"Фантастика 2023-97". Компиляция. Книги 1-25

Последним усилием я стёр и эту границу, оставив свою душу совершенно пустой и в то же время до краёв полной безграничным невозможным.

Вынырнув в реальный мир, где Апокалипсисы, уже, похоже, осознавшие происходящее, больше не стояли в рядок передо мной, готовые глумиться над бессильным псом, а окружили нового и сильнейшего за последний эон своего врага, я почувствовал вокруг своего тела невидимый купол.

Хотя нет, это был не купол.

Это был кокон, из которого я должен был выбраться совершенно иным существом. Повинуясь простой мысли, невидимая преграда лопнула, и в ту же секунду я ощутил, как рушатся последние установленные для меня этим миром границы.

Больше не было “внутри” и “снаружи”. Я не просто вырвался из стен темницы на волю, я уничтожил эти стены, уничтожил саму тюрьму, оставшись наедине с бескрайним миром.

— Я прошу прощения за ожидание, — я сжал рукоять Гуйара, и Кровожадный Король радостно взвыл, ощущая свою растущую мощь, — до сих пор я не смог обеспечить вам удовлетворительный бой, — Ниарсан довольно загудел, быстро догоняя своего напарника и соперника, — но теперь я готов. Давайте станцуем!

Пять яростно вспыхнувших аур покрыли мир от земли до небес, испепеляя даже сам воздух. Многие века, тысячелетия этот мир не видел такого жуткого противостояния чудовищ, истинных Королей, стоящих выше миллиардов.

Мусмунди, она же Аранта, Королева Поглощения.

Луасбардио, Уртар, Король пламени.

Бурам, он же Арсог, Король ужаса.

Король костей Арду, Сорм.

И я, Ганлин, пятый Апокалипсис этого мира, единственный за последние пятнадцать тысяч лет.

Король… чего? Король власти? Звучало глупо, ведь титул Короля сам по себе представлял наивысшую власть.

Но тогда каков же мой титул?

А… нужен ли он мне вообще? Сегодня я либо сгину, либо отныне и вовеки веков воцарюсь как единственный Король пяти миров.

Если первое, то зачем титул пропащему? А если второе, то какой смысл иметь титул, если мне не с кем будет сравнивать мою силу?

Многие годы я считал, что Легрон был Королём, величайшим и несравненным, раз уж сумел объявить войну всему миру и почти победить.

Однако, когда я узнал его получше, Артро, Король Вечности, оказался трусом и истериком. А я… что же, если я сегодня выиграю, то, пожалуй, вполне заслужу право отбросить титул. Хотя, пожалуй, один вариант мне всё-таки нравился… если выиграю, надо будет посмотреть, что об этом подумают остальные…

Став Демиургом, я понял то, что не мог объяснить мне ни один Владыка. Сорм не преувеличивал. Даже если бы я был ещё в десять раз сильнее, но при этом оставался Владыкой, не смог бы их даже поцарапать.

И всё потому, что, сливаясь душой с миром, Апокалипсис больше не использовал энергию, ведь просто “энергии” было уже недостаточно, чтобы обеспечивать его мощь.

Снизу, с ранга Владыки, это было незаметно, потому что для Владыки было в принципе невозможно это осмыслить.

Но, встав с ними вровень, я смог ощутить это совершенно отчётливо.

Вокруг Луасбардио не было “энергии пламени”, Король демонов управлял концепцией огня, сжигающей мощью, в которой с одинаковым успехом горела плоть, сталь и энергия.

Сорм не “создавал” кости, сами кости были его силой.

Бурам не использовал энергию, чтобы внедриться в души противника и сковать те ужасом, он сам был воплощённым кошмаром.

В процессе перехода с ранга Владыки на ранг Демиургов энергия растворялась, превращаясь в идею, настолько могущественную, что под её воздействием менялась реальность.

Моей идеей стало “невозможное”, а точнее “власть делать невозможное возможным”. И я не собирался откладывать первый эксперимент.

Невозможно было увеличивать тело по желанию? Возможно!

Луасбардио, сшибавший рогами облака и казавшийся настоящим гигантом, перестал таким выглядеть, когда я сам стал с него ростом и, замахнувшись Гуйаром, ставшим размером с небольшую гору, ударил Короля демонов в бок.

Я ощутил, как встало на пути моей власти его пламя, сжигая мою силу, обращая её в пепел, но теперь в эту игру можно было играть вдвоём. По моему приказу его огонь начал тухнуть, словно был обычным костерком, попавшим под дождик. И на этот раз остаться невредимым у Апокалипсиса не получилось.

Зубья Кровожадного Короля впились в плечо лавового гиганта и вырвали огромный кусок “плоти”, огненным дождём обрушившийся на землю. К сожалению, на этот раз Апокалипсисы уже не собирались ждать и давать мне возможность разобраться с ними по очереди.

Мои ноги в секунду оказались по колено облеплены миллиардами костей, слившимися в единую монолитную структуру, прочно пригвоздившую меня к земле, по спине уже ползла теперь казавшаяся не больше обычного ужика имуги, видимо, намереваясь впиться своими зубами в шею или лицо, а сознание начало охватывать чувство дикого, первобытного страха, сковывающего и не дающего двигаться.

Вот только теперь у меня были способы борьбы со всем этим.

Невозможно, чтобы кости истлевали и превращались в прах за мгновения? Невозможно сердцу стать непоколебимым и неуязвимым перед любым ужасом? Невозможно энергии стать бесконечной, чтобы, сколько её не поглощай, меньше не становилось?

Если я приказывал, что это возможно, значит, это было возможно!

Конечно, из-за того, что идеи Апокалипсисов противостояли моим, всё не вышло идеально, но это было и не обязательно. Выломав ставшие хрупкими костяные “сапоги” и, заведя руку за спину, схватив змеюку, я развернулся всем телом, поймал контратаку Луасбардио на щит и со всего размаху опустил Гуйар на голову Бураму.

Убить Короля теней я вряд ли убил, но исчезнувший ужас доказал, что из строя его я вывел успешно.

Следующей на очереди стала Мусмунди. Даже ощущая, как утекают в неё мои силы, я не выпустил имуги из пальцев и, напоследок метнув превратившийся в гигантское копьё Гуйар в Короля демонов, схватился обеими руками за змеиное тело.

С жутким воплем и ласкающим моё ухо треском Королева нечисти была разорвана на две части: и в одной руке у меня остался длинный извивающийся хвост, а в другой — похожие на слипшиеся спагетти восемь шей имуги.

Однако для меня эта маленькая победа не прошла даром. Созданная Сормом огромная костяная пика насквозь пронзила меня со спины, и я почувствовал, как, начиная от её поверхности, все мои внутренности начинают превращаться в кость, сливаясь с пикой.

Взревев от ярости и боли, я взмахом Ниарсана обломал остриё шипа и, заведя руку за спину, выдернул огромную кость, наплевав на последствия от оставшейся в груди дыры.

Промедли я — было бы куда хуже, даже несмотря на то, что боевая форма была лишена обычных человеческих уязвимостей в виде лёгких или сердца.