"Фантастика 2025-21". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Едва отец Маркас закончил, граф Ланкарти вдруг достал из ножен меч и заговорил:
– Брат пошёл на брата. Поэтому не вправе я кому-то приказывать. В монастыре Сберегающих укрылся новый император Харелт. Клянусь своим мечом, что пока я жив – не оступлюсь, а до последней капли крови буду сражаться за императора Харелта и Святую Церковь! И пусть каждый решит, пойдёт ли он за мной до конца – или останется дома.
Толпа в ответ взревела: «Император Харелт! Смерть отступникам! Смерть Чистым! Вера и Империя» Ислуин, стоявший вместе с домочадцами графа чуть в стороне от крыльца и от толпы, бросил на жену графа восхищённый взгляд. Сам он вряд ли сумел бы провернуть лучше. Тем временем толпа шумела всё сильнее, всё громче раздавались крики не только спешить на помощь, но и вздёрнуть посланца мятежников. Киркхоуп побелел от страха. Граф снова поднял руку, призывая к тишине.
– Не должно нам уподобляться отступникам, нарушая законы мирские и Божьи. Этот
Толпа снова взревела, теперь одобрительно. Графиня бросила на Ислуина обеспокоенный взгляд: муж у неё хороший воин и крепкий хозяин, но в политике не разбирается совершенно, и обещание отпустить дал необдуманно. Если посланник мятежников сообщит, что ополчение встало на сторону императора… Ислуин на это успокаивающе ответил взглядом и сделал резкий жест, будто что-то отрезал или наносил удар. Мол, я все понимаю – и никаких обещаний не давал. Едва барон Киркхоуп покинет замок, то бесследно пропадёт в окружающих лесах.
***
Авангард растянувшейся на несколько километров колонны ополчения добрался до легионов ближе к полудню. День выдался жарким и душным, в прозрачной голубизне ни облачка, деревья и трава ощутимо парили, а на зубах скрипела поднятая тысячами ног, копыт и колёс пыль. Хотелось, едва показался ручей, из которого брали воду, пить не переставая, а потом окунуться в ледяную прохладу с головой, прямо в одежде… Не было времени даже смыть налипшую на лица дорожную грязь. Тан ополчения, два его заместителя и магистр поспешили в штабную палатку, не дожидаясь, пока вся армия прибудет на место, скинув обустройство отрядов на помощников. Ситуация менялась каждый день, и нужно было как можно скорее узнать, что произошло, пока магистр ездил в Ланкарти.
В штабной палатке как раз собрались легаты, патриарх, канцлер, глава Хранящих покой и командиры ополчения нескольких ближних городов, выступивших на стороне императора Харелта. А также магистр Манус, который возглавил членов Магической гильдии, отказавшихся подчиняться распоряжениям архимага Уалана. Взгляд Ислуина невольно зацепился за два лица.
Родерик, ещё бледноватый после ранения, но всё равно участвует. Неожиданно став братом без пяти минут императрицы, он вошёл в высший свет и… растерялся. Пусть даже ни у кого к нему вопросов не возникало, скорее наоборот, в нём многие видели образец для подражания. Пусть даже отчасти стараниями Раттрея. В молодости ушёл в море, сначала сделал карьеру на Бадахосе, потом вернулся и удачно сошёлся с будущим императором, где не стал рассказывать о своих родственниках, а тоже делал карьеру сам при Харелте Хаттане. Участвовавшие в атаке на деревню контрабандистов легионеры эти слухи только подтверждали – и молодой император хороший рубака и удачливый командир, и Родерик при нём человек не последний как в бою, так и в делах. Неудивительно, что ещё до мятежа Родерику предложили вассалитет семьи одного из старших лордов и фактически место правой руки, когда Харелт займёт место главы рода Хаттан. Всё равно Родерик своего взлёта стеснялся, старался везде приносить пользу, вот и сейчас, несмотря на не до конца вылеченную рану, уезжал одновременно с Ислуином в один из городов.
Вторым самым растерянным человеком в палатке был муж леди Мирны. Как она сама признавалась, она выбрала именно его, потому что ему единственному нужна была именно девушка Мирна, а её титул и остальное… «даже у самой идеальной женщины есть мелкие недостатки». Предок капитана полтораста лет назад приехал из Бадахоса по приглашению тогдашнего императора среди прочих корабелов, получил дворянство, и с тех пор все в роду были связаны с морем. Род, славный многочисленными офицерами, корабелами, исследователями и капитанами, но небогатый и не самый влиятельный при дворе. Они и познакомились-то случайно на представлении цирка знаменитого мастера Фера. И уплывал капитан командовать небольшим кораблём в составе эскадры исследователей… А вернулся неожиданно лордом Хаттан и морским министром. Лорд Арденкейпл прямо заявил, что в новом правительстве столь важный пост обязан занимать человек не только надёжный, но и сведущий в корабельном деле, а не очередной политический выдвиженец, за всю свою карьеру море видевший только на картинах. Муж леди Мирны согласился, ибо флот любил и признавал, что менять в Морском министерстве надо много и срочно. Всё равно на совещаниях предпочитал отмалчиваться, отвечая, мол, я морская селёдка, а в делах суши понимаю не очень.
Совещание только-только началось и, приветственно кивнув вошедшим, Раттрей продолжил докладывать обстановку.
– Сперва главная новость. Никогда не думал, что буду аплодировать паранойе прежнего лорда Кингасси, укрепившего свою пригородную резиденцию. Его поместье с большим уроном отбило атаку мятежников, защитники сумели разомкнуть кольцо осады. Вчера вечером от них примчался
гонец. Не знаю, чем воспользовался новый глава клана Кингасси, но он настоящий кудесник. Северные лорды полностью отвергли предложение графа Мурхага. И не просто выразили безоговорочную поддержку императору: через три-четыре недели их армия ударит по Турнейгу с севера.Все удивлённо негромко заголосили. Всего поколение назад на севере подавили мятеж Лилий, бунты случались постоянно… Наверняка Эден Мурхаг посулил за помощь всё вплоть до возможности отделиться – но ему отказали.
Лорд Арденкейпл восхищённо добавил:
– После того как всё закончится, я первый, когда император начнёт формировать новый Канцлерский совет, внесу имя лорда Кингасси на должность вице-канцлера.
Раттрей кивнул и принялся рассказывать дальше.
– Ещё одно хорошее известие из Арнистона привёз мастер Родерик. Тамошние мастера выгребли всё из арсеналов и вычистили свои личные кладовые. Вооружили городское ополчение, а также отряды дворян и наёмников, кто присягнул на верность императору. Выбранный командовать Барабелл Макесик сообщил, что ведёт девять тысяч. С ними идут сохранившие верность центурии Седьмого легиона – это ещё три тысячи. Они будут самое большее через двенадцать дней. А через неделю подойдут оставшиеся полки Тринадцатого и Четырнадцатого легионов.
– Теперь новость хорошая, но сложная. Сержанту Дайви удалось воспользоваться своими знакомствами среди ночных отцов Турнейга. Сберегающие передали, что из ста двадцати, кто ушёл с сержантом, до резиденции Великого магистра добрались девяносто три человека. Этого вместе с инквизиторами достаточно, чтобы удержать монастырь даже в случае штурма. Увы, дальше Орден поторопился. Мессир при всех его достоинствах не понимает в военных делах. Обезопасив императора, Сберегающие впервые выступили открыто, обвинив Чистых братьев в связах с Верящими в ночь.
Раттрей развернул на столе карту центральной Империи и принялся расставлять на ней деревянные кубики с обозначениями.
– Если часть городов на периферии мятежа после выступления Ордена отказала Кенине в поддержке, предпочитая выждать, то вот эти города, – поверх карты легли ещё несколько кубиков, – вместе с расположенными там центуриями Девятого и Десятого резервных легионов поддержали мятеж. Это означает, что Чистые теперь могут вооружить самое малое ещё один полный легион. Первый золотой тоже полностью на стороне Кенины. Но самое плохое, мятежники больше не могут ждать. Отныне с каждым днём стараниями Сберегающих, а также проповедями Церкви и кироса Аластера всё больше колеблющихся будут переходить на нашу сторону, а в захваченных городах начнутся бунты. Немногие согласятся даже за золото поддержать Чистых, если ценой станет душа. Кенина и Чистые надеются, что если они быстро нас раздавят, то страх заткнёт рот всем недовольным, а возможно перетянет на сторону бастарда и северных лордов.
– Сколько всего? – тихо спросил за всех легат Булли.
– Навстречу нам идут семьдесят тысяч. В трёх, самое большее четырёх днях пути.
– А нас вместе с сегодняшним подкреплением меньше тридцати пяти. И дождаться помощи из Арнистона нам не дадут.
Канцлер вдруг решительным движением отодвинул все кубики в сторону и произнёс:
– Зато с нами – Единый.
И словно произнёс один человек, прозвучал ответ:
– За веру и императора!
***
Обе армии сошлись на равнине, с двух сторон огороженной невысокими, густо заросшими карликовым кустарником холмами. Ранним утром решающей битвы кирос Аластер смотрел на пока ещё пустое травяное поле, где через считаные часы, словно тысячерукие и многоглавые чудища встретятся в смертельных объятиях два войска. Куда-то вдаль, скрываясь в белом киселе, уходила дорога, рассекавшая обе линии холмов надвое. Патриарх вдруг подумал, что нити судьбы плетутся путями, непонятыми смертным: сегодня армии сойдутся совсем недалеко от места последнего из сражений эпохи основания Империи. Места, где когда-то в решающей битве нанесли поражение тем, кто открыто отвергал веру в Единого. Словно оживляя хроники, как и на другом поле где-то далеко в прошлом, сегодня струился туман, обтекая каждый камень, каждую былинку и каждое дерево. Ещё молочно-белый, но уже подкрашенный алым.
Туман рассеялся к девяти часам утра, обнажая боевые порядки, выстроившиеся сразу вдоль холмов. Вражеского войска пока не разглядеть, чародеи обеих сторон постарались укрыть своих солдат от чужих глаз. Ворожба не самая сильная, и не простоит даже до первого столкновения – но пока, если посмотреть в дальнюю сторону, вместо блеска стали увидишь лишь серую дымку морока. Зато свои своих могли видеть хорошо, и потому сейчас каждый, от легионера до ополченца смотрел на пространство перед шеренгами передовых полков: там, словно проводя последний смотр, неторопливо ехал патриарх вместе с невестой императора. В вороной броне и белоснежной ризе, на чёрном и белом жеребцах, они смотрелись так, будто Единый выслал два своих отражения – войны и мира – благословить войско на победу. Солдаты, мимо которых шествовала пара, шумно начинали стучать мечами о щиты.