"Фантастика 2024-151".Компиляция. Книги 1-30
Шрифт:
Кукла.
Глава 65
Деревянная детская игрушка.
Совсем как та, что была у меня, только выстрогана грубее.
Сглотнув, я снова посмотрела на дверной проём, где была тень.
Пусто!
Спустив меня с рук, Вульфрик поднял куклу Новорождённый. У статуэтки даже пуповина была обозначена.
— Что, Стужа меня дери, здесь, вообще, творится? — выдохнул мужчина.
— Я. правда, не знаю. — испуганно пролепетала и покосилась на куклу. Она вызывала во мне панику. Хотелось бежать
Вцепившись в мою руку. вард быстро пошёл на выход. Я бежала за ним, перебирая ногами. Выскочив на улицу. Вульфрик, свиснув, подозвал коня. Усадив меня в седло, он запрыгнул следом и, резко стегнув Шеуса, помчался в сторону деревни.
Я же надеялась, что больше ничей дом осматривать не буду. Насмотрелась на всю оставшуюся жизнь.
Всю обратную дорогу, я прижималась к мужскому телу и всё не могла надышаться.
Казалось, тот смрадный запах въелся в мою кожу, а жужжание мух навсегда будет ассоциироваться с пропитанным кровью лежаком. Тяжело дыша, я буквально вцепилась в Вульфрика.
— Зря я тебя туда повёз. Просила же ты, чтобы сам. Чего не послушал?! — мужчина был крайне зол, но я понимала, что вовсе не на меня.
— Мы же больше никуда не поедем? — я хотела услышать от него заверения, что на этом доме мои приключения будут закончены.
— Нет, — Вульфрик прижал меня сильнее к своему телу, — прости меня. Я виноват.
Я не ответила. Кукла, та, что странным образом попала к нам в руки, торчала из холщового мешка, привязанного к седлу. Даже не заметила, когда Вульфрик её туда засунул. Я внимательно всматривалась в неё. Это определено работа мастера, но не моего отца: слишком грубые черты, пальчики не дорезанные. А лицо… Меня передёрнуло, на мгновение показалось, что этот истукан сейчас моргнёт.
Я напрочь отбила в себе всю любовь к деревянным куколкам. В руки больше ни одну не возьму.
Приехав в Сердвинки, Вульфрик молча завёл меня в дом, следом занёс и узелок с вещами. Эмбер хозяйничала на кухне: она лишь выглянула, чтобы проверить, кто пришел, и снова скрылась.
Сев на диван в гостиной, я уставилась в одну точку.
— Томма, — тихо позвала сестра, — ты чего коврик на полу так пристально рассматриваешь?
Я пожала плечами и перевела на неё взгляд.
— Эм, а ты помнишь, когда папа заколотил комнаты в нашем доме?
Этот вопрос ей явно не понравился: нервно схватившись за подол рубахи варда Сая, она смяла его в кулачке.
— Помнишь, да? — правильно истолковала я её волнение.
— Да, — сестра тихо присела рядом и вынула из моих рук узелок с вещами.
— Когда он это сделал?
Эм не отвечала, теперь и она внимательно осматривала узор половика. Меня разбирала злость, выходит, что знала она то, о чём мне не ведомо.
— Эмбер?! — всё напряжение этого дня давало о себе знать, и я едва сдерживала недовольство — Лучше сама расскажи, чем я прознаю иными путями.
— Ты тогда болела сильно, — наконец, прошептала она. — Папы весь день дома не было. Ты в горячке металась, всё куклу свою просила. Он пришёл вечером и вынес все вещи из комнат,
а после заколотил их. Я рядом с тобой сидела.— А окно в кухне?
— Заложил, чтобы наглухо замуровать ту комнату, — её шёпот был едва различим.
— Но зачем? — сестра не ответила, просто пожала худенькими плечиками.
— А Лестра? — допытывалась я.
— Болела тоже, вы обе тогда слегли, — Эм виновато глянула на меня и снова опустила взгляд на половичёк.
— Комната родителей? Папа что-нибудь туда проносил?
Молчание. Сжав челюсти, я сдерживала свой гнев. Эм никогда ничего не скрывала.
Я так думала. А теперь выходит, что умалчивала и много о чём.
— Отвечай сейчас же! — прорычала я, наверное, впервые подняв голос на младшую.
— Томма, ночь уже была, я спать легла. Папа кровати вынес, вас переложил на них. А как он свою комнату закрывал, я не смотрела. Почему ты спрашиваешь? — пролепетала она и виновато мельком бросила взгляд в коридор. Мужчин видно не было.
Я поджала губы. Болела. Я совсем не помню, чтобы я когда-нибудь лежала в лихорадке.
— Когда это было, Эм? Через сколько после смерти мамы?
— Ну ты спросила, — Эмбер даже затылок почесала вспоминая. — Не скажу даже.
Тебе виднее, что ты у меня-то спрашиваешь?!
— А я не помню ничего. Вообще! Ни болезнь, ни то, как комнаты закрыты оказались. Но я же не ребёнком уже была: мамы не стало — мне шестнадцать исполнилось. Я должна уже всё помнить. А у меня словно туман в голове.
Эмбер странно на меня покосилась. С лёгким недоверием.
— Тебя это удивляет?
— Томма, отец строго-настрого наказал не поднимать об этом разговоры.
— Ну хорошо, — я всплеснула на эмоциях руками. — Что ещё ты помнишь, что за болезнь у меня тогда была?
— Томма, я не хочу говорить об этом, но если ты настаиваешь, — она поймала мой злющий взгляд. — Вы с Лестрой ходили ночевать к подружке. Ушли и даже мне ничего не сказали. Я вас весь день ждала, и только вечером мне папа сказал, что ночевать вы будете не дома.
Какой-то шорох сбоку заставил меня вздрогнуть. Вскинув голову, обнаружила в открытых дверях стоящих вардов. Они внимательно нас слушали.
— Я ночевала не дома? — с сомнением уточнила я.
— Да, я обиделась тогда сильно. Отец, вообще, злой ходил, а после попросил Талию за мной присмотреть и скрылся куда-то. Утром вы вернулись — все трое.
Лестра слегла первой, а потом и ты. Вы несколько дней в себя не приходили, а ты постоянно хватала меня за руки и спрашивала, где твоя кукла.
Мне стало совсем не по себе. Ведь моя кукла нашлась в сгоревшем храме.
— Бред, — выдохнула я и устало спрятало лицо в ладонях, — я всегда ночевала дома. Не было у меня никаких подружек.
Эм только в очередной раз плечиками пожала, чем разозлила ещё больше. Хотя, что с неё взять?! Что она мне могла сказать?! Что, вообще, тогда больной ребёнок мог понимать.
— Эм, а я еще когда-нибудь болела? — вопрос сам вырвался, не успев окончательно сформироваться в моей голове. — Ну, чтобы вот так с лихорадкой?