Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 2

дала возможность моему мужу вынести пред ликом Мадонны несколько

273

восторженных и глубоко прочувствованных впечатлений! Эта фотография

составляет нашу семейную реликвию и хранится у моего сына. <...>

По натуре своей Федор Михайлович был на редкость трудолюбивым

человеком. Мне представляется, что если б он был даже богат и ему не

приходилось бы заботиться о средствах к жизни, то и тогда он не оставался бы

праздным, а постоянно находил бы темы для неустанной литературной работы.

К началу 1881 года со всеми долгами, так долго нас мучившими, было

покончено и даже в редакции "Русского вестника" имелись заработанные деньги

(около пяти тысяч). Казалось, не было настоятельной надобности тотчас

приниматься за работу, но Федор Михайлович не хотел отдыхать. Он решил

вновь взяться за издание "Дневника писателя", так как за последние смутные годы

у него накопилось много тревоживших его мыслей о политическом положении

России, а высказать их свободно он мог только в своем журнале. К тому же

шумный успех единственного номера "Дневника писателя" за 1880 год дал нам

надежду, что новое издание найдет большой круг читателей, а распространением

своих задушевных идей Федор Михайлович очень дорожил. Издавать "Дневник

писателя" Федор Михайлович предполагал в течение двух лет, а затем мечтал

написать вторую часть "Братьев Карамазовых", где появились бы почти все

прежние герои, но уже через двадцать лет, почти в современную эпоху, когда они

успели бы многое сделать и многое испытать в своей жизни. Намеченный

Федором Михайловичем план будущего романа, по его рассказам и заметкам, был

необыкновенно интересен, и истинно жаль, что роману не суждено было

осуществиться.

Объявленная на "Дневник писателя" подписка пошла успешно, и к

двадцатым числам января у нас было около... {Пропуск в рукописи.}

подписчиков.

Федор Михайлович всегда имел хорошую привычку не считать

подписные деньги своими собственными до той поры, пока не удовлетворит

подписчиков, а потому завел в государственном банке книжку на свое имя, по

которой я и вносила получавшиеся от подписчиков деньги. Благодаря этому

обстоятельству я имела возможность немедленно вернуть подписчикам

подписные деньги.

Первую половину января Федор Михайлович чувствовал себя

превосходно, бывал у знакомых и даже согласился участвовать в домашнем

спектакле, который предполагали устроить у гр. С. А. Толстой в начале

следующего месяца. Шла речь о постановке двух-трех сцен из трилогии гр. А. К.

Толстого, и Федор Михайлович брал на себя роль схимника в "Смерти Иоанна

Грозного".

Припадки эпилепсии уже три года не мучили его, и его бодрый,

оживленный вид давал всем нам надежду, что зима пройдет благополучно. Со

средины января Федор Михайлович сел за работу январского "Дневника", в

котором ему хотелось высказать свои мысли и пожелания по поводу "Земского

собора". Тема статьи была такого свойства, что ее могла не пропустить цензура, и

это очень озабочивало Федора Михайловича. Про его беспокойство узнал чрез гр.

274

С. А. Толстую только что назначенный председателем цензурного комитета

Николай Саввич Абаза и просил передать Федору Михайловичу, чтоб он не

тревожился, так как цензором его статьи будет он сам. К 25 января статья была

готова и сдана в типографию для набора, так что оставалось лишь

прокорректировать окончательно, сдать цензору и печатать, с тем чтобы выдать N

"Дневника" в последний день месяца.

25 января было воскресенье, и у нас было много посетителей. Пришел

проф. Ор. Ф. Миллер и просил моего мужа читать 29 января, в день кончины

Пушкина, на литературном вечере в пользу студентов. Не зная, какова будет

судьба его статьи о Земском соборе и не придется ли заменить ее другою, Федор

Михайлович сначала отказывался от участия в вечере, но потом согласился. Был

Федор Михайлович, как замечено было всеми нашими гостями, вполне здоров и

весел, и ничто не предвещало того, что произошло через несколько часов.

Утром, 26 января, Федор Михайлович встал, по обыкновению, в час дня, и

когда я пришла в кабинет, то рассказал мне, что ночью с ним случилось

маленькое происшествие: его вставка с пером упала на пол и закатилась под

этажерку (а вставкой этой он очень дорожил, так как, кроме писания, она служила

ему для набивки папирос); чтобы достать вставку, Федор Михайлович отодвинул

этажерку. Очевидно, вещь была тяжелая, и Федору Михайловичу пришлось

сделать усилие, от которого внезапно порвалась легочная артерия и пошла горлом

кровь; но так как крови вышло незначительное количество, то муж не придал

этому обстоятельству никакого значения и даже меня не захотел беспокоить

ночью. Я страшно встревожилась и, не говоря ничего Федору Михайловичу,

послала нашего мальчика Петра к доктору Я. Б. фон Бретцелю, который

постоянно лечил мужа, просить его немедленно приехать. К несчастию, тот уже

успел уехать к больным и мог приехать только после пяти.

Федор Михайлович был совершенно спокоен, говорил и шутил с детьми и

принялся читать "Новое время". Часа в три пришел к нам один господин, очень

добрый и который был симпатичен мужу, но обладавший недостатком- всегда

страшно спорить. Заговорили о статье в будущем "Дневнике"; собеседник начал

что-то доказывать, Федор Михайлович, бывший несколько в тревоге по поводу

ночного кровотечения, возражал ему, и между ними разгорелся горячий спор.

Мои попытки сдержать спорящих были неудачны, хотя я два раза говорила гостю, что Федор Михайлович не совсем здоров и ему вредно громко и много говорить.

Наконец, около пяти часов, гость ушел, и мы собирались идти обедать, как вдруг