"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16

– Прикажите ему от меня отстать, – смело посмотрела я ей в глаза.

– Я не собираюсь перед штурмом ссориться со своим лучшим воеводой. Уходите.

Вон как, не такая уж она здесь и всесильная.

– Я уйду, – пообещала я, – но мои люди устали и голодны. Нам нужен отдых.

«А еще мне нужно время на поиск».

– Я тебя предупредила, – устало произнесла она. – Ступай.

Вот так, как холопке на дверь указала. «Ступай». Сидит здесь в махоньком городце, а спеси, как у императрицы альтской. Да мои Калинки побольше этого Давыдова града будут. Я сжала кулаки. Не было бы Ярека, я бы на зло выскочила замуж за этого медведя, только бы увидеть, как эта гордячка беситься станет.

Когда я вышла из княжеского терема, ночь съедала остатки дня. Сумрак уже заволакивал опустевший торг и деревянную церквушку. У входа меня ждали две старушки в беленьких платочках.

– Пойдем, хозяюшка, на ночлег, – скрипуче пропела одна из них.

– Мне надо пристроить своих людей, – завертела я головой.

– Не тревожься, уж почивают, – поклонилась вторая старуха.

И они повели меня через спящую площадь, в узкий проулок. В одном из заборов распахнулась калитка, и я оказалась на широком дворе, в глубине которого виднелись две избы: одна побольше, другая поменьше. На крыльце меньшей избенки сидел один из моих воинов и чистил саблю. Я с облегчением выдохнула.

– Может баньку истопить? – спросила одна из служанок.

– Не надо, сил нет. Просто воды подогреть, обмыться.

Меня проводили в хозяйскую избу, в маленькой горнице рядом с большой печью сноровистые старухи поставили кадку с теплой водой, разложили на лежанке, застеленной стеганным одеялом, рушники и чистую рубаху. На столе дымилась каша и золотились пирожки.

– Помочь, хозяюшка, раздеться?

– А может помыться помочь? – опять пропели старушки.

Местные все говорили вроде бы по-нашему, но забавно певуче тянули слова.

– Нет, я сама.

Хотелось быстрее остаться одной, и все обдумать. Я раздевалась, мылась, облачалась в чистое, ела и не чувствовала: ни приятного тепла воды, ни вкуса угощений, ни мягкости чистой рубахи, а душу грызло разочарование. Идти так далеко, одной среди мужиков, тонуть в болоте, трястись от сырости, истереть в кровь ноги и… ничего не добиться, опять упереться в стену лбом.

Дверь скрипнула, бабульки, наверное, пришли забрать кадку с водой, я медленно подняла голову в сторону двери и вскрикнула, вскакивая с лежанки. Дверной проем загораживала большая фигура. Передо мной стоял Груздь.

Я в страхе отлетела в угол, глаза зашарили в поиске чего-нибудь тяжелого, чтобы отбиваться.

– Да как вы смеете?! Вы что здесь делаете?! – крикнула я ему, стараясь казаться смелой.

– Живу я здесь, – усмехнулся он. – И ты теперь со мной здесь будешь жить, женушка.

Глава XXVII. Ой!

– Да как тебе не совестно?! – щеки запылали от страха и гнева. – Ведь мой муж жив, и ты это знаешь! Вы все это знаете! Где мой муж?! Что вы с ним сделали?!

Я резко схватила со стола крынку, расплескивая квас, и угрожающе замахнулась на медведя.

– Да что этому дурню сделается, – равнодушно бросил Груздь, скрещивая руки на груди.

– Дурню?! – я швырнула в нахала крынкой, но он довольно ловко увернулся. – Да мой Ярек самый смелый, самый благородный, самый… лучший.

– Гляди, вороненок, не захвали, а то зазнаюсь, – и голос совсем знакомый, родной.

– Ой!

Я растерянно посмотрела на медведя. Свет в горнице был приглушенным: две лучины и отблески поленьев из печи; и от этого глаза мужчины напротив казались черными угольками, но это его глаза, глаза моего Ярека. Передо мной уже не юноша, а взрослый мужчина, крепкий как дуб и сильный, но это мой Яромир: его прямой нос, очерченные скулы, тот же изгиб хоть и выцветших на солнышке бровей. И тот же дурной, отчаянный нрав.

– Яречек, – шепчу, касаясь непослушными пальцами его щек, провожу по кончику носа, по жесткому волосу бороды, – Яречек, – слезы срываются с уголков глаз.

– Ну, чего же ты плачешь, вороненочек? – нежно обволакивает он меня большими руками.

– Я не узнала тебя, как я могла тебя не узнать? Я так тебя искала и не смогла узнать!

Он вытер ладонью мои слезы.

– Я сам себя не узнаю. Не нравится пани Янине такой муженек? – напряженно смотрит мне в глаза.

– Больше жизни нравится, – кидаюсь ему на шею, вдыхаю такой знакомый запах, таю в его объятья, и целую, целую, целую…

Нет, это он целует меня, играет мочкой уха, щекочет шею, раскрывает губы. Из груди вырывается невольный стон. Как я истосковалась, как откликаюсь на каждую смелую ласку. Мы падаем на лежанку, и одеяло принимает наши разгоряченные тела. А перед глазами волнами идут яркие вспышки. Кажется, я тоже стала взрослой женщиной. Мы оба изменились…

Я лежу на его широкой груди, слышу толчки сильного сердца. Так хорошо. Он гладит мои волосы, наматывает локон на палец, я помню эту привычку. Что я там собиралась? Не кидаться ему на шею, сохранять гордость, предложить выбрать: я или она. Так вот, есть он и я, и никакой ее. Сейчас никого больше нет, кроме нас двоих. И я не буду ему ни о чем напоминать. Но пожурить его все же стоит.

– Это хорошо, что ты бороду отпустил, – хитро прищуриваю глаза.

– Почему? – не улавливает Ярек усмешки.

– Хватать хорошо, чтобы потрепать как следует, – захватываю жесткое мочало в охапку. – Почему ты сразу мне не открылся, неужели нельзя было сказать обычным голосом, а не рычать как дикий зверь?

– Я не мог. Яромира Ковальского здесь нет, есть Ярослав Груздь, – чмокнул он меня в лоб. – Тебя тоже следовало бы отшлепать по розовой попе, что так рисковала, а если бы с тобой что-нибудь случилось?

– Но у нас такое произошло…

– Я знаю, Богдан все рассказал, вот он меня сразу признал.

Я обиженно надулась, Яромир рассмеялся, потом посерьезнел.

– Отец страдал? – с трудом выговорил он.

– Он умер внезапно, – не стала я говорить ему про затяжную болезнь Казимира. – У тебя осталась сестра, прижил от простолюдинки. Он скучал, Хеленка его отвлекала. Я пристроила ее и твою сестру Басю у Чеслава.

– Этот зануда не возражал? – поднял Ярек бровь.

– Нет, очень хорошо нас принимал, когда мы прятались от самозванца. Нам надо срочно вернуться домой.

– Я не могу, – ошарашил он меня.

– Как не можешь? – скатилась я с него. – Там же война может начаться, самозванец твоим именем людей собирает против короля. Ярек, нам надо домой.

– Я не могу, – упрямо повторил он.

– Великая княгиня не пускает? Я видела, как она на тебя слюни пускала, – обиженно отвернулась я к стене.

– Ревнивица ты моя, – не дал он мне дуться и подмял под себя. – Я не могу бросить сейчас этих людей. Видишь руки, – он показал широкую ладонь, – мы все: и мужики простые, и бояре, и даже князья – валили лес, работали топорами. Мы издыхали, чтобы успеть. Если мы отобьем приступ, на нашу строну перейдет Андрей, младший Юрьевич. Он жалеет, что обидел Романа, но трусит. Победа поможет ему решиться. Тогда мы сможем пойти на столицу.