"Фантастика 2024-151".Компиляция. Книги 1-30

Что же, вполне заслуженно. Но во мне взыграло упрямство: не собираюсь я тут слёзно просить прощения, потому как и его вина тоже была немалая. Поджав губы, я схватилась за тряпицу и принялась снова тереть шею, не обращая внимания на то, что вода попадает на и без того мокрое платье.

Лассе, стоя за моей спиной, молча, наблюдал. Я отчётливо слышала его тяжёлое дыхание. В какой-то момент напряжение стало просто невыносимым.

Мои ладони мелко дрожали. Хотелось трусливо прошмыгнуть под его рукой и скрыться куда-нибудь. На кухню, например.

– Упрямица! – услышала я над собой. – Будешь мучиться, плескаться в холодной воде, но виду не подашь, что жалеешь о содеянном. Сонья, откуда в тебе так много гордости? Хотя… Мой отец часто говорил, что сияющая для Иного – это воплощение его идеала. Только особенная, совершенная тронет его душу настолько, что она воспарит и воспламенится.

– Видимо, он ошибся, – пробурчала я. – Твоя душа вроде как нигде не пролетала, и огненного зарева тоже не наблюдается.

– М-м-м, дерзишь?! – его ладонь скользнула по моей голове и запуталась в волосах. – Попроси меня, вишенка. Скажи, что ты хочешь, чтобы тебе вернули ту бочку и принесли горячей воды.

– Мне и этого вполне достаточно, – упрямо выдохнула я.

– Ослица!

Я и пискнуть не успела в ответ. Склонившись, Лассе подхватил меня на руки и вынес из умывальни.

Неся по коридору, он снисходительно поглядывал на меня сверху вниз.

Отодвинулась тяжёлая шкура, закрывающая вход в нашу комнату, и не успела я сообразить, что к чему, как оказалась в купели. В той самой, что мылся накануне он.

– Воду уже нагрели. И, Сонья, ты ведь не хочешь замочить нашу постель? Иначе мне придётся ради тебя отнять матрас и одеяло у какой-нибудь послушницы.

Открыв рот, я закрыла его. Сидя в огромном бочонке, просто бестолково хлопала ресницами.

– Платье, – я свой голос не узнавала. – Моя одежда. Ты… северянин…

– О, моя сияющая, – Лассе расхохотался, зля меня ещё больше. – Есть кое-что, отчего моё сердце заходится в бешеном ритме. Я люблю войну, битвы, трофеи… А ты – сама непокорность! Строптивая, вредная до скрежета зубов. Жрицы называли тебя «лютая». Тебе подходит.

– Я не буду тебе подчиняться, – прорычала я, желая прервать его веселье.

Да, я пыталась храбриться, выглядеть уверенной в себе. Ещё никто никогда так не потешался надо мной. Это задевало и сильно.

– А я и не жду подчинения от той, что билась за свою жизнь веслом, – смех Лассе оборвался. – Я вижу твои руки, Сонья, на них много шрамов. Это метки воина.

– Тогда не приказывай мне!

– Я буду тебе приказывать, потому что я вардиган, – его голос зазвучал строго. – И прими как должное, девочка, я тебе не уступлю. Будет так, как говорю я, и не иначе.

– Мы…

– …снова заходим в тупик, – договорил он за меня. – Да, я это уже понял.

Усевшись на матрас, он оперся спиной о стену и вытянул ноги вперёд.

– Один из нас должен подчиниться, – он приподнял бровь, явно намекая на меня.

– Ты меня не сломаешь, – несмотря на браваду, я ощущала страх. Ужас быть сломанной его волей стал почти осязаемым. Столько лет я стойко держалась, берегла свою душу, идя наперекор жрицам. Сопротивлялась Верховной.

Но я не знала, как воевать с этим мужчиной, и нужна ли мне эта война?

Казалось, мой внутренний мир расшатывается. Становится зыбким и неустойчивым.

– Как насчёт союза? – Лассе внимательно наблюдал за мной, при этом в его глазах было нечто, что заставляло душу трепетать.

Сложив руки на край бочонка, я опустила на них голову. Устала. Часть меня хотела рвать и метать, подчиняясь безумию, но другая половинка моей души требовала просто закрыть глаза и повесить все свои проблемы, страхи на этого мужчину. И пусть он делает с этим всё, что хочет, а я просто отдохну. Успокоюсь и обрету, наконец-то, мир в собственной голове.

– Сонья?

– Я хочу спать. А ещё вымыться. Хочу говорить и слышать свой голос. Больше мне пока ничего не нужно, Лассе. Мне не нужны союзы – только покоя. Немножко тишины.

Резко поднявшись, он подошёл к купели и опустил руки в воду. Аккуратно ухватившись за подол мокрого, плавающего вокруг моей талии платья, потянул его вверх.

– Что ты делаешь? – взвизгнула я.

– Помогаю тебе, – спокойно разъяснил он свои действия. – Хочу, чтобы ты быстрее смогла забраться в постель, сомкнуть глаза и согреться.

Ответить я не успела. Мокрая серая тряпка отправилась в угол комнаты.

– Потом постирают, – Лассе замер, наблюдая за мной.

– Я сама, – мой голос походил на писк. Я старательно прикрывалась руками. Но, кажется, выходило у меня не очень.

– Зачем же самой? – на его губах появилась лёгкая ухмылка.

– Потому что это правильно, – проворчала я, пытаясь глубже окунуться в воду.

– Хорошо, – легко согласился он. – Тогда я потом унесу платье в умывальню, и там ты сама решишь, что с ним делать.

Я кивнула. Он уступил, пусть и в мелочи, но всё же. Хоть какая-то победа. Но эта мысль быстро покинула мою голову. Нахмурившись, Лассе взял с лавки тряпицу и открыл бочонок с мылом. По комнате разнёсся сладкий цветочный запах.

– Аромат роз. Тебе подходит идеально, – он не сводил с меня взгляда. Смущая и тревожа душу.

– Я сама, – потянувшись за тряпицей, я не поняла, как попалась. Мягко ухватив за запястье, Лассе ловко развернул меня спиной к себе и легко скользнул по моим плечам.

– Что ты делаешь? – мой голос предательски дрогнул.

– Разве не ясно? – моё ухо обжёг смешок. – Купаю тебя.

– Зачем, я сама? – я готова была обнажённой выскочить из бочки и умчаться в туман.

– Затем, что я хочу, Сонья!

Его рука продолжала путешествие по моему телу. Сглотнув, я замерла. Тряпица проплыла мимо моего лица и медленно опустилась на дно. Зачерпнув ещё мыла, Лассе скользил по моей коже ладонями, мягко массируя и оставляя мыльные разводы. Уже было непонятно ласкает он меня и ли всё же купает. К его рукам присоединились губы. Прикосновения стали грубее и требовательнее.