Фамильяр
Шрифт:
Accio!
И в моих руках чайная пара, заварник и жестяная банка с чаем.
Aguamenti!
И заварник наполняется водой.
Termo!
И вода в заварнике вскипает, а я жду минуту, прежде чем всыпать заварку.
Я сижу, сжавшись в комочек, и держу чашку, обхватив ее обеими руками. Я не пытаюсь согреться, я просто хочу, чтобы кто-то или что-то длилось со мной теплом.
Человека, которой вот уже почти две недели делал это, сейчас нет рядом.
Я вспоминаю, как увидел его в первый раз.
Уже по окончании первого курса нужно было понять, что он не так прост. Что весь этот антураж - темная мантия, устрашающий взгляд - это для того, чтобы не пустить никого в душу.
О том, что у него есть душа и что он имеет полное право ненавидеть и моего отца, и Сириуса, и Ремуса, я узнал только на пятом курсе. Моя вера в отца пошатнулась. Он сорвался с пьедестала, равно как и Сириус. Я всегда гордился тем, что я все-таки попал на Гриффиндор. Всегда, до того момента как узнал, что мой отец с друзьями стали незарегистрированными анимагами, как они чуть не лишили человека жизни ради проказы, о том, как они вчетвером издевались над нелюдимым подростком, который был виноват только в том, что не был таким как они и учился на другом факультете.
И как потом ни убеждали меня Ремус с Сириусом в том, что это в прошлом, я не могу этому поверить. Ремус может быть и изменился, но не Сириус. Делить мир на черное и белое проще, чем видеть полутона. Его ненависть к Снейпу привычна, и она меня раздражает. Я люблю Сириуса, но иногда мне кажется, что он ведет себя как подросток. Слишком эмоционально, слишком вызывающе, все - слишком. Он даже подарки умудряется мне дарить слишком дорогие, слишком вычурные.
Интересно, а когда я начал спокойно реагировать на Снейпа? Я принял как данность шокирующую мысль о том, что я его хочу. Я ее принял и не стал дальше углубляться в подоплеку этого желания.
Наверное, поворотным моментом стал тот случай с думоотводом. Я увидел в нем человека. Как никогда ярко. И потом, мы ведь никогда раньше с ним не проводили столько времени вместе. Он всегда присутствовал в моей жизни в школе, но так, что я не всегда это замечал. Если не брать уроки, которые я посещаю регулярно, и столь же регулярные отработки, на которых, впрочем, он не всегда присутствует, мы и не видимся толком. Завтраки-обеды-ужины в Большом зале Снейп обычно игнорирует. Будь на то моя воля, я бы тоже там не появлялся. Слишком часто мне в горло кусок не лез из-за того, что кто-то смотрел мне в спину или шушукался, даже не пытаясь скрыть, что говорят обо мне. А больше нам и встречаться негде.
И вот, волей судеб, а точнее, волей одного седобородого волшебника, мы оказались заперты в одном доме. И сразу выясняется, что он что-то ко мне чувствует. Я в таких вещах не ошибаюсь. Гермиона говорит, что я - эмпат. Человек, способный, как антенна, улавливать эмоции других.
Не являются ли мои чувства лишь отражением его чувств? Я неопытен в вопросах чувственных отношений. Вся моя жизнь - сплошная война. Если у Рона и Гермионы есть время для любви, то у меня
его нет. Я, может быть, завтра погибну. Или погибнет он. Что мне делать?Я сказал ему, что мы обсудим этот вопрос после того, как все закончится. Но не будет ли слишком поздно? Вдруг я, МЫ(!), упускаем сейчас единственный шанс быть вместе?
Чай в моей чашке остыл. Я отставляю ее, вновь обхватывая колени руками, и пускаю голову.
Ожидание мучительно.
Мне не с кем говорить, но, подозреваю, что даже будь у меня возможность сейчас говорить, я бы молчал. Я все равно не смог бы сосредоточиться на ничего не значащей теме отвлекающего разговора.
– Здравствуй, Гарри, - вдруг слышу я.
Я поднимаю голову и смотрю на хозяина прозвучавшего голоса. В дверях стоит директор и смотрит на меня удивленно и встревожено.
– Здравствуйте, сэр, - пытаюсь сказать я. Получается хрипло, я не говорил почти сутки, а внутренний диалог можно вести и не вслух, поэтому я закашливаюсь.
Когда спазмы перестают терзать мое горло, я вдруг вскакиваю со стула, ошарашенный внезапно пришедшей мыслью о том, что директор не пришел бы просто так! Что-то случилось! Что с ним? Оказывается, что последний вопрос я задаю вслух
– С профессором Снейпом все хорошо, он умудрился прислать весточку, и просил передать тебе Гарри, что...
– он роется в складках мантии, извлекая небольшой клочок пергамента.
– Это лучше процитировать, - сообщает директор.
«Мистер Поттер! Надеюсь, Вам не придет в голову никаких безрассудств. Иначе последующий наш разговор не ограничится взорванной кружкой, которую, смею заметить, на этот раз взорву я.»
Директор недоуменно смотрит на меня, а у меня отлегает от сердца. Тиски неопределенности медленно разжимаются, я опускаюсь на стул, шумно выдыхаю и тупо улыбаюсь. Он как всегда в своем репертуаре.
– Профессор Дамблдор, хотите чаю?
– предлагаю я.
Дамблдор улыбается, глядя на меня. Его глаза сверкают за стеклами очков.
– С удовольствием, Гарри! Я почувствовал себя виноватым за то, что ты заперт здесь один, и решил тебя навестить. Надеюсь ты не против?
– Нисколько, сэр. А как вы попали в дом? Камин ведь заблокирован.
– О! Очень просто, Гарри, мне помог Фоукс!
– говорит директор, извлекая из складок мантии коробочку с цветным сахаром.
А я решаю вдруг, что могу узнать интересующий меня вопрос о магических животных.
Когда мы садимся за стол, на несколько минут повисает молчание.
– Сэр, у меня возник вопрос, о Фоуксе, да и вообще о магических животных, - начинаю я.
– Откуда они взялись, сэр?
Директор смотрит на меня удивленно.
– Прости, Гарри, я видимо не понял твоего вопроса, но ареалы обитания магических животных известны. Если ты найдешь книги, то сможешь выяснить этот вопрос…
– Нет, сэр, вы меня не поняли, - перебиваю его я.
– Простите, но в этих книгах нет ответа на мой вопрос. Там описано то, где они обитают и какие свойства и способности имеют, но не понятно, откуда они вообще взялись? Магглы вот, к примеру, знают, откуда взялись все живые существа их мира. У них есть множество теорий, но те, что жизнеспособны, подтверждаются находками археологов и биологов. А откуда взялись, например, единороги или драконы абсолютно неясно.