"Фантастика 2025-129". Компиляция. Книги 1-36

Проклятье! Да если бы я мог вылечить всех людей в мире, я бы давно уже это сделал. Но у меня нет таких способностей. Я даже об имеющихся рассказывать не имею права. Правда, Родригес уже очень приблизился к раскрытию тайны моих сил. К счастью, он пока что этого не понимает. Но уже задаёт вопросы, на которые я могу ответить только в том случае, если объясню ему, что такое лекарская магия.

А этого делать нельзя ни при каких обстоятельствах. Даже если он каким-то образом убедит весь лагерь, включая военных, что я что-то скрываю. Даже если добьётся моего исключения из группы «Двенадцать», что маловероятно.

Тайну магии я обязан сохранить. Она нужна в первую очередь для того, чтобы мы смогли разобраться с «Фебрис-12».

— У меня нет никаких секретов от вас и нашей группы, — спокойно ответил я. — Но я вынужден предупредить. Если вы продолжите доставать меня или других коллег, я отправлю ещё одно письмо Теодору Гебреусу. Своим поведением вы мешаете рабочему процессу. А мы тут, если вы не заметили, не в шашки играем. Мы жизнью рискуем, чтобы другие люди не пострадали. И если вы до сих пор не поняли, в моём регионе заболеваемость и процент смертности гораздо ниже из-за простой случайности. В Азию попал более простой штамм вируса. Плюс, как мне кажется, у японцев устойчивость к этому заболеванию гораздо выше, чем у остальных жителей Земли. В этом вся причина.

Разумеется, всё это — ложь. Но Родригесу нужно скормить хоть какую-то выдумку, чтобы он отстал.

— Я это уже слышал, доктор Кацураги, — нахмурился он. — Такой ответ меня не устроит. Вы пожаловались Гебреусу, рассчитывая, что я отстану. Да вы ненастоящий врач, если уж на то пошло. Даже Шепарда переманили на свою сторону! Когда я приехал, он отказался продолжать сотрудничать со мной. Что вы ему наплели? Дайте отгадаю, заплатили ему, да? В таком случае…

Надоел уже мне этот засранец.

Я воздействовал лекарской магией на его челюсти и заставил их сомкнуться ровно в тот момент, когда между зубами оказался язык.

Мэтью Родригес взвизгнул, как женщина, которой на улице задрали юбку, и тут же прикрыл рукой рот.

— Что такое? Язык прикусили? — рассмеялся я. — Поделом.

Родригес попытался что-то возразить, но не смог выдать ни единого слова. Травма языка — очень болезненное состояние. Язык — это один из пяти органов чувств, поэтому в нём находится огромное количество нервных окончаний. А если учесть, что изнутри он заполнен одними мышцами, любое его повреждение не оставит в покое даже самого крепкого и невосприимчивого к боли человека.

Я вовремя остановил поток магии, иначе бы привёл к тому, что Родригес откусил бы собственный язык, а это уже — практически смертельная ситуация.

Поскольку в языке много сосудов, кровотечение из него может закончиться трагедией. Поэтому шутить с этим органом не стоит. Чуть-чуть надавить на него Родригесу точно не помешает. Меньше будет нести всякую чушь. Но любое излишество в этом деле запросто может убить человека. Магией-то кровотечение остановить нетрудно, но обычными медицинскими методами это получится сделать не всегда.

— М-м-мф-мф! — промычал Родригес.

— Как мне повезло, что вы наконец-то заткнулись, — прямо сказал я. — А потому слушайте меня внимательно. Ситуация серьёзная. Я только что вышел из инфекционного блока, в котором несколько наших коллег чуть с жизнью не расстались. Лучше направьте свою энергию на пользу людям. Прекратите заниматься ерундой и искать себе врагов. Шепарда я не подкупал. Просто он понял, что сотрудничать с вами — себе дороже. Надеюсь, что эта ситуация вас хоть чему-нибудь научит. И да, хорошего вам дня, доктор Родригес.

Оставив коллегу мучиться от жуткой боли, я направился назад — к научно-исследовательскому центру, однако дорогу мне преградила выбежавшая из лазарета медсестра. Я уже встречал её ранее. Кажется, её зовут Светлана.

Удивительная история… А русские имена теперь откладываются у меня в голове с большим трудом. Настолько привык жить в Японии, что простейшие «Семён Андреевич, Анатолий Викторович и Светлана» запоминаются только в том случае, если я прилагаю дополнительные усилия.

— Доктор Кацураги! — воскликнула она. — Не могли бы вы пройти в лазарет? Мне нужно с вами поговорить. Дело очень важное, отлагательств не требует.

Неужели у того военного, которого ударила молния, начались какие-то осложнения? Я уверен на все сто процентов, что вернул его головной мозг и сердце в порядок. Ожоги остались, да, но это мелочи.

Хотя, если вдуматься, урон он получил довольно большой. Повреждений в важнейших органах было очень много. Возможно, я что-то упустил. «Анализ» не всесилен, как и любой аппарат «КТ» или «МРТ». Лучше перепроверить.

Я побежал вслед за Светланой в лазарет, однако она тут же остановилась у входа в помещение и повернулась ко мне лицом.

— Так что случилось? — спросил я. — Кому нужна помощь?

Уже в этот момент у меня появились подозрения. Что-то здесь не так. В лазарете за спиной Светланы работает русский врач. Зачем же тогда требуется моя помощь? Или же я неправильно трактовал слова Светланы?

— Доктор Кацураги, — медсестра начала взволнованно теребить халат, затем скрестила руки и произнесла: — А не хотите поужинать вместе сегодня вечером? Понимаю, у нас тут выбор небольшой, всего одна столовая. Но после неё мы можем пройти в мою комнату. У меня есть продукты. Могу, если что, приготовить нам…

— Светлана, вы кое-что не поняли, — перебил её я. — Спасибо, конечно, за предложение. Может быть, в другой ситуации я бы и согласился, но дело в том, что я женат.

Она удивлённо вскинула брови и отшатнулась от меня, затем перевела взгляд на мои руки.

— Но… Но на вас нет кольца! — воскликнула она.

— Я оставил его дома, — ответил я. — В Японии. Здесь постоянно приходиться контактировать с больными. Не хочу пачкать обручальное кольцо. Сами понимаете, только руки приходится отмывать по пять минут после каждого пациента. А тут ещё и с кольцом лишний раз возиться. Оно будет только мешаться.

— Ох… — вздохнула медсестра. — Простите, доктор Кацураги. Я неправильно поняла. Не нужно было мне говорить всё это. Я даже не знаю, как теперь…

— Забудем, — перебил её я. — Ничего страшного. Бывает. Сделаем вид, что этого разговора не было, хорошо? Думаю, вы и сами будете этому рады.

— Да, конечно, — она с облегчением вздохнула. — Давайте так и поступим. Мне правда неловко, что я начала всё это…

— Но я уже ничего не помню, — улыбнулся я. — Никакого разговора не было. Всё забыто. Никаких проблем, Светлана. Об этом никто не узнает. Лучше расскажите, как себя чувствует тот солдат с электротравмой?