"Фантастика 2024-109". Компиляция. Книги 1-22

– Будь милосерден, – прохрипела я. – Дай мне перевести дух.

– Каан…

– Жив, – ответила я, и меня все-таки снова вывернуло.

Тела на пиках, горящие тела, стрелы в глазницах, в горле и кровь, кровь, кровь! Столько боли, столько ярости и ненависти. Они бушевали жарче беспощадного пламени, а они еще даже не сошлись на поле брани… Боги! Зачем вы даруете людям это неистовство, зачем вселяете в сердца злобу, зачем пробуждаете в них всё самое низменное и жестокое? Зачем?!

– Зачем, Отец?! – воскликнула я и, накрыв ладонями лицо, разрыдалась от ужаса и бессилия.

– Ашити, – позвал меня Юглус, но я лишь замотала головой, захлебываясь от рыданий.

Моя истерика набирала ход. И тогда мне на голову пролилась холодная вода. Охнув, я с изумлением уставилась на ягира. Он глядел на меня внимательным, но спокойным взглядом, а после отдал опустевшую кружку Эчиль, которая принесла мне воды. Впрочем, я ее получила…

– Ашити, – повторил мой телохранитель, и теперь я смотрела на него не отрываясь. – Тебе не надо было смотреть. Ты не слушала меня, когда я говорил тебе заняться другими делами, зря.

– Я хотела знать, что с ним всё хорошо, – всё еще хрипло ответила я и скривилась от вновь подступившего рыдания. Но прозвучал резкий хлопок в ладоши, и я вновь смотрела на ягира.

– Война – это кровь, боль, смерть и ярость. Это отрубленные руки, ноги и головы. Это кишки на земле и раскрошенные кости. Ты слишком нежна для того, чтобы видеть то, о чем я говорю. Пиши свои законы, верши суд, строй курзым и отправляй шпионов, на то, что делает каан, смотреть не надо.

– Я хочу знать, что он жив! – надрывно выкрикнула я и сникла. После и вовсе кивнула: – Ты прав. Это зрелище не для меня. Слишком… всё слишком. Но, – я снова заглянула Юглусу в глаза, – я не могу не смотреть. Видеть то, что там происходит, отвратительно. Не видеть вовсе – страшно. Я тревожусь за него.

Ягир протянул руку и провел ладонью по моим волосам, после сжал плечо и грубовато дернул на себя, впрочем, лишь для того, чтобы прижать к своей груди. Юглус утешал так, как умел, и я была ему за это благодарна.

– Что ты увидела, Ашити?

Подняв взгляд из-за плеча своего телохранителя, я увидела Эгчена. Когда он пришел? Как долго был рядом? Не знаю. Я прожила последний час в лесу, а не на каанском подворье.

– Да, что ты видела? – согласно с байчи кивнула Эчиль. – Расскажи.

– Пусть успокоится, – произнес Юглус, но я отстранилась и слабо ему улыбнулась, благодаря за заботу.

– Я в силах говорить, мне уже лучше, – сказала я, однако прежде попросила: – Мне нужно еще воды, лучше в горло. Пересохло.

– Сейчас, – ответила свояченица и велела: – Тейа, еще принеси.

Вот теперь я ощутила удивление. Выходит, услышав новости от моего телохранителя, Эчиль так и не увела дочерей. Даже испуг, вызванный рырхами, притупился перед тревогой и желанием узнать, что происходит за пределами их видимости. И Эгчен пришел, выслушав доклад. Мой взгляд заскользил по лицам тех, кто стоял на подворье, и теперь я увидела всех. Пришли ягиры, стоявшие у ворот, и те, кто сопровождал меня на прогулке, а еще, похоже, те, кто услышал новости от товарищей. А над всеми возвышалась голова Ветра, следившего за мной, и мне чудилось, что в его глазах застыло беспокойство и, кажется, интерес.

Улыбнувшись своему саулу, я поднялась с земли на лавку, машинально поправила волосы и даже одернула рукава. Даме не подобает являться в обществе растрепанной и помятой. Эту догму из прошлой жизни не могло уничтожить ни одно беспамятство.

– Держи, тетя, – произнесла Тейа, принесшая мне воду.

– Спасибо, дорогая, – с улыбкой ответила я.

После с жадностью выпила воду, выдохнула и заговорила:

– Первая засада была устроена еще на дороге…

Меня слушали внимательно даже те, кто уже знал эту часть событий. Эчиль присела рядом на лавку. Она взяла меня за руку и только чуть сильнее сжимала, когда мой голос начинал прерываться от всплывавших перед внутренним взором картин жуткой смерти. Остальные просто кивали, одобряя задумку каана. Их, конечно же, не тронуло описание смерти врагов, но подобие улыбки все-таки скользнуло по губам, когда я описывала, как полыхнул мост и в объединенное войско полетели стрелы из леса.

– Если каан так продолжит, наши ленгены пылью покроются, – весело произнес балагур Наркан.

– Верно, – усмехнулся другой ягир. – Перебьет еще до Танэ-умана.

Я на миг нахмурилась, пытаясь понять, о чем он говорит, а потом вспомнила про равнину, где чаще всего происходили большие сражения.

– Каан мудр, – заговорил Эгчен. – Он ведет их дорогой потерь, чтобы на Танэ-умане они сравнялись ягирами с нами.

– У него было такое лицо… – тихо сказала я, ни на кого не глядя. – Холодное, хищное. Никогда не видела его таким.

– Ягтыгур не оставил каана, – улыбнулся Наркан. – Когда перед Танияром враг, в его теле живет Великий воин. У них одно лицо, они смотрят одними глазами и вместе сжимают ленген. Ты, – ягир посмотрел на меня, – никогда не встретишь Ягтыгура, зато для врага его лицо станет последним, что он увидит перед смертью.

– Ты… – произнесла Эчиль, и я перевела на нее взгляд: – Тебя напугал Танияр?

Я отрицательно покачала головой:

– Нет, я не боюсь Танияра, но по-прежнему боюсь за него. Он не хотел, чтобы я видела, велел не подглядывать. Танияр оберегал меня, как обычно, но я не послушалась. – Затем сжала ее ладонь: – А что чувствуешь ты?

Эчиль рассеянно пожала плечами и отвела глаза:

– Отцу не стоило приходить. Это его выбор, мой выбор неизменен, и я тоже боюсь за Танияра. Но мы всего лишь люди, духи решат судьбу каждого.

Ягиры согласно кивнули, а я прошептала:

– Не оставь нас своей милостью, Отец.

Глава 18

Мангай встретил захватчиков тишиной. Только какая-то древняя старуха, встав на крепостной стене, потрясала клюкой и сварливо кричала:

– Что пришли? Что рты раззявили? Пошли прочь, вас никто не звал! Прочь!

Старуху не тронули. На нее вообще никто не обратил внимания, как и на завывание ее турыма, такого же древнего, как и хозяйка. Женщина продолжала кричать, турым реветь, а разведчики объединенного войска въезжали в ворота. В этот раз их было еще больше, а еще они смешались. В пяти десятках, осторожно переступивших линию ворот поселения, были видны и одетые в доспехи ягиры Налыка, и полуголые воины Елгана. Сами кааны ждали, окруженные своей армией в несколько рядов.

Танияр, вновь удобно устроившись на дереве, наблюдал за врагами с почти добродушной усмешкой. Лишь на миг он отвел взор от Мангая и произнес, обращаясь в пустоту:

– Свет моей души, почему ты опять здесь?

Ответа не последовало. Коротко вздохнув, Танияр вернулся к наблюдению. Он некоторое время молчал, но после вновь заговорил:

– Мангай пуст. Люди ушли еще утром. Я не только уменьшал войско наших врагов, но и давал людям время уйти. Сейчас они скрылись в лесу, так они не пострадают. – Он вдруг усмехнулся: – Сегодня мы потеряли Мангай. Я отдаю его без боя, пусть берут. Мне не жалко. Гостю не положено отказывать. Гляди, жизнь моя, они уже поняли, что засады нет, и въезжают в ворота. Жаль, старую Гайше не удалось уговорить уйти со всеми. Она сказала, что родилась в Мангае, здесь и умрет. Гайше прожила очень долгую жизнь и не боится смерти, но я все-таки надеюсь, что ее не тронут. Старуха – не ягир, а ее беззубый турым – не острый ленген. Но если тронут…