"Фантастика 2024-82" Компиляция. Книги 1-21

– Лаврентий Павлович, когда вы можете меня принять? Нет, не срочно, но может оказаться срочным... Завтра в девять? Буду.

Разговор получился, с точки зрения наркома, на несколько неожиданную тему.

Как всегда, товарищ Странник не тратил много времени на политесы:

– Спасибо, что нашли для меня время. Имея некоторое представление о вашей работе, предполагаю: вы не можете действовать, опираясь на предчувствия вне фактов. А у меня как раз такая ситуация и складывается. Повторяю: фактов нет. Предполагаю, - слово было особо выделено интонацией, - что в скором времени я покину вас. Не по своей воле, особо отмечу. И до этого считаю абсолютно необходимым дать... продукцию, которую советская промышленность не может раздобыть где-либо еще. И эту продукцию надо будет где-то хранить.

Лицо наркома внутренних дел отражало при этой речи лишь вежливое внимание.

– Кое-что уже сделано. Склады, находящиеся в распоряжении старшего системного администратора Эпштейн, заполнены... продукцией по ее профилю. По моим подсчетам, хватит лет этак на двадцать. Но есть кое-что иное, чего пока что советская промышленность вопспроизвести не может. В первую очередь: запчасти для авиационной продукции. Сюда включаю двигатели, детали конструкции, приборы. То же самое по бронетехнике. Ракеты вы и сами произведете. Я в курсе работ ведущих КБ по этой части. Сверх того: радиотехника, в том числе средства РЭБ. Радары не включаю, их вы и сами сделаете. А вот электронные блоки, отдельные элементы, провода - это может потребоваться в больших количествах. Кстати, средства контроля и автоматики - это применительно ко всем отраслям, металлургии и химической промышленности в первую очередь. Здесь имеется камень преткновения. Во всяком случае, он мне кажется таковым. Что до лекарств, медицинских приборов - это тоже можно, но тут вы и сами справитесь. К сожалению, по соображениям секретности не представляю возможным привлечение специалистов из соответствующих отраслей. Если я не прав - скажите. Это - если вкратце. Более полные данные - вот тут.

На стоешницу наркомовского стола брякнулись сначала пальчиковый накопитель и стопка листов.

– И на это все понадобятся склады.

Берия чуть помедлил, но потом решился:

– Вы совершенно уверены, что факты отсутствуют?

– Если я их не вижу, то, как полагаю, и никто не увидит.

– Такая работа потребует от вас большого расхода сил.

– Разумеется. Их надо беречь, пока и поскольку задача не будет выполнена.

– Вам может понадобиться врачебная помощь.

– Не уверен в пользе, но не повредит.

– Вернемся к разговору через три дня, уважаемый Странник.

Обращение гостю кабинета наркома показалось странным, но реакции не последовало.

Между тем такое было объяснимо. Берия просто использовал кальку с грузинского 'батоно'. А вот причины такого сбоя... наверное, руководитель НКВД был несколько взволнован. Он имел на то причину: обо всем этом пришлось докладывать Самому.

Отдать должное Лаврентию Павловичу: реакцию Сталина он предугадал.

– Откуда такая спешка?

Это был главный и, к сожалению, предвиденный вопрос.

– Он опасается.

– Кого? Или чего?

– Того или тех, кто устроил ему эту командировку.

Слово было весьма неточным, но вождь понял.

– Странник отличается проницательностью. Но пока что он сам и те, другие, работают на нас.

– Товарищ Сталин, по всем признакам, он бы не согласился на них работать, будь то во вред СССР, Все контактировавшие с ним мои люди как раз это и утверждают.

– Что насчет врача?

– Куратор спросил об этом в открытую. Странник полагает, что медицина в данном случае ничего не сможет сделать. Или не успеет. У него опыт пациента: один инфаркт уже был.

– Обследование это подтвердило?

– Несколько раз. Мнение медицины единодушно: инфаркт оставил след.

– То есть он, предвидя скорый уход, пытается сделать все возможное на пользу стране, заранее зная, что вознаградить мы его не можем. Идеалист.

Последнее слово не прозвучало в устах Сталина хоть сколько-нибудь осуждающе.

Берия осмелился возразить, что делал весьма редко:

– Скорее идейный. А если идеалист, то полезный.

– Дадим ему возможность. Но контроль нужен и не только врачебный.

Решение было принято.

Склады нашлись. Люди из НКВД отмыкали тяжеленные замки, с усилием открывали ворота, закатывали тележки с непонятными ящиками, сверяясь с загадочными записями и делая в них ничуть не более понятные (для постороннего) пометки.

Разговоры отличались лаконичностью.

– Позиция шестнадцать-три-два заполнена.

– Сдавай лист.

– Сергей Василич, вот по этой позиции...

– Отлично, ребята, переходим к следующей.

– На сколько ящиков?

– Трех хватит, и того-то много.

– Уже.

– Митрохин, отмечай. Переходим к четвертому.

Дежурный врач, храня полное молчание, регулярно подходил к возможному пациенту, считал пульс, а если говорил что-то, то очень кратко:

– Перерыв, товарищ Александров, двадцать минут, - не затрудняя себя указанием причин.

Никто не осмеливался противоречить.

И лишь однажды, когда товарищ коринженер уже скрылся в дверях своей квартиры, доктор спросил шепотом у майора государственной безопасности, который явно был старшим по званию среди всех, связанных с этой работой:

– Товарищ Александров в шахматы играет?

Служба приучила майора госбезопасности Полознева не пренебрегать никакими кусочками информации, поэтому он самым спокойным тоном спросил:

– Я видел как-то его играющим, но не знаю, в какую силу. Сам играю плохо. А почему вы полагаете это важным?

– Игрывал я когда-то на турнирах. Он...
– тут доктор несколько замялся, - мне показалось... ну, очень сосредоточен на работе. Как шахматист, играющий на флажке.

Майор кивнул, как человек, получивший дополнительный факт к своим выводам.

Доктор промолчал о том, что шахматист, делающий последние ходы перед контрольным сороковым, находится в крайне напряженном состоянии. И это может быть не очень полезно для здоровья.

Через двадцать дней Странник отряхнул ладони, как будто те были грязными, и с широкой улыбкой провозгласил:

– Ну вот, Николай Федорович, отыграли мы с тобой программу. Теперь могу отдыхать.

– А делать-то на отдыхе чего?

– Я бы в Крым съездил, на южный берег. Горы там. Опять же, сейчас не жарко. Морской берег, пусть даже купаться холодновато. С людьми интересными поговорить. Наверняка там найдутся.

Эти слова сопровождались широкой улыбкой.

– Вот те распречестное слово, Николай Федорович: дело преогромное сделали. Так и доложи.

– Ну так ведь не я же основную работу выполнил.