"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19

— Дорогая, ты можешь околеть от голода, пытаясь внушить мне мысль о том, чтобы, я развязал войну с Куори. Они наши стратегические союзники, и я ни при каких условиях не нападу на них.

— Но они уже напали на нас!

— Они напали на тебя, — Магнар лениво играл кисточкой своего плаща, не обращая никакого внимания на гром и молнии, которые метала вокруг него Малкани Моника. — И напали лишь потому, что ты пыталась похитить и убить Мину, и пыталась это сделать крайне неосторожно. Если берешься за такое дело, изволь все делать аккуратно. Чтобы ни одна собака не прознала, что ты имеешь к этому какое-либо отношение. Ты же допустила, чтобы твое имя, как заказчика стало известно жертве. Чего ты ждала? Что Джельсамина придет к тебе с вопросами, почему ты решила ее обидеть? Они молодые, жадные до жизни и амбициозные люди. Такие наносят удар сразу, не выясняя отношений. Да и, что собственно выяснять? Вы с Хоакином напали на них. Получите ответный удар. Хоакин волен поступать, как ему вздумается, пусть хоть самолично возглавит поход на Куори. А в сейме Темо Кейсар пока я. И я не собираюсь ввязываться в войну из-за глупости, совершенной моей Малкани.

— В тебе нет ни гордости, ни чести, — в ярости заскрежетала зубами Моника.

— Дорогая, тебе надо поменьше заниматься своими научными изысканиями. Вполне возможно, общайся ты побольше с живыми людьми, не пришлось бы получать столь унизительный удар по самолюбию. Или наоборот. Сидела бы в своей крысиной норе и не трепала бы всем нервы.

— Магнар, ты мерзавец! Мне даже подумать противно, что я когда-то спала с тобой!

— Дорогая, не стоит так расстраиваться. Во-первых, ты со столькими спала, кто-то из них должен был оказаться мерзавцем. Почему бы им не оказаться мне… А во-вторых, если бы я вступал в войну со всеми теми, кто тем или иным образом насолил моей очередной любовнице, наш сейм давно разорился бы. Войны имеют тенденцию дорого обходиться казне.

— Только не надо пытаться сделать из меня дуру. Я прекрасно знаю, что ты не хочешь нападать на Куори из-за твоей любовницы Габриэллы. Очнись, она уже мертва!

— Знаешь, дорогая, а из тебя не надо делать дуру, потому что ты такая от природы. Габриэлла никогда не была моей любовницей. Не могу сказать, что не мечтал об этом, но в реальности подобной чести никогда не удостаивался.

— Ты не достоин быть Кейсаром нашего сейма. Настоящий Темо никогда не снес бы такой обиды.

— А почему ты считаешь, что я бы снес? Если бы они снесли с лица земли мой дом, то я бы, естественно, ответил им адекватными мерами. Но так как они снесли твой дом, то меня это вообще не касается. И вообще, что ты ко мне то пришла? Беги к своему дружку Хоакину. Он как раз является для тебя образчиком чести и ума. Догадался объявить войну Куори, когда у нас пороге битва Фараны и Нифреи.

— Ты об этом знаешь? — Моника просто рот открыла от изумления.

— Конечно, знаю, — Магнар устало вздохнул, — Создатель, неужели ты действительно решила, что умнее всех? Ты серьезно считаешь, что можно быть Кейсаром и быть не в курсе, что происходит в мире?

— Но откуда?

— Создатель! Ну не от тебя, конечно! От Габриэллы.

— Эта стерва и тебе все рассказала?

— Что значит и тебе?

— Она же готовила план сопротивления с Хоакином.

— Ну и что?

— Значит, ты и об этом всем знал?

— Конечно, знал. Можешь для разнообразия побеседовать на эту тему с Ришаром. И смею тебя уверить, он тоже обо всем знал.

— Этого не может быть. Тогда бы об этом знали Реналь и Ремиза!

— Знаешь ли, Габи умела убеждать держать рот на замке, — поежился, усаживаясь в кресле поглубже Магнар.

— Но почему она рассказывал всем Кейсарам эту историю по отдельности, а не объединила ваши усилия? Может, потому что в ней нет ни крупицы правды?

— Во-первых, Габи не нуждалась в наших совместных сборах, чтобы объединить наши усилия. А во-вторых, она никогда не «вешала все вещи на одну вешалку». Смею тебя уверить в ее плане, каждому была отведена своя роль, и каждый из нас сыграл ее.

— Тогда ты, может быть, скажешь, почему же, если она такая умная и замечательная, она до сих пор не пришла в себя?

— Ну, лично для меня тут ответ прост и очевиден — не захотела.

— Не захотела? — Моника почти задохнулась от чувств.

— Дорогая, я был бы тебе чрезвычайно признателен, если бы ты для разнообразия взяла свои эмоции под контроль, и занялась делами сейма. С твоей вечной наукой, скоро зачахнут даже самые стойкие жители Темо.

— Ты! Ты!

— Создатель, нет ничего страшнее ревнивой женщины! Моника, отправляйся домой… Извини! У тебя же теперь нет дома! Ну, куда-нибудь отправляйся, а? Я с ума сойду от твоей эмоциональности.

— Магнар, запомни, тебе это с рук не сойдет! Тебе придется ответить за сегодняшний день.

— Да, дорогая, обязательно. Если мы все сможем пережить то, что для нас готовят Нифрея с Фараной.

Яго сидел рядом с Дэймоном. Его товарищ, какое-то время назад наконец-то смог заснуть. Хотя и это удалось ему только сидя, но он хотя бы заснул. Джинни категорически настаивала на том, что Дэймону нужен сон, ибо та настойка, которую она в него залила, действует только во сне. Яго сам не мог объяснить себе, почему сидит рядом с другом. Но почему то ему казалось, что его ни в коем случае нельзя оставлять одного. Погрузившись в размышления о произошедшем, он не заметил, как пронеслось время, и дыхание Дэймона изменилось. Когда для Корина Куори дошло, что пострадавший уже не спит, он осторожно обратился к нему ментально.

— Дэймон… — Не услышав ответа, Яго слегка «повысил голос».

— Дэймон… — Прозвучавшая в ответ тишина была красноречивей любых слов.

— Дэймон, я же вижу, что ты не спишь.

— Это не значит, что я должен с тобой общаться, — ворчливо отозвался пострадавший.

— Гм… Хочешь сказать, что ты на меня обиделся?

— Даже странно с чего бы это я вдруг.

— Ну, я, вроде как, виноват…, — привыкший выражать половину своих мыслей мимикой, Яго чрезвычайно страдал от общения с другом, который не видит его виноватого лица. — И ты вполне мог на меня обидится.

— Ну, вот и все.

— Дэймон.

— Дэймон…

— Дэймон!!!

— Ну что тебе?

— Поговори со мной.

— Зачем?

— Когда ты молчишь мне трудно понять, притворяешься ты или нет.

Увидев еле сдержавшиеся от улыбки разбитые губы друга, Яго облегченно вздохнул и усмехнулся.

— Да, как у ребенка конфетку отобрать.

— Избил человека до полусмерти, и еще и глумишься?

— Дэймон, пожалуйста, прости меня!

— Создатель, никогда не думал, что ты станешь таким сентиментальным!

— Ты не представляешь, о чем я тут передумал сидя с тобой рядом.

— Ну, отчего же. Очень даже представляю. Ты думал о том, что я должен спать, о вырезе на платье Джинни, о приближающейся катастрофе, что ты придурок, который все время боялся меня потерять раньше срока, и при этом сам чуть не убил… Яго, ты так громко думал, что мне и гадать не надо о чем. И, кстати, если тебя это действительно волнует, то своими ментальными метаниями, ты мешаешь мне спать. Может, прогуляешься где-нибудь вдали от меня? Желательно за пределами сейма. А то твои способности громко думать и мои способности хорошо слышать приведут к тому, что я не выздоровею никогда.

Яго расплылся в улыбке до ушей, услышав, столь длительную тираду друга. Еще со времен их юношеских переделок, он точно знал, раз у Дэймона начались затяжные приступы ворчания, значит, он идет на поправку.

— Ты как?

— Думаю, жить буду.

— Дэймон… — Яго пытался подобрать слова, но сегодня у него это плохо получалось.

— Давай обойдемся без извинений. Я не собираюсь перед тобой извиняться за то, что сделал. А тебе нет необходимости извиняться за то, что сделал ты. На твоем месте так поступил бы каждый.