Фанни Каплан. Страстная интриганка серебряного века
Шрифт:
На рассвете ее будил сиплый гудок за окном. В комнате за занавеской горела лампа, разговаривали шепотом.
«С богом, Никитушка», — слышался голос Адуси.
Хлопала дверь.
Она спускала с топчана ноги, потягивалась.
— Проснулась? — заглядывала в выгородку Адуся. Аккуратно прибранная, волосы заплетены в тугую косу.
— Полежи еще. Никитушка ушел, я на рынок сбегаю. Вернусь, поедим. Встанешь, яичек в сарайке пошукай. Есть, должно быть, свежие.
Ее подмывало спросить: женаты они или нет? Революционеры вроде бы не женятся?
Женятся, оказывается. И даже венчаются. В церкви.
Они поехали с Адусей в город присмотреть калоши — козловые
— Венчались тут с Никитушкой! — произнесла с чувством. — Родной храм.
Виленский землевладелец Василий Остроумов проклял старшего сына, связавшегося с бунтовщиками, лишил наследства. О том, чтобы благословить отступника на брак с простолюдинкой, не желал и слушать. На обряд венчания в Минск тайно приехала мать. Темную вуаль сняла только в соборе — молодая, высокая, с модной прической. На свадебной вечеринке в меблирашках не осталась, уехала тем же вечером поездом.
Молодожен Никита, устроившийся слесарем в депо, неплохо зарабатывал — тридцать два рубля в месяц. Подкопили малость за год, друзья скинулись, сколько могли. Купили развалюху на городской окраине, привели в порядок, поросеночка завели, трех наседок с петухом, собаку.
— В любви живем, это главное, — говорила Адуся. — Мне с ним ничего не страшно. Каторга, смерть — лишь бы вдвоем…
Появилось, наконец, объявление в газете, о котором предупреждал Виктор. Она пришла, как обычно, в книжную лавку на той стороне Свислочи, купила «Минский курьер». Переворачивала, стоя у прилавка, страницы, дошла до раздела объявлений. Увидела, пробегая глазами, в рамочке: «Требуется прислуга. С рекомендациями. Дом генерала Измайловича, угол Скобелевской и Полицейской».
Никита на другой день отпросился с работы, повез ее конкой в центр города. Нашли трехэтажный каменный дом с бельведером в Подгорном переулке. Вокруг все ухожено, чисто. Булыжная мостовая, засаженная тополями, деревянный тротуар. Дворник с метлой за металлической оградой метет дорожку.
— Стучитесь, я ухожу! — Никита торопливо пожал ей руку. — Увидимся!
Дворник, отворивший калитку, довел ее до крыльца, пропустил в прихожую.
— Хозяйку кличь, — изрек явившейся на звонок горничной. — По найму пожаловали.
Она поднялась вслед за пышнотелой горничной по лестнице, миновала коридор, вошла в просторный зал с мраморными колоннами.
— Тут извольте подождать, — проронила горничная, исчезая за портьерой.
Она озиралась по сторонам: до чего богатый дом! Скульптуры в углах беломраморного зала, картины в золоченых рамах вдоль стен. Обнаженная красавица под раскидистым деревом, вокруг скачущие мужчины с козлиными рожками и копытцами… Пшеничное поле солнечным днем: у стога сена закусывают косари… Корабль с сорванными парусами в бушующем море…
— Нравится? — оторвал ее от созерцания женский голос.
В дверном простенке стояла молодая дама. Высокая, бледная, в серебристом платье с кружевным воротником.
Она, торопясь, поклонилась, полезла в сумочку за газетной вырезкой.
— Вы Фейга, правильно? — шагнула к ней дама. — Какая же вы молоденькая! — оглядывала с удивлением. — Оставьте ваши бумаги, давайте знакомиться. — Александра Измайлович, — протянула руку. — Катя! — закричала, повернувшись. — Иди скорей, у нас замечательная гостья!
Ей стало жарко под блузкой: ее, оказывается, ждали, знают по имени. Для чего тогда, спрашивается, газета, объявление
о найме? Убей, не разберешь…— Что за гостья?
Из-за портьеры вылетела стремглав девушка в белом, замерла на миг.
— Здрасьте, здрасьте! — приблизилась.
Широкий полудетский рот, пушок на губах.
— А мы про вас намедни поспорили, — сообщила. — Саша уверяла, что придет брюнетка, а я — шатенка. Ну что? — показала язык сестре. — Чья взяла, а?
Ухватила порывисто за руку:
— Идемте в гостиную, там уютней!
Повела в смежную комнату с креслами и диванчиками. Едва уселись за столик, явилась с подносом давешняя горничная, расставила фарфоровые чашечки, вазочки со сладостями, разлила чай.
— Угощайтесь! — хозяйка придвинула к ней расписную вазочку с халвой. — Турецкая, с фисташками. А я закурю с вашего позволения…
Извлекла, потянувшись к буфету, пахитоску из деревянного ящичка, чиркнула спичкой, пыхнула дымком.
— Вы хорошо усвоили легенду? — спросила неожиданно. — Что приехали из Чернигова, сирота, в прислуги взяты по газетному объявлению… Надо, кстати, подобрать вам подходящее имя, Фейга не годится. Хотите — Бронислава?
Она поперхнулась халвой, закашлялась.
— Будет тебе, Саша! — набросилась на сестру младшая. — Успеешь со своей конспирацией. Дай человеку чаю попить!
Неожиданности дня на этом не закончились.
— Хотите поглядеть на наших лошадок? — спросила хозяйка по окончании чаепития.
— Ничего только не говори заранее! — вскричала младшая. — Пусть это будет для Фейги сюрпризом!
— Для Брониславы, — поправила сестра.
— Хорошо, для Брониславы.
Она прошла вслед за ними через анфиладу комнат, спустилась по лестнице, вышла на задний двор с хозяйственными постройками.
— Минутку, я первая! — проскочила в распахнутые ворота конюшни Катя.
Шагнув в сумеречное, пахнувшее навозом помещение, она замерла на месте: ничего более дурацкого, нелепого невозможно было себе представить.
Посреди дорожки между стойлами с жующими лошадями стоял широко улыбаясь Виктор в рабочем комбинезоне, с вилами в руках.
— Василий, ну что же вы? — закричала ему хозяйка. — Идите, поздоровайтесь с Брониславой!
Она попала в удивительный мир, о существовании которого не имела представления. Дом воевавшего на Дальнем Востоке генерал-лейтенанта артиллерии Измайловича, занимаемый незамужними дочерьми Александрой и Екатериной, жил ни на что не похожей, диковинной жизнью. С одной стороны, богатство, роскошь. Званые обеды, пикники, танцевальные вечера. Пестрый хоровод гостей, прислуга. С другой, тщательно оберегаемой от посторонних глаз, — загадочные встречи в будуаре хозяйки, жаркие споры за полночь о вещах для нее малопонятных, туманных. Что-то о пропаганде конкретными фактами, сплочении в единый социалистический интернационал разрозненных партий и организаций, болезненных уколах неведомому чудовищу путем забастовок, стачек, локальных восстаний и бунтов. Что ни слово, то загадка…
В доме действовали неукоснительно соблюдаемые правила: лишнего не болтать, держать язык за зубами. Не важно, что за посылку принесли от инженера Парфиановича, заведовавшего ремонтом весов на линии Московско-Брестской железной дороги. Приняли, расписались в получении, доложили хозяйке, отнесли по ее распоряжению в задние комнаты, и делу конец. Обнаружили в сене для конюшни, прибывшем с фольварка помещика Любанского (неизменного посетителя музыкальных вечеров Измайловичей), корзину с прокламациями и листовками, не морщите понапрасну лбы. Тащите в прачечную, заваливайте горой грязного белья. Остальное вас не касаемо…