"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20

Позади слышались пронзительное ржание коней, хриплые выкрики, лязг железа. Видимо, на саксов «один против всех» не распространялось.

На голос Рианны, упрямо повторявшей одно и то же, словен вначале не обратил внимания. Звуки с трудом пробивались к затуманенному сознанию.

«О чем это она? Doras... Что такое «doras»? Дверь? Откуда тут дверь?»

И только ощутив сырость и холод подземелья, Вратко понял, о чем речь. Очевидно, пикта нашла одно из пещерных жилищ, некогда вырытое ее народом, жившим в старину и здесь, в Нортумбрии.

«Но ведь нора — это ловушка. Если только пикты не делали по нескольку выходов, подобно лисам»… — успел подумать парень и провалился в беспамятство.

Глава 25 Полые холмы

Придя в себя, Вратко первым делом ощутил холод. Стыли пальцы на ногах и руках, леденела спина, соприкасающаяся с неровным, влажным камнем. После летней жары и теплой солнечной осени стужа, казавшаяся по-настоящему зимней, была невыносима.

Несмотря ни на что, открывать глаза не хотелось. Уж если суждено замерзнуть насмерть, то хотя бы в покое и блаженной лени.

Потом к сознанию новгородца пробились голоса. Рианна напористо наседала на Гуннара, который вяло, как бы нехотя, отвечал.

— Тебе все не по нраву, борода! И то не так, и так не эдак!

— Отстань, пигалица… Можно подумать, тебе все нравится.

— Лучше было бы наверху остаться?

— Не знаю! — с болью в голосе ответил кормщик. — Хродгейр вот остался…

— Уж лучше бы и я с ним, — пробасил Олаф.

— И я тоже… — сокрушенно присоединился Игни.

— А ну поговорите у меня! — прикрикнул на них Гуннар. — Если вождь сказал уходить, значит, надо уходить! — Вздохнул и со злостью добавил: — Думаете, мне не хотелось с ним рядом остаться?

— Так если ты все по слову вождя сделал, чего ж теперь бурчишь, как старый дед? — ехидно поинтересовалась пикта.

— А бурчать он мне не запрещал. И чему мне радоваться в каменном мешке? Сомнения меня терзают: не залезли ли мы по своей воле в ловушку?

— Не в ловушку, а в убежище!

— Ну, да… Из убежища можно выйти, когда захочешь. А тут…

— Вход закрылся? Так ты сам недоволен был, что враги следом залезть могут. А теперь опять недоволен. Чего, спрашиваю тебя? Дверь открыта — плохо, дверь закрыта — тоже плохо. Так, выходит?

— Я не против закрытой двери, — слабо отбивался Гуннар. — Я против той двери, которую я по своей воле открыть не могу.

— Лучше бы ее совсем не было?

— Ну, почему же…

— Так и скажи, что к головорезам Модольва-хевдинга в лапы захотел попасть.

— И не захотел вовсе…

— Так чего ж ворчишь все время?

— И вовсе я не ворчу…

— А что ж ты делаешь?

— Хочу знать: можешь ты нас отсюда вывести?

— Пока не знаю, — после недолгого замешательства ответила Рианна. Не похоже было, что она очень уж обескуражена этим. — Будет видно.

— Как это «будет видно»? — возмутился Олаф. — Я тут чувствую себя как в могиле. Знаешь, жрецы Белого Бога запрещают сжигать мертвецов в честном пламени, а требуют зарывать их в землю…

— Так завещал Иисус Христос, — встрял Игни.

— Тебя не спросили! — осадил его кормщик. — Еще проповедовать начни, как тот святоша, что погоню за нами выслал.

— Могу молчать. Подумаешь… — обиженно протянул парень.

— Я думал, девочка, ты знаешь, куда нас ведешь, — продолжил разговор Гуннар.

— Я видела то, что и все вы, — ловко отразила выпад пикта.

— Ты первая увидела дырку в холме, закричала на своем языке. По всему выходило, что нору эту вырыли твои соплеменники.

— Двенадцать поколений моей семьи не покидали Оркнейских островов. Я родилась и выросла в Скара Бра. Откуда я могу знать, сохранились ли остатки моего народа в Нортумбрии?

— Есть особые приметы, знаки, которые можно разобрать. Я так думаю, — рассудительно произнес кормщик.

— Наверное, есть. Можешь поискать…

— Я не сова, чтобы видеть в темноте. И не крот.

Тут Вратко решил открыть глаза. Пора осмотреться — о чем же они спорят так упорно?

Сперва парню показалось, что он ослеп.

Непроглядный мрак. Что с раскрытыми глазами, что с закрытыми, разницы никакой.

От неожиданности он вскрикнул, принялся моргать.

— Подарок, ты, что ли? — послышался голос Олафа.

— Я… — проблеял Вратко. — Где мы? Что со мной?

— То же, что и со всеми, — жестко приговорил Гуннар. — Сидим, как трусы и предатели в Нифльхеле.

Столько горечи было в словах кормщика, что даже Рианна не посмела возразить с обычной для нее напористостью. Только сказала жалобно:

— И вовсе не трусы. И не предатели…

— Я не о том хотел сказать… — чуть помягче заметил Гуннар.

— Во мраке Нифльхеля вечно маются трусы и предатели, — безучастно произнесла Мария. В первый раз королевна рот открыла, подумалось Вратко. — А мы… Мы… Мы могли хотя бы… — Голос ее прервался всхлипом, похожим на приглушенное рыдание.

— Не надо, дроттинг. — Олаф заворочался в темноте, засопел, будто медведь.

— Не надо, Мария-бан, — умоляющим тоном поддержала его Рианна. — Мы выберемся отсюда обязательно. Мы найдем способ, как помочь ему…

— Как же мы выберемся в такой темноте? — вздохнул Гуннар.

— Не такая уж и темнота! — горячо возразила пикта. — Я вижу, эту пещеру вручную тесали. Значит, должен быть выход!

— Так мы в пещере? — попытался все-таки развеять свои сомнения словен.

— В рукотворной! — воскликнула Рианна.

— А нам с того легче? — возмутился кормщик. — Какой бы она ни была, мы в ловушке. И как выход искать? Не все же такие востроглазые, как ты, пичуга!

— Я буду искать! — заверила его уроженка подземного поселения. — И найду. Рано или поздно, но найду!

«Не было бы поздно… — застучала в сознании Вратко непрошеная мысль. — Можно от голода и от холода помереть, прежде чем выход найдется»…

— Огонь бы зажечь, — проговорил он вслух.

Кто-то судорожно хихикнул. Кажется, Игни.

Воцарилась тишина.

— Как его зажжешь? — наконец буркнул Олаф.

— Что, кресала ни у кого нету? — удивился словен.

— Кресало-то есть и трут найдется, — устало проговорил Гуннар. — Поджигать что? Бороды друг другу?