"Фантастика 2025-104". Компиляция. Книги 1-36
Шрифт:
— Долго открываешь! — недовольно сказал пришедший и, обдав меня запахом немытого тела и оттиснув в сторону, протопал в сени. — Разуться аль так проходить?
— Разувайтесь… — пробормотала я, спросонья ничего не поняв. Однако приглядевшись внимательнее, я узнала вошедшего, и от хорошего настроения не осталось и следа. Это был не почтальон.
— Ба! — воскликнула я. — Неужто Шильдик?
— Гвоздик, — хмуро поправил меня мужчина. — Никита. Имя ты, надеюсь, не забыла. И я уже давно не Гвоздик. Я Кислицын. Я не стал обратно менять фамилию после развода.
Передо мной стоял не кто иной, как мой бывший муж. Точнее, не мой, а настоящей Дарьи Ивановны Кислицыной. К бывшей продавщице Галочке
Этого мужчину я видела всего второй раз в своей жизни. Я никогда не была за ним замужем. Просто когда-то давно настоящая Даша совершила ошибку, связав свою жизнь с человеком, который совершенно ей не подходил. Видимо, просто решила, что засиделась в девках и уже «пора». Все подруги уже давно повыскакивали замуж, а некоторые — даже во второй или в третий раз.
Никита Гвоздик был приятелем несостоявшегося поэта Жени, соседа Даши, трудился кочегаром в котельной и так же, как и Женя, писал совершенно бездарные стихи, что-то вроде:
Любовь — она, как муза,
Вздыхает от тоски,
А женщина — обуза,
Идет стирать носки.
Гвоздик внешне был не очень симпатичным, но мастерски умел подкатывать к дамам любого возраста — от вчерашних школьниц до седых бабушек. А посему наивная и доверчивая Даша ему доверилась и сама не заметила, как приняла предложение. Поначалу семейная жизнь супругов ладилась: они довольно скоренько подали заявление в ЗАГС и сыграли скромную свадьбу дома, пригласив только самых близких. Никита переехал к Даше в коммуналку и исправно ходил на работу, был полон надежд и стремлений, мечтал, как они вместе накопят на кооперативный взнос и переедут в отдельную квартиру, носил рукописи в издательства и обещал жене, что вот-вот, и все наладится — будут горы денег, слава и известность.
Горы денег Даше были не нужны — ей хотелось простого семейного счастья, и она искренне надеялась, что она обретет его с Никитой. Однако спустя некоторое время Дарью Ивановну стали одолевать сомнения в правильности сделанного ею выбора. «Вот-вот» все не наступало. Гвоздик стал попивать и прогуливать работу, да и тяготила она его: в котельную он оформился, только чтобы его не прижучили за тунеядство. Это сейчас — хочешь — работай, хочешь — не работай, а тот факт, что трудоспособный гражданин по какой-то странной причине сидит дома, мог вызвать вопрос — на какие средства он существует? Может быть, есть какие-то нетрудовые доходы?
В итоге Никита вообще перестал работать и засел дома, наплевав на обязанности по содержанию семьи. Формально он продолжал числиться в котельной, но вместо него там работал его другой приятель. Никита же проводил все время за написанием виршей и горячими спорами со своим приятелем Женей на кухне о бренности бытия, а еще всенепременно требовал от Даши горячего ужина и чистых носков. Обоих бездельников периодически выгоняла с кухни сухонькая соседка Дарья Никитична, тезка Даши, потому что они нещадно курили в помещении. Строгую старушку поэты безоговорочно слушались и, ворча, разбредались по комнатам, но на следующий день все повторялось снова.
В итоге супруги разошлись и, признаться, не без скандала. Гвоздик вернулся к матери. Если бы не Митрич, муж Дашиной соседки Анечки, Гвоздик перед расставанием утащил бы из Дашиной комнаты самое ценное — телевизор, на который она старательно откладывала пару лет деньги из учительской зарплаты.
Во время моего прошлого путешествия в СССР и мне довелось познакомиться с этим замечательным персонажем. Какими-то окольными путями он разведал мой адрес, заявился на порог с намерением «возобновить отношения» и не воспринимал отказа. С помощью деликатных (и не очень) разговоров вытурить его не получилось, а скандалить я не хотела — еще, чего доброго, станет известно в
школе о личных проблемах завуча. Потом хлопот не оберешься — судачить будут на каждом углу.Ретировался «бывший» только после того, как в квартиру пришел мой давнишний приятель — Макс, представившийся моим женихом. Гвоздику мы с Максом скормили убедительную легенду о том, что уже давно живем в фактическом браке и наконец решили расписаться. А Верина дочка Лидочка, названная в честь нашей подруги, убедительно сыграла роль дочери Макса «от первого брака».
После короткого, но очень доходчивого разговора с длинноволосым хиппи огромного роста «бывший» исчез и, как я тогда надеялась, навсегда. Но чуда, к сожалению, не случилось, и вот он опять стоял на пороге моего дома, с той же потрепанной дорожной сумкой.
— Чай не рада? — бросил он, ставя грязную сумку на только вчера постиранный половичок в сенях. — В дом-то пригласишь?
— Заходи, — помедлив, сказала я и вздохнула.
Визит незваного гостя меня совершенно не обрадовал. Но иного варианта у меня пока не было. Можно было бы, конечно, попросту взять веник и бесцеремонно вытурить на улицу бывшего, который вновь каким-то чудом узнал мой новый адрес.
Но мне совершенно не хотелось портить свою репутацию. В деревне я — человек новый, и ко мне сейчас — пристальное внимание. Любые новости в сельской местности разлетаются мигом. О концерте по заявкам, который нам во дворе дома устроил Петька-два ведра, вся деревня судачила уже к вечеру. Не хватало еще, чтобы следующей темой для соседских пересудов стали разборки школьного директора с бывшим супругом. А посему я посторонилась и жестом пригласила Никиту в комнату. Тот довольно крякнул, скинул в прихожей ботинки и, сверкая дырявыми носками, протопал в залу.
— Чайку согреешь? — потирая руки, поинтересовался незваный гость.
— Ладно, — сказала я. — Оденусь только.
И, попрощавшись с мечтами о долгом воскресном сне, я поплелась переодеваться в другую комнату.
В ближайшее время мне все стало ясно. Уплетая пирожки, любовно оставленные для меня тетей Любой и шумно потягивая чай из блюдца, Гвоздик рассказал свою душераздирающую историю. У него вновь были проблемы.
Во время прошлой нашей встречи Никита рассказал, как, оставив попытки издать свои стихи, подрядился работать челноком и толкать импортный товар. Однако знакомый, которому он временно отдал на хранение взятый у барыг товар, исчез без следа. К Гвоздику начали ходить с угрозами, и ему пришлось в срочном порядке искать себе новое жилье. Вот горе-коммерсант и заявился ко мне. Видимо, сейчас у него тоже что-то стряслось.
— Как ты узнал, где я? — спросила я в изумлении. Может, я чего-то не знаю о своем «бывшем»? Вдруг Гвоздик — телепат?
Никита хмыкнул и достал из кармана смятую газетенку.
— Вот! — ткнул он в передовицу кривым указательным пальцем с грязным ногтем.
Я взяла газету. Ну точно! Репортаж об открытии сельской школы, с моей фотографией… А рядом стоит Аркадий Павлович, председатель. Как я могла забыть! В тот день, первого сентября, как только торжественная линейка закончилась, ко мне бодро подскочил тщедушный парнишка с фотоаппаратом и блокнотом.
— Пару слов, пожалуйста, для прессы, готовим репортаж! — протараторил он.
— Пресса? Я… я не готовилась совсем, — стушевалась я.
— Всего пару вопросов! — бодро протараторил парнишка.
Аркадий Павлович, видя, что я смутилась, взял на себя основное общение с репортером, а я просто в двух словах поведала бойкому юнцу с фотоаппаратом о себе и о том, как я вместе с педагогами и ребятишками рада открытию новой школы. А потом мы сфотографировались. Я, признаться, думать уже забыла об этом и даже не надеялась попасть на передовицу газеты… Надо же, напечатали…