"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
— Четырех — снова влез Саша, — четырех! А на самом деле может получиться и семи-восьми: Иванов-то обещает, что производство начнет еще весной, но вот когда он это производство закончит… Новый завод он полностью отдает молодому инженеру, Сергееву, он третий год у нас работает. Неплохой инженер, толковый — но вот справится ли он с заводом в одиночку-то?
У Антоневича срыв поставок генераторов создавал весьма серьезную проблему: если строительство станций "заморозить", то без работы останутся около четырех тысяч весьма профессиональных строителей "нашего профиля" — то есть каменщики и бетонщики. Уволить — разбегутся в поисках "прокорма", потом придется новых искать и заново обучать. А не увольнять — это милион-полтора на зарплату
По "воронежскому" сценарию за прошедшие девять месяцев удалось "захватить" Харьков, Ростов, Нижний Новгород и с дюжину городов поменьше. Да и в столицах торговая экспансия шла довольно быстро, так что по идее двадцать пять миллионов за последующие девять месяцев только оттуда выдрать получится. Но у меня с деньгами было очень напряженно. У дочери нашей — тоже, хотя даже я не ожидал, как скоро она "захватит мировое господство". Но она — воспользовавшись тем, что на Кубу и в Венесуэлу грузов отправлялось очень немного, наладилась на банановозах гнать за океан оконное стекло. Цена поставок была не просто "божеской", а… слов не хватает: полтора доллара за лист в два с лишним квадратных метра. У янки не было ни малейших шансов на "конкуренцию", и из-за океана в "казну" Машки капало миллионов по пятнадцать (причем долларов) в год. Самым забавным было то, что американцы даже те малые таможенные пошлины на стекло, что были раньше, отменили: из "источников, близких к осведомленным" на правительство оказали сильное давление как строительные магнаты, так и бурно растущий автопром.
Так что деньги вроде как и были — но они очень быстро куда-то утекали, так что моя "программа индустриализации" слегка подзадержалась. Впрочем, не сильно: кое-что, конечно, не изготовилось в срок, но полугодовое опоздание позволило заводы лучше подготовить. Не в смысле, цеха там покрасивее выстроить или станки посовременнее поставить — с этим все осталось по-прежнему. А вот рабочих обучить (а еще и отсеять негодных) удалось.
Откровенно говоря, Иван Иванович Янжул оказался в некотором роде оптимистом: наплыва желающих после гимназий заняться общественно-полезной деятельностью не случилось. Большинство гимназистов по-прежнему предпочитали факультеты юридический и коммерческий, а на инженерные специальности пошел большей частью народ из реальных училищ. Мы бы так с Иваном Ивановичем в недоумении и остались — но ситуацию прояснил Водянинов. Причем — случайно прояснил…
Где-то в начале апреля он приехал ко мне в гости. Домой и без предупреждения — что в рамках нынешнего этикета было чуть ли не вызывающим. И, входя, сообщил, как бы извиняясь, что "дело у него сугубо конфиденциальное и потому он и пошел на нарушение обычаев":
— Александр Владимирович, я должен заранее извиниться, но я просто в глубокой растерянности — начал он после того, как мы уединились в кабинете. — Видите ли, у меня довольно давно появились подозрения, что кто-то в компании изрядно подворовывает, и я, грешным делом, поначалу решил, что кто-то в ведомстве Марии Иннокентьевны…
— Я не думаю…
— Извините, но я не закончил. Просто по бумагам все выглядит идеально, и даже настоящие покражи проведены верно, и все суммы проверяемы. Но вот ощущение какой-то неправильности все равно у меня оставалось, так что вынужден был я провести уже не документальную ревизию, а направить людей в заводы, порты, станции железнодорожные. Опять все вроде верно — но вывод, к которому я пришел после такой проверки, оказался странен и я даже не знаю, как вам сообщить…
— Как есть, Сергей Игнатьевич, так и сообщайте.
— Вы уж извините старика, но выходит, что изрядные суммы пропадают у Марии Петровны — причем у нее лично. Я
бы не стал даже волноваться из-за сего, все знают, что ваша приемная дочь в делах самостоятельна… но кажется мне, что ее кто-то сильно обворовывает. Кто-то, кому она очень доверяет. Не в компании, а в торговле: продажи ее дают выручку куда как меньше возможного.— И насколько меньше? Вы же прекрасно знаете, что мы в той же Америке занимаемся, как говорят американцы, демпингом.
— Вот это меня и смущает: даже при сих весьма низких ценах доход выходит как бы не на треть ниже возможного. Собственно, к вам я пришел сообщить, что утекает в невесть куда до пятнадцати мильёнов только по стеклу оконному. А всего же Марию Петровну ловко обманывают уже почти на сорок, а то и сорок пять мильёнов каждый год.
— Почему вы считаете, что обманывают? Мария Петровна уж деньги-то считать умеет.
— Да потому — видно было, что Водянинов собрался, наконец, с мужеством — что она же убытки сии и покрывает. Знает она о том, что деньги недобираются. Вот, Александр Владимирович, вы уж извините, если что…
— Извиняться не за что, дорогой Сергей Игнатьевич. Только нет никаких убытков — просто… Давайте я вам сам всё покажу…
Всё Водянинову я показывать не стал, а то еще хватит кондрашка пожилого человека. Однако лифт, установленный у меня в кабинете, ему очень понравился:
— Ловко вы это придумали! Но, должен сказать, Мария Петровна впредь должна все немного иначе делать, а то и кто иной разобраться сможет. Я вам вот что скажу: работает у меня Демин, Борис Титович — замечательный человек, и языков знает как бы не шесть… пять наверное знает. Я за него ручаюсь как за самого себя, и вот если с ним поговорить, то, думаю, все совсем славно устроить можно будет…
И вот в процессе обсуждения достоинств Бориса Титыча в ответ на мои сетования о отсутствии тяги молодежи к правильным знаниям Водянинов и раскрыл мне глаза:
— Ну что вы, Александр Владимирович, как дите малое! Молодые-то арифметику в гимназиях очень неплохо выучивают. И очень быстро просчитывают, что чиновник с окладом в семьдесят пять рублей получит как бы не вдвое больше вашего инженера.
— Это как? У инженера-то моего оклады от двухсот пятидесяти, да и то только в первый год…
— Это очень просто. Возьмем помощника столоначальника в Земельном управлении уезда нашего, как раз с окладом жалования в семьдесят пять рублей. Сделок по земле в уезде немного, но за неделю всяко пара дюжин будет. Половина из них вовсе не о десятине-другой, в посерьезнее, и ежели желания ждать с полгода регистрации у вас не появилось, то пожалуйте червончик золотой выложить… Еще за месяц раза два и большие покупки проходят, тут уж и четвертным билетом сильно делу не помочь. Вот и считайте: на самой мельчайшей должности чин уже шесть сотен, да имеет — и это в нашем нищем уезде. А ежели кто в губернии служит, то не меньше тысячи домой тащит — всего лишь за то, что бумажку в долгий ящик не откладывает. А инженеру-то работать нужно…
— И сколько же всего воруют-то? Народ ведь и не богат особо — если не сказать нищ и гол.
— А сколько в уезде нашем народу живет? Тысяч чуть меньше двухсот? Вот столько и воруют, по рублику с души. Это если о мелких чинах говорить, те кто повыше, те больше берут…
Летом Машка планировала приехать в Сталинград, но не вышло: семья Новиковых пополнилась девочкой Камиллой. Васька по этому случаю снова влезла в скафандр и лично сделала для Машки комплект кухонной посуды. Как-то я рассказал жене о том, что медь с нержавейкой можно ковкой сваривать, только на воздухе все окисляется быстрее чем сваривается — ну а в аргоновой-то камере все проще выходит. Ковали, конечно, все же кузнецы-мужчины — но ковка — дело простое, а вот ручки приварить — это великое искусство, мало кому подвластное. Ну Ваське, ну девицам из ее "летучей бригады". Да и все равно не сразу получается все хорошо сделать.