"Фантастика 2024-167". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Я, скорчившись, лежал на земле и дышал мелкими глотками. Подошедшему ко мне патрульному я прохрипел:
— Я имперский офицер… Доложите полковнику… — я закашлялся, в голове у меня помутилось.
— Скрутили голубчиков! — расслышал я.
Я подошел к блокпосту в припортовой зоне, слегка прихрамывая. Караульный отсалютовал мне, и я узнал в нем бойца, заказывавшего зубную пасту.
Скинув на землю с плеча «сидор», я нащупал внутри тюбик и протянул караульному. Он широко улыбнулся, сказал:
— Благодарствую!
А
IX. КОРОБОЧКА
План десантной операции трещал по швам. На трех из пяти зон высадки имперские войска умылись кровью: береговые батареи пустили ко дну тихоходные баржи с бронетехникой, а высадившуюся с ботов и десантных катеров пехоту утопили в море элитные части лоялистов.
Здесь, в небольшом поселке с диким названием Бубырь, закрепиться нам удалось по счастливой случайности: местные жители гораздо лучше относились к Его Высочеству Регенту, чем к лоялистской Ассамблее, и, завидев суда под имперскими флагами, разоружили три десятка синемундирников-артиллеристов из орудийной обслуги.
Когда мы высадились и вступили в поселок, ветераны суеверно крестились: три стоящих на центральной площади 180-миллиметровых орудия превратили бы наш транспортный конвой в дырявые корыта за каких-нибудь полчаса.
Хмурые рыбаки столпились у массивных орудийных лафетов, глядели из-под картузов оценивающе и с надеждой.
— А почему «Бубырь»? Что вообще за слово такое идиотское? — громко спросил Стеценко.
Я дернул его за рукав, но было уже поздно: солдаты рассмеялись, сбрасывая напряжение, накопившееся во время ожидания высадки.
Неожиданно какой-то местный, пожилой мужчина с бородкой, ответил:
— Gobius fluviatilis Pall, он же бубырь — разновидность морского бычка. Добываем в промышленных масштабах. Вон, консервный завод стоит, — махнул он рукой куда-то в сторону. А потом спросил: — А что, господа имперцы, вы сюда надолго, али так, пошуметь?
Я остановился, пропуская вперед шеренгу бойцов своей штурмроты, торопящихся занять высоты в двух верстах от побережья, и процитировал:
— Где раз поднят имперский флаг, там он спускаться не должен, — и мне самому захотелось верить в свои пафосные слова.
Чем занимается «хаки»-пехота большую часть времени? Выдвигается на позиции и закрепляется. А меньшую — держит оборону, пока не подтянутся ребята посерьезнее. Сколько их было: сопок, холмов, низин, ложбин, оврагов, рощиц… Сколько тонн земли я перекидал саперной лопаткой?
В общем-то я офицер, «белая кость», мог бы и не копать… Но елки-палки, сорокалетние дядьки, которые мне в отцы годятся роют каменистый грунт, натирают мозоли, а я что, буду пальцем тыкать «туда копай, сюда не копай»?
Так что я рыл землю, скинув шинель, и матерился вместе со всеми. Стеценко куда-то слинял, пробормотав что-то невразумительное в ответ на справедливый упрек.
Хрипящий и фырчащий грузовичок с консервного завода подвез нам патроны и солдаты заметно оживились.
Если прибыл транспорт с боеприпасами, значит, про нас не забыли. Значит «держать оборону пока не подтянутся ребята посерьезнее» нам не так уж долго. Наступление и прорыв в тыл — дело брони и кавалерии, пехота тут так, с боку припека.Мы насыпали в мешки землю, обшивали досками стены окопов, таскали бревна и кирпичи… Капитально обустраивались, в общем!
Линию обороны выстраивали на возвышенностях, верстах в двух от города. С одной стороны — хорошая позиция, с другой — гражданские не пострадают в случае обстрела. Отсюда прекрасно просматривались обе дороги, с городской пристани можно было наладить снабжение.
— Господин поручик, мы что, так и будем держать оборону нашей ротой? Это по меньшей мере несерьезно! — ко мне подошел командир третьего взвода, Семеняка. — Если они развернут против нас что-нибудь кроме пехоты, мы тут и дня не продержимся…
Этот Семеняка был тот еще фрукт. Его к нам перевели пару недель назад, и его белобрысая лысоватая башка уже примелькалась всем и каждому. Особенно интендантам и снабженцам… Ну, по крайней мере, солдаты в его взводе были обеспечены всем, до последней пуговицы на гимнастерке и последнего куска сухаря в «сидоре». А что там оседало у него в карманах — меня это интересовало в последнюю очередь.
— Ну почему же одной ротой? Была радиограмма — к нам идут два транспорта, «Кашалот» и «Завиша»…
— И кого везут? — Семеняка снял фуражку и почесал лысину.
— Обещали что-то тяжелое, ну и какие-то пехотные части…
Он только рукой махнул и, развернувшись на каблуках, пробурчал, уходя:
— Пришлют каких-нибудь лапотников, а вместо танков — три ржавые железяки…
Ну в общем-то я был лучшего мнения о нашем штабе, но после неудачной высадки сложно было рассчитывать на то, что к нам перебросят преторианцев или гренадеров, приоритетным считался второй из захваченных на берегу плацдармов, а наш Бубырь был так, с боку припека…
Вахмистр Перец и его команда уже расставляли свои машины для убийства в пулеметные точки. Фишер бежал вдоль линии окопов, увешанный как елка гирляндами пулеметными лентами. Бойцы выбрасывали последние лопаты земли, равняли бруствер… Мы были почти готовы к возможным неприятностям.
И они не заставили себя ждать.
Сначала появился колесно-гусеничный броневик, разведка лоялистов. Сложно было не заметить нашей линии обороны!
Бойцы заорали и принялись палить по синемундирникам, высовываясь из окопов.
— А-а-атставить!!! — гаркнул я.
Стрельба прекратилась, вездеход, виляя, скрылся за поворотом дороги. Кажется, зацепили одного…
И тут же Мамсуров — посыльный прибежал и, отдышавшись, проговорил:
— Там транспорты к пристани подходят, просят чтобы их встретил старший офицер… То есть вы, господин поручик!
Твою мать… Тут лоялисты вот-вот атакуют, еще Стеценко смылся куда-то, сволочь, шомполами запорю!
— Вишневецкий! Остаешься за главного! — пора приучать подпоручика к ответственности.