Европейский вектор внешней политики современной России

Определенный прогресс уже был достигнут. Например, участие в Совете Европы помогло России значительно усовершенствовать ее тюремную систему. Выход на европейские фондовые биржи позволил российским компаниям повысить качество корпоративного управления, социальную ответственность и улучшить политику в отношении миноритарных акционеров. Словом, следует активно поощрять большее, а никак не меньшее взаимодействие.

Конечно, в обозримом будущем Россия, скорее всего, не станет полноправным членом НАТО ввиду многих структурных, технических и психологических причин. Политическая же интеграция вполне возможна. Более тесное политическое сотрудничество создало бы необходимый контекст для обсуждения таких проблем, как будущее Афганистана, международный терроризм и нераспространение ядерного оружия, а также для выработки совместных инициатив и стратегий по преодолению ключевых проблем, затрагивающих обе стороны.

Институциональная интеграция России в Большую Европу потребует целенаправленных усилий обеих сторон. Но в век глобализации это единственно возможный вариант действий.

2013 год

Непредсказуемость рождает недоверие в отношениях РФ и ЕС [10]

О том, что нужно сделать для улучшения взаимоотношений между РФ и ЕС, откуда появляется недоверие между партнерами и как сторонам научиться доверять друг другу, рассказал президент Российского совета по международным делам, экс-глава МИД РФ Игорь Иванов.

10

Интервью Игоря Иванова РИА Новости. 22.03.2013 // сайт РИА Новости. URL:interview/20130322/928562935.html

Российский совет по международным делам провел 21 марта в Москве конференцию «Россия – Европейский союз: возможности партнерства». О том, что нужно сделать для улучшения взаимоотношений между РФ и ЕС, откуда появляется недоверие между партнерами и как сторонам научиться доверять друг другу, в интервью обозревателю РИА Новости Оксане Полищук рассказал президент Российского совета по международным делам, экс-глава МИД РФ Игорь Иванов.

– Игорь Сергеевич, как Вы думаете, в связи с очевидными разногласиями между Россией и Европейским союзом, не возвращаемся ли мы во времена холодной войны?

– Проведенная нами конференция имела формальный повод – 10 летне саммита Россия – ЕС в мае 2003 года. Почему мы берем именно эту точку отсчета? Я был на этом саммите, в котором участвовали президент России Владимир Путин и руководители всех государств-членов ЕС и десяти государств-кандидатов в ЕС. Я прекрасно помню, что 10 лет назад был огромный энтузиазм. Заседания проходили так, что складывалось впечатление, что это был праздник, праздник единения. И у многих сложилось впечатление, что мы действительно перешагнули рубеж холодной войны и открываем новую страницу Большой Европы.

Действительно, мы тогда наметили, что Россия не может быть членом Европейского союза. Поэтому был выбран, с моей точки зрения, очень рациональный путь – создание общих пространств. Что это такое? Общее пространство – это прежде всего общие правила жизни, игры и быта. Общие законы, общие правовые нормы, общие правила ведения бизнеса, общие правила передвижения капитала, людей и т. д. Мы решили пойти по этому перспективному и долгосрочному пути. По крайней мере, была четко обозначена стратегия. Там же мы впервые заговорили о безвизовом режиме и наметили, как двигаться к нему.

Но, к сожалению, как это порой бывает в политике по разным причинам и не надо сейчас никого винить, данный процесс, вместо того чтобы набирать силу, начал потихоньку затухать.

– Что же произошло?

– Сейчас мы пришли к ситуации, когда развиваются торгово-экономические отношения, бизнес все больше и больше ищет возможности для сотрудничества – и европейский бизнес в России, и российский бизнес в Европе. Для нас Европа – основной торговый партнер, причем с таким отрывом, что в ближайшей перспективе никто его заменить не сможет, ни Китай, ни Азия, потому что то, что мы получаем из Европы, мы не получим из азиатских стран. И то, что мы поставляем в Европу, мы не будем поставлять в азиатские страны в таких объемах. Это совершенно очевидно: Европа – партнер для нас в значительной мере незаменимый. И мы в свою очередь – незаменимый партнер для Европы, которая нуждается во многом, но в первую очередь в энергоносителях. Россия была и остается основным энергопартнером Европы. В итоге получилось, что экономики и экономические связи развивались, мы вступили в ВТО, а политика осталась позади.

Стало складываться впечатление, что на уровне базиса отношения движутся вперед, а сверху идут перепалки по поводу и без повода. На состоявшейся конференции мы хотели показать, что политика должна идти впереди экономики, открывать дорогу, ну, по крайней мере, не тормозить.

Сегодня же очевидно, что произошел разрыв между экономическими связями, долгосрочными интересами и политической формой, которая должна обеспечивать благоприятное развитие. Поэтому многие выступающие на конференции говорили об отсутствии доверия между нами.

– И что же делать, чтобы это доверие вернуть?

– В годы холодной войны недоверие было следствием идеологической несовместимости, а сегодня таковой нет. Сегодня недоверие идет от непредсказуемости, когда одна сторона не знает, что сделает другая.

Почему показателен пример Кипра? Потому что в Европе прекрасно понимали, что Россия имеет свои интересы на Кипре. И если какие-то решения принимаются, тем более такие решительные, в отношении банковской системы Кипра, то в Евросоюзе прекрасно понимали, что российские интересы будут задеты. Они должны были если не проконсультироваться, то заранее проинформировать (Москву – ред.).

Когда же существует подобная непредсказуемость и возникают подобные сюрпризы, первая реакция: это было сделано специально против нас, чтобы нам напакостить. Не для того, чтобы спасти европейскую банковскую систему, не для того, чтобы решить какие-то внутриевропейские проблемы, а именно чтобы напакостить России. Если так, тогда и мы будем пакостить.

От пакости к пакости в итоге, вместо того чтобы заниматься поиском созидательных решений, мы оказались в этой динамике.

В ходе конференции ее участники говорили о том, что нужен постоянно действующий переговорный механизм, чтобы мы двигались по пути укрепления правовых основ. Кроме того, необходимы превентивные механизмы для кризисных ситуаций, призванные предотвращать различного рода эксцессы и недопонимание. То есть нужно создавать такие формы сотрудничества, которые позволяли бы лучше понимать друг друга. А лучшая форма для этого – диалог.

Поэтому мы предложили провести такую конференцию и очень признательны российскому правительству, премьер-министру Дмитрию Медведеву, что эта инициатива была поддержана, и он сам принял участие, и председатель Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу, и представительные европейские политики.

– Что может дать такой диалог?

– Мне кажется, что такой диалог очень востребован сегодня. Но он, естественно, сам по себе не решит проблемы. Он их поставит, а дальше нужны последовательные переговоры. И надеюсь, что наша конференция задаст конструктивный тон для намеченных на 22 марта переговоров прибывшей в Москву делегации еврокомиссаров с их коллегами из российского правительства.

Но если говорить стратегически, то я не вижу никаких серьезных, непреодолимых проблем на перспективу между Россией и Европой, которые толкали бы нас к обострению конфронтации. Мы можем иметь разные точки зрения по сирийской ситуации, по кипрской проблеме и т. д. Это нормально.

К сожалению, сегодня ситуация в мире так динамично и непредсказуемо развивается, что готовых рецептов нет. Идет поиск необходимых решений, и в ходе поиска, конечно, могут быть разные точки зрения, которые есть и внутри самого Евросоюза, и между союзниками, между США и ЕС. Поэтому не стоит драматизировать ситуацию, чтобы это не определяло характер отношений. Наоборот, необходимо, чтобы характер отношений помогал находить взаимопонимание даже по тем вопросам, где имеются временные расхождения.