"Фантастика 2024-7". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
– А чем питаются эти крылатые твари? Дверь же заколочена, – негромко спросил Дамиан, чтобы развеять обстановку.
Мыши над головой зашуршали и защелкали наперебой, будто поняли, что речь идет о них. Пусик успокоил себя тем, что они просто отреагировали на голос.
– Теперь проблема питания у них отпала сама собой, - зловещим голосом произнес Паладин, повернувшись к напарнику и чуть подавшись корпусом вперед.
– Глупости, - возразила Джетта. – Летучие мыши питаются в основном насекомыми.
– А конкретно эти? – полюбопытствовал Сельмо.
– Меня, пока я тут была, ни разу не кусали, - сообщила Темная.
– Ты уверена? – якобы озабоченно спросил всё тот же Паладин. – Я слышал, - пугательно продолжил он, - что укушенный летучей мышью
– Я, кажется, знаю, кто не вернется из подземелья, - сообщила ему Джетта. – Думаю, здесь есть вентиляционные шахты, через которые мыши летают на охоту, - ответила она Дамиану.
Под ногами раздался ощутимый «чвяк». Магичка-воровка остановилась, брезгливо осмотрела подошву и несколько раз обтерла сапог о дорогу.
– Если им местной живности мало, - закончила Темная.
Разговоры стихли. Джетта несколько раз сверялась по листочку, куда идти. Аквилеро подумал, что без схемы они бы уже давно заблудились. По-крайней мере, он с трудом мог определить, где был вход. В кромешной тьме потеряться – раз плюнуть, тут и к чавэлам не ходи. Он бы тоже на месте городского главы забил бы сюда вход. И на иллюзию бы денег не пожалел.
По ощущениям, путники прошли часа два, когда Джетта остановилась у небольшой хижины с плоской крышей. Ее окна были заколочены.
– Это схрон Гильдии, - сообщила она. – Безопасное, проверенное место. Встроенные охранки. Предлагаю выспаться, перед тем как идти дальше.
Дамиан был согласен. Переполох, устроенный в самом начале, разогнал сон, но теперь ощущалось, что ночь в самом разгаре. По опыту разведчика Пусик знал, как снижается реакция от недосыпа. Сельмо тоже возражать не стал. Светлячок, послушный велению магички, нырнул в дверь, погружая пространство позади во мрак. Домик был небольшим, но стены и потолок оказались целыми. Возле печки лежал небольшой запасец дров. Первым делом Джетта направилась туда.
– Не угорим? – спросил Ансельмо.
– Если угорим, то будем первыми, - оптимистично сообщила Джетта.
– Хочешь мерзнуть - за дверью места много.
Скоро помещение прогрелось. Из мешков появился котелок, из бутылок – вода. Жизнь налаживалась. Плащи был свалены на пол. Сверху на них улегся пес. На попытку его согнать, зверь ответил рычанием и чуть было не цапнул Паладина, решившего проявить собственнические чувства и нежелание делить с собакой ее блох. Джетта на это заявила, что не известно еще, у кого блох больше. На Кошмарика противоблошинное заклинание она лично вешала. А про Сельмо ничего не знает. К удивлению Пусика, напарник лишь улыбнулся на шпильку. Наверное, не хотел рушить хрупкий мир и тоже наслаждался напоследок покоем и безопасностью. Кто знает, что ждет их завтра?
Джетта проснулась от жары. Странно. За время сна домик должен быть выстыть. Темная попыталась пошевелиться и поняла, в чем дело. С обеих сторон ее обнимали мужчины. И от обоих несло жаром, как вчера от печки. Особенно от Паладина. Темная испугалась, не заболели ли ее партнеры. Кто знает, что там с потолка на них вчера насыпалось? Аристократы – существа нежные, мало ли что… Она сбросила с себя тяжелые мужские руки и последовательно проверила ладошкой лбы. Лбы были нормальные. Непробиваемые лбы были. Как обычно. Мужики похрапывали, не обращая внимания на ощупывания. Просто кто-то вчера – точнее, уже сегодня, напомнила себе Джетта – распробовал очередную настоечку Сельмо. Фамильную. Вкусная была настойка. И пьяна-ая… Помнится, потом Паладин настойчиво рекомендовал Джетте выйти за него хотя бы ради настоек. Джетта почти согласилась, но тут вмешался Пусик, заявив, что настоечки и купить можно. «Вот закончим это гиблое дело, - сказал он, - и накупим настоек всяких разных. И гномьей водки, и эльфийского эля, и гоблинского грога…» Далее шло перечисление прочих национальных напитков. Джетта не согласилась и сказала, что они столько не выпьют. Сельмо сказал, что выпьют. Это дело чести. И за это дело нужно выпить… В домике ощутимо воняло перегаром. Даже Джетта
его чувствовала, хотя сама выдыхала не ароматы фиалок. Нужно проветрить, что ли… И мужиков распинать.Почуяв, что хозяйка проснулась, оживился Кошмарик. Он жался возле двери, переминаясь с лапы на лапу, и поскуливал, царапаясь у выхода. Как Джетта его понимала. Она зажгла простенького светлячка – уже второго, первый выгорел дотла – и приоткрыла дверь. Снаружи было всё так же темно. Злобные хищники за порогом не обнаружились. Пес выскочил за дверь, крутанулся, определяясь по своим собачьим приметам, где правильнее справить нужду, задрал лапу и словно прирос к стене. Темная порадовалась, что проснулась первой, и тоже отдала дань природе. Пса мрак не прельщал, поэтому, шкрябнув пару раз лапами и рыкнув для смелости, он нырнул в домик. Наемница последовала за ним. Что себе-то врать? За дверью было страшно. И тогда, и теперь.
Пока Джетта растапливала печь, память любезно показывала события минувшей ночи. Ансельмо после первой же крышечки настойки стал раскованным и таким… милым. Улыбался, смеялся, порол всякую чушь. Требовал поцелуй за следующую порцию. Пусик, тоже расслабившийся, – хотя этот-то и по жизни… ненапряженный, – поинтересовался, чем будет расплачиваться он. И даже губы обтер. Сельмо сказал, чтобы Дамиан свои поцелуи засунул себе… куда-нибудь. Только пусть наружу выйдет предварительно, чтобы девушку не смущать. На что настойчивый Аквилеро сообщил, что может расплачиваться поцелуями с Джеттой. Сельмо ответил, что тогда Пусик получит не порцию настойки, а кулаком в нос. Было весело и приятно чувствовать себя объектом внимания двух таких ярких мужчин. И тут любезная память вынесла на поверхность другие воспоминания. Отчаянье в глазах Сельмо, летящего в пропасть. Голову Пусика, залитую кровью.
– Эй, пьянь подзаборная, а ну, подъем! – гаркнула Джетта, прогоняя видения. – Нас ждут подвиги!
Да уж, в жизни всегда найдется место подвигам. Или глупости. Хотя, возможно, это одно и то же.
Несмотря на бодрый перегарный дух, поднялись мужчины легко и на головную боль не жаловались. Сей факт был отдельно отмечен Паладином с выводом: замуж всё же надо выходить. Это заявление озадачивало. Ночные выступления можно было оправдать веселящими парами алкоголя. Теперь же приходилось гадать: то ли утро оказалось ночи не мудренее, то ли всё оказалось мудрёнее, чем казалось. Джетта решила не заморачиваться на сей счет. Вообще, может, дель Пьёро просто страхуется от пакостей с ее стороны? Обещать – не значит жениться. Даже жениться не означает жениться при подобном мезальянсе. Сегодня он женат, а завтра – особым указом Императора совершенно свободен. Нет, Темная помнила своё место. Легкость, что была на душе сразу после сна, окончательно смылась текущими тревогами и прошлыми обидами.
После перекуса Джетта наводила порядок в хижине, а сеньоров аристократов выгнала наружу. У нее под ногами никто не болтается, они спокойно… проветрятся. Темная убрала со стола, замела, сменила накопители Силы в защитных контурах и уже собиралась выходить, когда снаружи раздался хохот Паладина. Кошмарик навострил уши, соизволил поднять пузо с пола и сунул любопытный нос в дверь. Темная тоже выглянула. Светлячок, подвешенный магичкой над домом, освещал следующую картину: Сельмо ржал как лошадь, сложившись пополам у порога, а Аквилеро стоял перед ним в мокром плаще. Причем плащ был мокрым исключительно спереди. И в брызгах. Джетта прикрыла рот ладошкой, чтобы скрыть улыбку.
– Где… - Слова Ансельмо заглушил смех. – Дамиан, друг мой, - дель Пьёро взял себя в руки, лишь изредка покашливая смешками, - где ты тут нашел ветер?
Наемница ожидала, что Аквилеро вспылит, но тот лишь скривил губы, не то от досады, не то сдерживая улыбку:
– Понимаю, как это выглядит, но объяснение еще смешнее: это не я, это статуя.
Выяснилось, что Дамиан решил уединиться. То ли его смущал свет, то ли вчерашняя настойка еще не выветрилась из головы и звала на приключения, но он захотел отойти подальше. Забрел вглубь и наткнулся на статую писающего гномика. Пусику это показалось хорошей идеей.