"Фантастика 2024-49". Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
— Благодарю вас, мистер Блейк.
Изучив распечатки, Слейд сжег их в туалете и спустил пепел в унитаз. Затем поднял телефонную трубку, набрал номер.
— Слушаю. — Прозвучал вальяжный басок.
— Господина Кострова, пожалуйста. — Русский язык Слейда был безупречен, словно британский разведчик родился не в Лондоне, а где-нибудь под Рязанью.
— Костров у телефона. Кто это?
— Михаил Игнатьевич, вы со мной не знакомы. Мне рекомендовал обратиться к вам господин Рыбин.
— Вот как? — насторожился Костров. — А по какому вопросу?
—
Костров помолчал. Ни о каком Мищенко он никогда не слышал ни от Рыбина, ни от кого-то другого. Мищенко этот вполне может оказаться заурядным жуликом, грабителем, мошенником, или незаурядным, что еще хуже. Дудки, сначала проверим тебя, приятель.
— Господин Мищенко…
— Владимир Геннадьевич.
— Владимир Геннадьевич, а давно вы видели Рыбина?
— Две недели назад. Как раз перед его отъездом в Ниццу.
— И как он? Усы еще не сбрил?
В голосе Слейда зазвучало искреннее недоумение.
— Михаил Игнатьевич, боюсь, вы неправильно меня поняли. Я имею в виду Анатолия Рыбина, моего старинного друга. А он сроду усов не носил.
— Ах этот… Который ездит на девяносто девятой цвета мокрого асфальта?
— Да нет же! — Недоуменные интонации усилились. — На белом «понтиаке». У него еще собака Альма, догиня…
— Теперь понял, — произнес Костров дружелюбнее. — Значит, он рассказал вам обо мне…
— Он и Леня Верницкий.
Услышав о Верницком, Костров еще больше успокоился. Конечно, стопроцентной гарантии нет, но как же знакомиться с новыми покупателями, если шарахаться от всех и каждого, рассудил Михаил Игнатьевич. Жаль, сейчас нет ни Верницкого, ни Рыбина, позвонить бы им… Ну да ладно, примем дополнительные меры предосторожности.
— Хорошо, Владимир Геннадьевич, — сказал Костров. — Вы где живете?
— Шоссе Энтузиастов, между Войтовича и Авиамоторной. У Рогожского кладбища.
— Тогда давайте встретимся через час у метро «Площадь Ильича», согласны?
— Разве ее не переименовали? Я-то на метро не езжу, все на машине…
— Да шут их знает… Я ведь тоже не езжу. От них всего можно ожидать. Но вы поняли где?
— Конечно, Михаил Игнатьевич. Я согласен.
— Как я вас узнаю?
— У меня бежевый «Опель-Кадет».
— Договорились.
Костров сразу заметил машину Слейда, но подходить не спешил. Он рассматривал англичанина издали добрых пятнадцать минут, прежде чем пришел к выводу: вызывает доверие, опасности, скорее всего, не представляет. Хотя, с другой стороны, если бы мошенники не вызывали доверия… Эх, знать бы, где упасть, соломку подстелил.
Костров решительно подошел к «Опель-Кадету» и наклонился к открытому окну.
— Владимир Геннадьевич?
— Михаил Игнатьевич? — Слейд бросил взгляд на левую руку Кострова — не хватало фаланг двух пальцев. — Рад знакомству. Садитесь в машину…
После получасовой беседы, в течение которой Костров окончательно убедился, что Мищенко отлично знает и Рыбина,
и Верницкого, Слейд перешел в наступление.— Меня главным образом интересует эпоха Нового царства, — сказал он. — Вы располагаете чем-либо из этого периода?
— Да, кое-что есть, — ответил Костров, уже проникшийся симпатией к собеседнику (симпатия симпатией, но и номер машины он запомнил). — Но, как вы понимаете, весьма и весьма недешево…
Слейд весело рассмеялся.
— Право же, Михаил Игнатьевич, этим вы меня не испугаете. На прошлой неделе я заплатил десять тысяч долларов за египетскую вазу.
«Ого, — мысленно восхитился Костров. — Крупная рыба, если не врет. К цене каждой вещи будем приписывать справа ноль».
— Может быть, поедем ко мне и посмотрим? — предложил Михаил Игнатьевич.
— Охотно, — улыбнулся Слейд. — Показывайте дорогу.
— Вон там моя машина. Поезжайте за мной. Машина Кострова, а за ней «Опель-Кадет» влились в транспортный поток. Следом покатила неприметная «лада».
28
Темнота невыносимо раздражала Бориса Градова. Это раздражение было сильнее, чем тревога и страх. Мысленно слившись с героем «Колодца и маятника», он измерял каземат шагами. Семь шагов в длину, пять в ширину. Удалось нащупать деревянный стол, кровать (к изумлению Бориса, с постельным бельем!), два табурета.
Сидя на кровати, Борис предавался невеселым размышлениям. Персонаж из пьесы Чехова прокомментировал бы ситуацию словами: «Мы попали в ЗАПИНДЮ». Вот именно — в «запиндю», да еще в какую… Кто эти люди? Чего они добиваются? Впрочем, ответ на второй вопрос ясен: им нужен пароль к секретному файлу. Как только тюремщики убедятся, что пароль пленнику не известен, они избавятся от Бориса, как от хлама, обузы. Так, может, не стоит их разочаровывать? Торговаться, пытаться выиграть время? Но с таким, как горилла Алик, не особенно поторгуешься.
Напряженные раздумья Бориса были прерваны — вспыхнул яркий свет. Градов зажмурился, а когда открыл глаза, увидел, что на ощупь определил размещение предметов в камере в общем правильно. Только в углу стоял еще маленький металлический столик и возле него — удобное кресло.
Дверь отворилась, и в камеру вошел пожилой человек, уставившийся на Бориса необычайно проницательным взглядом. Градов не отводил глаз. Так продолжалось с минуту, после чего вошедший притворил за собой дверь, сел в кресло и сказал:
— Здравствуйте, Борис Михайлович. Меня зовут Генрих Рудольфович Бек. Не вижу смысла прятаться за чужим именем, потому что мы либо расстанемся друзьями, либо вы вообще отсюда не выйдете.
— В представлениях нет нужды, — парировал Градов. — Я узнал вас, видел по телевизору, кажется в благотворительной программе. Господин Бек, владелец того и сего, друг бедноты, покровитель детишек-сирот… Знаете, мне очень хочется увидеть вас по телевизору еще раз. В программе «Человек и закон»…
Бек слушал, чуть покачивая головой, с интересом и даже будто бы с удовольствием.