастный юноша, стоявший с мольбой перед бездушной красавицей.

— Вы меня пугаете, мистер Генрих, я позову слуг, если вы не встанете.

— Зови всех, ты не устрашишь и не поднимешь меня этим с колен. Или неужели ты думаешь, что любовь моя так слаба, что испугается этой угрозы? Из-за любви я делал и не такие вещи, она заставила меня стать подлецом и преступником. Выслушай меня! Сжалься надо мной, Евгения! Бежим со мной в другую часть света! На той стороне океана мы найдем убежище, где будем наслаждаться жизнью! Люби меня! Бежим вместе!

Евгения громко и весело расхохоталась.

— Как, дорогой мой мистер Генрих, вы желаете, чтобы я разыгрывала с вами робинзонаду? Или скорее хотите изобразить Павла и Виргинию? Ха-ха-ха! Да вы превосходно разыгрываете комедию! Но, во всяком случае, мистер Генрих, было бы глупым ребячеством поселиться с вами на уединенном острове. Ха-ха-ха! Время подобных сказок уже давно прошло! Надеюсь, мистер Генрих, что вы шутите!

— Твой смех меня убивает, Евгения, не доводи меня до крайности! Бежим в Америку и вместе будем там блаженствовать! Я должен бежать, или же меня заключат в тюрьму! Помни, что я потерял все, что у меня было, моя честь поругана, и мои средства истощились. Поедем вместе! Я понесу тебя на руках! Я люблю тебя так пламенно и безумно, что мне остается только два выхода: или бежать с тобой, или умереть у твоих ног.

— Замолчите, мистер Генрих, или я позвоню!

— Сжалься надо мной, Евгения! Тебя, только одну тебя люблю я! Не смейся так дьявольски насмешливо и презрительно — я за себя не отвечаю, я способен решиться на все.

Мольбы несчастного юноши страшно взволновали Евгению, хотя он не первый лежал на этом ковре и молил о расположении. Но его лихорадочно блестевшие глаза, дрожащие руки, его безумная речь — все это заставило ее опасаться худшего. Он обнимал ее колени, молил ее. И что могла дать графиня кассиру Генриху? Она протянула руку к колокольчику, стоявшему на столе, и медленно проговорила:

— Итак, вы принуждаете меня к этому?

— Евгения, подожди, подожди минуту! Ты не хочешь быть моей, не хочешь бежать со мной?

Графиня положительно не знала, что ей думать о Генрихе, так как и не подозревала всей глубины его отчаяния. Она подумала, что в нем говорит оскорбленное самолюбие, и хотела привести его в чувство и обратить все это событие в шутку. Таким образом она надеялась избежать огласки, и история ее с Генрихом не стала бы предметом всеобщих разговоров.

— Бегите сначала вы первый! — засмеялась она. — Прелестный Тристан! Изольда последует за вами! Вместе мы будем удить рыбу на обед и омывать пот с лица в волнах океана!

Генрих посмотрел на Евгению — он видел, что она смеется и издевается над ним! Долго, пристально всматривался он в черты ее лица — потом быстро схватился за боковой карман платья — револьвер блеснул в его руке.

Графиня не успела вскрикнуть, не успела схватиться за звонок — улыбка застыла на ее губах, ибо она увидела оружие в руках Генриха, и прежде, чем успела схватить его или что-нибудь сделать для предотвращения катастрофы, несчастный приставил пистолет к своей груди, к своему быстро бьющемуся сердцу.