Фабрика драконов

Я сжал ее руку.

Черч повернулся к нам лицом. Глаз за очками-хамелеонами видно не было, но на челюстях ходили желваки — недолго, пока включившийся самоконтроль вновь не спрятал все его чувства за стальным заслоном.

— Спенсер также сказал, что обнаружил маршрут отхода той, сторонней команды. Он двигался следом от самого бокса Хекеля. Было два набора пятен. Один падал с высоты как минимум метр восемьдесят — возможно, это тот из них, кого вы, капитан, ткнули в рот. У второго обильное кровотечение с более низкой точки и на более низкой скорости. Спенсер полагает, что от раны на ноге. К поверхности они поднялись на лифте: шума гидравлики вы, скорее всего, не расслышали из-за удаленности кабины. Затем они через люки вентиляции выбрались на крышу и спустились оттуда на ту сторону, которая не видна была Кирку Андерсону. Примерно с четверть мили кровавый след вел к окольной дороге, дальше начинались отпечатки шин. Остались также следы двух пар обуви, размеры сорок восемь и пятьдесят. Он сейчас высчитывает весовые категории; судя по всему, оба человека весили как минимум по сто — сто двадцать килограммов.

— Надо сказать, довольно шустро для таких здоровяков, — заметил я. — Тут и здоровому не угнаться.

Грейс кивнула.

— За время столь долгого пути они, наверное, просто истекли кровью. А тут еще приходилось при таком весе — неважно, какая у них физическая форма — лазать по шурфам, карабкаться по стенам, бежать к холмам… И это все при ранениях, да еще прикончив перед этим дюжину человек, которых они после убийства, как утверждают, растерзали голыми руками… В голове такое не укладывается.

— Укладывается действительно с трудом, — задумался шеф. — Я, пожалуй, склоняюсь к мнению капитана Леджера насчет экзоскелетов. Какая-нибудь боевая экипировка последней модели, которая приумножает силу и поддерживает вес.

— Знаете, мы пока еще не в фантастическом романе, — высказал свое мнение Кто. — От таких новинок нас отделяют годы.

— Гм. Док, — обратился к нему Глюк. — Вы тут защищаете ученых, создателей единорогов, а экзоскелет при этом зовете фантастикой?

Кто лишь строптиво пожал плечами.

— Поверить не могу, что Хэка больше нет, — с мукой произнесла Грейс. — За что? Да ни за что ни про что!

— Неправда, Грейс, — сказал я. — У нас, возможно, еще нет полной ясности, но мы в лепешку расшибемся, а все выясним… А значит, погибли они не зря: этим они приближают нас к тому, чтобы остановить и наказать тех, кто все это сделал.

— Ради чего? Чтоб расчистить путь еще какому-нибудь кровавому маньяку, который понаделает дел покруче, чем его предшественник?

— Нет, — категорично возразил я. — Потому, что за нами стоят люди. Мы принимаем огонь на себя, чтобы пули не попали в них, ни в чем не повинных. Мы спасаем жизни, Грейс. Ты это знаешь. Таков долг солдата, и Хэк Петерсон знал это, как никто другой. И вся его команда.

Грейс отвернулась; видно было, насколько ей тяжко.

— Мы только и видим вокруг себя, что эту войну без конца и без края, — произнесла она с горечью. — Только и делаем, что хороним друзей.

Я молчал. Притихли и все в комнате.

В дверь постучали, и в помещение заглянул зам по связи.

— Мистер Черч, — доложил он, — у нас тут еще одно видео!

Глава 66

«Фабрика драконов».

Воскресенье, 29 августа, 5.38.

Остаток времени на Часах вымирания:

78 часов 22 минуты (время местное).

Слабость брата разом и забавляла, и отвращала Гекату. По идее, сила должна была исходить именно от него, а вот гляди-ка. Причем они оба это сознавали, хотя и не обсуждали в открытую. По обычным людским меркам монстр из него был что надо: броский, сметливый, нос по ветру, изощренный, жестокий. А вот по стандартам их семьи хищницей была как раз Геката, а он так, слабонервная девица, случайно родившаяся мужчиной. Сам Парис в разное время убил шестерых — ну и еще троих на пару с сестрой во время их совместных сексуальных игр. Геката лично прикончила, кажется, пятьдесят семь (не считая секс-партнеров, которым счета не велось). Парис присутствовал при девяти убийствах. Остальные были не его заботой — даром что сестра не делала из этого тайны, когда избавлялась от трупов. Он сам предпочитал не вдаваться в подробности: духа не хватало.

Та развлекуха с двумя горе-киллерами, подосланными Альфой и Отто, лишний раз показала, насколько слабым сделался брат: он вообще отказался участвовать. А то, глядишь, и окончательно опозорился бы, грохнувшись в обморок. Это заметил даже дуролом Тонтон, спросивший потом Гекату в постели:

— А что у нас с мистером Парисом?

Тонтон лежал снизу; его атлетический торс и грудь покрывали царапины и отметины от зубов. Ему нравился накал партнерши; Геката же, если ей удавалось извлечь из своего балбеса атлета вопль ненаигранной боли, испытывала истинный оргазм, ненасытно ярилась снова и опять кончала.

Сидя верхом на мощном суку партнера, Геката пожала плечами:

— У Париса другие вкусы.

Тонтон своими ручищами обжимал упругий бюст партнерши. Белоснежную кожу Гекаты покрывал жаркий румянец от недавнего оргазма. Атлет уже начинал утомляться, но, судя по хищному блеску глаз женщины, ей было мало.

— Куда ему до тебя, — ритмично играя мышцами, произнес он, не переставая двигаться. — Никто с тобой не сравнится.

Геката, блаженно закусив губу, сощурилась от удовольствия. Прав болван: куда им всем до нее. Братец и тот вон пожух.

Сук у Тонтона заметно обмяк, хотя Гекате, умело играя бедрами, уже трижды удавалось сохранять его размер и твердость на должном уровне. Четвертый раз, похоже, не получится. «Слабаки мужики», — со снисходительной улыбкой подумала она. А ну-ка, попробуем с другого бока.

— А что, — мурлыкнула Геката. — Ты тоже, мой жеребчик, ни с кем не сравнишься.

— Да что я, — игриво хрюкнул он. — Рыло свинячье.

Счет берсеркам шел уже на сотни, но даже среди них Тонтон выделялся своей физической мощью. Генная терапия, заданная госпожой, вывела его на новый уровень. Мышечная масса Тонтона превышала обычную на сорок шесть процентов; при росте два двадцать восемь он мог запросто таскать полторы тонны груза, подтягиваться одной рукой по пятьдесят раз, без напряжения жать лежа штангу в полтонны весом. Взобраться на гигантскую секвойю ему было нипочем, равно как и переломить бейсбольную биту.

Тонтону нравилось ощущать свою силу. Как, собственно, и Гекате. Он был единственным из берсерков, кого она допускала к себе в спальню — причем в течение последних двух месяцев он удостаивался этой чести по крайней мере четыре раза в неделю.

— А почему мистер Парис не такой, как ты? — спросил Тонтон, безропотно неся на себе неуемную наездницу. Втайне он надеялся, что госпожа за разговором как-то приостынет: ей-то сносу нет, а он — другое дело.

Геката, закрыв глаза, полностью ушла в ощущение: ответа, похоже, не дождаться.

— У нас как у львов, скотинка моя, — пробормотала вдруг она, не отвлекаясь от занятия.

— Не понимаю…

— Самцы тупы и ленивы. Валяются день-деньской, а всю работу перекладывают на самок: охотиться, убивать. Истинные вожаки в прайде — это мы.

Тонтон промолчал.

Геката приоткрыла глаза — синие ирисы с искорками жаркого золота. Она улыбнулась — по крайней мере, Тонтон счел это за улыбку. В неверном свете свечей зубы госпожи казались до странности острыми, прямо как у хищной кошки. Кажется, прежде они такими не были.