"Фантастика 2024-76". Компиляция. Книги 1-26

И его величество Масдай Первый рванул вперед, заставляя начальника караула снова забыть о степенности, приличной его званию, и бежать вприпрыжку.

В холле их уже поджидал обер-камергер в наспех натянутом придворном мундире и заспанной физиономией.

Он раскланялся церемонно, стукнул жезлом в пол — гулко, но осторожно, чтобы не поцарапать драгоценный паркет, снял с крюка вычурный позолоченный светильник в форме ананаса и увлек гостей за собой по многочисленным переходам, оранжереям, коридорам, зимним садам и лестницам, то ли запутывая следы, то ли пытаясь сбить с толку и ориентации ведомых.

Неизвестно, преуспел ли он с первой задачей, но на последнем поприще победа его была окончательна и бесповоротна: после пятнадцатой-двадцатой смены этажей и направлений иностранцы могли быть уверенными лишь в том, что находятся все еще в городе.

Когда Эссельте уже отчаялась придти хоть куда-нибудь на этой неделе, вельможа, пыхтя, но не сдаваясь, совершил марш-бросок на седьмой этаж, прошел по длинному полутемному коридору почти до конца и остановился перед двойной закрытой дверью. Дождавшись подхода растянувшихся по анфиладе визитеров, он подобострастно склонился:

— Прошу, ваши величества, ваши высочества.

Двери под легким касанием его руки распахнулись, и визитеры очутились в просторной гостиной.

Пустой и темной.

— Ваши величества, ваши высочества, не извольте беспокоиться, светильники я сейчас зажгу, — обворожительно улыбнулся и кинулся выполнять обещание придворный. — Располагайтесь, пожалуйста, чувствуйте себя как дома, ужин сейчас подад…

— Какой ужин? — взревел Олаф, хватая камергера за грудки так, что тот едва не выронил лампу-ананас. — Какой ужин, волосатая задница Суртра?! Где король?! У нас к нему срочное дело!!!

— Это вопрос жизни и смерти! — моментально присоединился к другу Иван — хоть и с целью прямо противоположной.

Вырванный из железной хватки взбешенного конунга, обер-камергер, не переставая улыбаться [627] , продолжил зажигать лампы, как бы невзначай выбирая расположенные исключительно вдоль дальних от Олафа стен.

Скоро зал [628] озарился приятным желтоватым светом с ароматом горных трав.

— Его величество изволили почивать, когда вы прибыли… — опасливо косясь на мерявшего шагами зал отряга, безостановочно говорил придворный, словно шаман, заговаривающий дикого зверя, — но ему было доложено незамедлительно… как он велел… на этот самый случай… и сейчас он одевается к выходу… в его печальном положении это не так просто и быстро…

627

Хотя улыбка теперь больше была похожа на последствия нервного тика.

628

Вернее, его дальняя от отряга половина.

— Мы могли бы сами к нему прийти!.. — сконфузился, вспомнив об увечье Тиса, Иванушка.

— Его величество хотел принять вас здесь, — покачал головой вельможа, обнаружил с некоторой растерянностью, что все светильники в свободной от Олафа половине зала были зажжены [629] , и пристроился у двери рядом с пальмой в дубовой кадке, прижимая к груди золоченый ананас как щит и кидая робкие взоры то на незажженные лампы, то в коридор.

Чувство долга боролось в нем со здравым смыслом с переменным успехом.

629

Некоторые — по два раза.

Олаф, не переставая, расхаживал по ковру, Эссельте, Кириан и Ахмет застыли у окон, точно гипнотизируя взглядами укрытый ночью город, Сенька, заложив руки за спину, осматривала фамильные портреты на стенах и отстраненно гадала, старого ли это короля родственники, или уже нового. Иван, видя и понимая затруднение камергера, занялся освещением второй половины зала. Агафон же рухнул на диван рядом с Масдаем, откинулся на спинку, вытянул ноги, закрыл глаза и замер, вновь погрузившись в свой угрюмый транс.

— Ну и где это ваше его вели… — дойдя до последнего предка начала было Серафима, уже всерьез подумывавшая о захвате языка и снаряжении поисковой экспедиции за неуловимым Тисом — и тут в коридоре зазвучали шаги и послышался легкий скрип колес.

— Ну наконец-то!.. — резко повернулся и воздел очи и руки к потолку Ахмет.

Но это был всего лишь отряд лакеев с чашами, в которых плавали кусочки фруктов и лепестки роз, кувшинами и сервировочными столиками, груженными целым семейством золотых тарелок, подносов и блюд.

Прочитав на физиономии конунга недоброе, камергер дал пинка застигнутому врасплох чувству долга и успел выскользнуть в коридор как раз перед тем, как первый слуга вкатил в зал свое двухэтажное сооружение из серебра и черного дерева. Протараторив: «Я схожу, узнаю, когда его величество будет готов дать вам аудиенцию», вельможа зайцем метнулся вбок и пропал из виду.

— Сиххё его забери!.. — прорычал Кириан, театрально отшвырнул связку своих инструментов, словно в сердцах [630] и, закатывая рукава, двинулся к первому столику, источавшему умопомрачительные запахи.

630

Выбрав предварительно в качестве посадочной площадки канапе помягче.

С первого опытного взгляда распознав, кто среди гостей величество и высочество, а кто — не очень, старший лакей брезгливо скривился и загородил дорогу миннезингеру к оплоту шедевров дворцовой кулинарии.

— Сначала меню выбирают господа.

— Для тебя я — господин! — жарко вспыхнул обидой бард.

— Руки помой сначала, — процедил атлан, вкладывая в свои слова ровно столько вежливости, чтобы их нельзя было назвать откровенно грубыми, — господин.

— Где помыть? Умник нашелся, сын ги…гиены… — то ли заикнулся, то ли вспомнил мудреное медицинское слово Кириан, внутренние весы которого работали даже не точно, а с опережением.

Лакей усмехнулся тонко, чувствуя мгновение превосходства.

— Вот здесь, господин, — одним подбородком указал он на узорчатую чашу — но с таким видом, точно макал в нее зарвавшегося простолюдина головой.

И теперь настал момент торжества менестреля.

— В компоте?! — презрительно вскинул голову он. — За дикаря меня принимаешь?!

И, не успел ошарашенный лакей и слова сказать, как музыкант гордо ухватил с нижнего этажа столика кувшин, открыл откидывающуюся крышку, кинул на бесцветную жидкость внутри довольный взгляд и пошел к пальме мыть руки.

Проводив округлившимися глазами в последний путь два литра вина из крисанского прозрачного винограда [631] , старший лакей скривился как при виде сороконожки в жюльене и тихо бросил через плечо помощникам:

— Так и быть. Запить трапезу налейте ему воду для мытья рук.

А погромче добавил, видя, что кроме менестреля их прибытие никого не заинтересовало в должной мере:

— Прошу к столу, ваши величества, ваши высочества. Кушать накрыто. Его величество Тис Первый прибудут тогда, когда прибудут, а замечательный ужин остынет и испортится.

631

Тридцать золотых за трехлитровый бочонок, множество чудесных и интересных свойств.