"Фантастика 2023-122". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Если кто-то из четников и упоминал события тысячелетней давности, то исключительно в контексте идеологического обоснования войн с сарацинами и прав собственного народа на земли Балканского полуострова от Эгейского моря по самый Дунай.
Вымерло две трети населения Земли? А кого в двадцать первом веке беспокоила смертность от чумы в средневековой Европе века эдак четырнадцатого? Из оставшейся трети половина оказалась мутантами неспособными к репродукции? Ну так выбили их лет за тридцать, и селекция младенцев потом в течение двухсот лет была жесточайшая… Кого волнует, как поступали со слабым приплодом викинги или спартанцы, или кого там жгли на кострах во времена инквизиции? А что — Европейский
За осторожный вопрос про космос и колонизацию Виньярда подняли насмех:
— Ты еще скажи что люди на Луну летали! Пф-ф-ф, мы что — пташки?
Пташек, кстати, было маловато. Не в плане количества, а в смысле разнообразия. Голуби, воробьи, вороны, какие-то небольшого размера остроклювые хищники, парящие в небе… Копченых голубей, кстати, четники жевали за милую душу. Вместо курятины. Вообще — по сравнению с тем же Ярром растительный и животный мир Земли выглядел бедно: видимо, не все смогли выжить во время экологической катастрофы.
Что касается полетов, то самолеты, вертолеты, дирижабли, даже воздушные шары — все это было только в рамках сказок и легенд, на одном уровне с драконами и птицами Рух. Зато — винтовки, паровые механизмы, механические карманные часы, патефоны и даже кое-где телеграф — это вот у местных имелось и активно использовалось. Не опустилось человечество в каменный век, остановив падение на эпохе пара. И, если честно, Виньярд был этому рад. Здорово бы он смотрелся со своими револьверами среди неандертальцев с топорами, или дружинников с мечами и палицами!
Едва занялась заря, неугомонный полковник Лука Стоянович уже бежал меж костров, матерясь и приговаривая:
— Брже, брже ратници! Чека нас слава! Да ли желите да живите заувек? Брже! У стари град! Смрт сараценима!
— Смрт!!! — откликались четники, а Сью никак понять не мог, как можно так громко кричать одни согласные буквы?
Глава 22
В которой Сью вмешивается
Их было чертовски много — этих четников. Людские потоки, шагавшие по разным дорогам, соединились в лесном массиве у окраин старого города. Вооруженный народ располагался тут же, под соснами. Перекусывали чем Бог послал, курили, искали в других четах родственников и знакомых. Полковники собрались на совет, Сью ходил туда-сюда неприкаянный, и пытался понять, что делать дальше.
По всему выходило — ему и вправду нужно догонять тех странных шелта и напрашиваться в попутчики любыми способами. У них был поезд, который, очевидно, ехал на восток, с задачей выйти на Транссиб. Что такое Транссиб — это себе Виньярд представлял. Шелта и их «воз»- так называли местные поезд — находились за Дунаем. Перебраться через него можно было или по Панчевскому мосту, или на каком ни на есть подручном средстве — но при разговорах об этом четники только пальцем у виска крутили. Значение этого жеста не изменилось с давних пор.
Если плавание по Дрине или Саве не вызывало у них отторжения, то с Дунаем явно была какая-то особая история. Так что — мост, однозначно — мост. Но на пути к нему лежали развалины старого города, в котором обосновались сарацины… Пока «пуковники» совещались, а четники обустраивали свой походный быт, Виньярд решил провести рекогносцировку и наладить связь.
Цепкий взгляд парня наметил огроменную лиственницу, и, забрав из рюкзака и распихав по карманам нужную мелочевку, он скинул пожитки тут же, у подножия дерева, и быстро-быстро, как кошка, вскарабкался почти на самую вершину. Посвайпил планшет, настраивая канал связи с ненаглядной Кавальери, и полез за монокуляром, дохренадцатикратный
зум которого позволял разглядеть каждую трещинку на железобетоных опорах Панчевского моста.Сью осматривал позиции сарацинов, и самих воинов: странно одетых, в чалмах, с саблями и винтовками. А в беспроводной гарнитуре звучали гудки ожидания — Алиса не отвечала. Но попробовал бы он вызвать кого-нибудь другого! Прознай девушка о таком предательстве — она бы скальп сняла с возлюбленного, никак не меньше.
— …негодяймерзавецподлецбродяга, опять от меня сбежал! — сказала Кавальери без вступления, как будто они и не расставались.
— Я тебя тоже люблю! Доберусь до Баргузина, скину координаты «окошек» в паутинке — и жду твое великолепие вместе с парнями на Земле. Как там Спасский?
— Обаятельный мужчинка. Я бы замуж за него пошла, да тебя люблю, засранца. Да и не зовет.
— Ой-ой, можно подумать!
— Эй, Виньярд, ты думаешь если я захочу меня кто угодно не позовет замуж?
— Ну я тебя звал раз пятьсот, ну и что?
— Ты — не кто угодно! — возмутилась Алиса.
— Я- не кто угодно! — самодовольно подтвердил Сью.
Они потрепались еще немного — обо всем, о чем обычно треплются молодые, влюбленные ребята, у которых фляга свистит в одной тональности на двоих. А потом Алиса на том конце канала связи даже вздрогнула, так сильно изменился голос у Виньярда:
— Алиса, тут внезапно выяснилось, что я сейчас буду сильно занят. Скоро увидимся, — связующая их незримая нить разорвалась короткими гудками.
Эта интонация напугала Кавальери так сильно еще и потому, что переход был совершенно неспровоцированный — они только-только обсуждали новую цветовую гамму доспехов Спартака, и хихикали как умалишенные, как вместо смешинок голосовые связки Сью выдали металлическое лязганье. В последний раз она слышала эти нотки после резни на Кроули, и совершенно точно не собиралась оставлять Виньярда одного в таком состоянии.
Амок — вот как это называлось. Бешенство, желание прикончить всех и каждого, кто причастен к той мерзости, что он увидел. Такое было с ним уже — на Аларм-Форест, и ла-вейцы тогда валились как снопы под серпом жнеца…
— Как вы поступаете с побежденными врагами? — он шагнул в палатку, в которой совещались полковники, и вопрос прозвучал подобно грому среди ясного неба.
Яростные воины, отцы-командиры своих чет, у которых по собственному признанию Стояновича, руки были по локоть в крови, замерли, недоуменно глядя на Виньярда. Их взгляды не предвещали ничего хорошего, и они уже были готовы наброситься на него. Но что-то остановило четников. Может быть — репутация шелта, а может — руки Сью, лежащие на револьверах. Но какие-то жалкие револьверы могли напугать самого старого из четников, Йована Обрадовича. У него не было левого глаза, правая нога по колено представляла собой деревянную культю, половина лица была обожжена, а седая борода висела клочьями. Он шагнул вперед и глянул парню прямо в глаза:
— Вот что ты хочешь знать, шелта? Или ты не шелта вовсе, а пришелец из-за кромки мира? Я вижу — в тебе плещется ярость, жажда убийства… Тебе знакома жестокость к врагам! И ты спрашиваешь, как мы поступаем с побежденными? — он скрипнул зубами, подавив очередной приступ боли от старых ран. — Когда они переходят Дунай, или высаживаются на морское побережье — мы сражаемся с ними, пока не убьем всех до единого, а потом идем по их следам, до домов и селений и убиваем каждого мужчину, которого встретим! Мы хватаем их, ведем прочь, ставим на колени и стреляем из винтовки в голову — вот что мы делаем! Тысячу лет назад был масакр у Сребреници, теперь — масакр в каждом доме, откуда приходят враги грабить и жечь нашу землю. Так и только так!