"Фантастика 2023-103" Компиляция. Книги 1-14

– Они придут за ними, – говорю. – Хозяева катера. За своими. И заодно перебьют местных.

– Придут, – соглашается Ник. – Но сперва подождут возвращения катера, потом заподозрят неладное и только затем отправятся сюда. Если улетим сейчас, уже через пару часов планета будет кишеть спецслужбами.

– Пару часов? – невесело усмехаюсь, качая головой. Я мало что помню, но знаю наверняка, как работает система.

Напарник закатывает глаза, признавая мою правоту.

– В течение дня.

Что ж, если местные перестанут трястись от страха в подвале и выберутся на поверхность, то их ждет весьма неплохой улов из разбросанного по всему двору оружия.

– Ну, где вы там?! – зовет из кабины пилота Дэвин. – Я, конечно, могу поднять эту штуку в воздух! Но пилот из меня аховый!

– Так что? – Ник все еще серьезно смотрит на меня. – Наши крутятся поблизости. Дойдем до орбиты – вызовем помощь. Нас заберут и займутся местными.

Кусаю губы, гипнотизирую взглядом стену. Не могу смотреть напарнику в глаза.

– А если я скажу: нет, открой люк и выпусти меня отсюда?

– Я скажу: черта с два.

Мои губы трогает слабая улыбка.

Вздыхаю, упираюсь лбом Нику в плечо.

– Полетели отсюда.

* * *

– Эта идея уже не кажется мне такой уж блестящей, – ворчит Дэвин, развалившись поперек сразу трех пассажирских сидений и то дело меняя позу и страдальчески вздыхая – пока взлетали, пока Ник посылал сигнал SOS по закодированному каналу, пока ждали ответ. – Сейчас нас подобьют к чертовой матери. Не контрабандисты, так Тюремщики. Не Тюремщики, так какие-нибудь еще спецслужбы. Вас тут, смотрю, кишмя кишит. Понаехали.

– Поналетели, – поправляет Ник из пилотского кресла.

– Грамотей, – беззлобно огрызается Дэвин.

Все это время молча сижу на месте второго пилота. Смотрю поочередно то в лобовой обзорный экран, то в боковой иллюминатор. Но еще чаще – на кровоточащую рану на боку напарника. Сколько уже прошло? Два часа? Больше? Я потеряла счет времени.

Система оповещает о получении сообщения. Пальцы Ника летают над панелью управления, вводя секретный код в бортовой шифровальщик. Не пытаюсь запомнить цифры – зачем они мне?

Снова отворачиваюсь к иллюминатору.

Неужели все кончилось? Не верю. Не могу поверить. И расслабиться – тоже не могу.

Зябко обнимаю себя руками.

Мне так долго казалось, что я разучилась чувствовать. Встать утром, пойти готовить завтрак или завтракать – и работать. Потом – на огород или заняться уборкой и стиркой. Немного перетерпеть. Дожить до вечера. А потом снова проснуться утром, чтобы повторить вчерашний бессмысленный цикл.

С одной стороны, это было невыносимо. С другой – линейно, понятно.

Теперь – слишком много чувств. Слишком горько. Просто «слишком».

Перед глазами продолжает стоять образ мертвой Совы, с грустной, но в то же время умиротворенной улыбкой на губах. Рисовки – с грубо перерезанным горлом.

Это несправедливо. Что они могли совершить в прошлой жизни, что заслужили такую смерть? Имею ли я сама право на новую жизнь и возвращение в цивилизованный мир после того, как пару часов назад устроила настоящую бойню во дворе Птицефермы?

Говорят, Бог прощает раскаявшихся. Но как быть с тем, что мне ни капли не жаль ни Кайру, ни Филина, ни безымянных людей, пришедших убивать мирное население? И можно ли считать население Птицефермы мирным, если все они осужденные преступники?

А имею ли я право не называться преступницей после всего того, что сделала?

Убивала ли я раньше? Судя по тому, как обращаюсь с оружием и совершенно не колеблюсь, прежде чем выстрелить в голову человеку, убивала, и не раз. Испытывала ли я при этом угрызения совести или легко переступала через свои жертвы, всерьез считая, что профессия и необходимость выполнения задания дает индульгенцию?

Не помню.

Как и всегда, стоит напрячься и попытаться вспомнить прошлое, виски сдавливает болью, словно на моей голове титановый обруч. Нет больше ни вспышек, ни видений. Я – это только я, а все, что было до Птицефермы, покрыто серым туманом.

Слайтекс. Ненавижу.

Глубоко выдыхаю и беру себя в руки. Еще ничто не кончено и не время для рефлексий.

Поворачиваюсь к напарнику.

– Теперь я могу тебя перевязать? – спрашиваю строго.

Если за Ником не приглядывать, он, как и всегда, станет выжимать из своего организма все, на что тот способен, пока в итоге не свалится без сил.

– О да, давайте разведем тут лазарет, – недовольно ворчит сзади Дэвин.

Раздраженно оглядываюсь.

– Дэйв, заткнись, будь добр.

Тот ржет.

– Я очень добр, детка. Я даже вижу аптечку. Вон она, на стене.

Больше не слушаю, серьезно смотрю на Ника. То, что большую часть болтовни Дэвина можно пропустить мимо ушей, ничего не потеряв, я уже поняла. И то, что его проще игнорировать, чем заставить замолчать, тоже.

– Кровь уже почти остановилась, – отмахивается напарник. Ничего не говорю, продолжаю прожигать его взглядом. – Ладно, – возводит глаза к потолку кабины. – Если тебе так будет спокойнее.

– Будет, – отрезаю.

– Хорошо. – Лицо Ника не выглядит довольным, тем не менее он соглашается. – Подожди, сейчас врублю автопилот. Нам уже не понадобятся никакие маневры.

Киваю и встаю, чтобы найти замеченную Дэвином аптечку.

Если все пойдет так, как говорит Ник, скоро подоспеет помощь, а на их судне наверняка есть врач и медблок с соответствующим оборудованием.

Но я давно не верю в то, что хоть один план может быть приведен в исполнение без погрешностей во времени. Десять минут могут превратиться в пару часов. И мне действительно будет спокойнее, если напарник перестанет истекать кровью. Тогда мы сможем спокойно дождаться помощи.

– Дэйв, ты не мог бы занимать поменьше места? – обращаюсь к продолжающему возлежать поперек целого ряда пассажирских кресел мужчине. Снимаю со стены аптечку.

Дэвин горестно вздыхает.

– И снова дама моего сердца выбрала не меня! – восклицает трагически. Садится, а затем и вовсе встает, чтобы пересесть в недавно покинутое мною кресло. – Валентайн, вот что она в тебе нашла? – обращается уже к Нику, устроившись на мягком сиденье и бессовестно водрузив ноги на панель управления.