"Фантастика 2025-25". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
На вырастающей из причудливых кристаллов сцене сначала змеёй извивалась певица, роняя свистяще-каркающие звуки песни в стиле «биопротез-рок», потом разорвался СТ-проем, в котором плескались и перетекали из одного в другой чарующие цвета. Хрустальным звоном плыли приятные, отдающиеся в глубине твоего существа, звуки. Исполнялся звукоцветовой алкосинтетик модного на Земле и в поселениях сенсоркомпозитора Клифа Налкинда. Если не отвлекаться от сцены и внимательно слушать музыку, то впадёшь в состояние, похожее на опьянение, но не простое, а с оттенками изящных ощущений и лёгких желаний.
Первое правило — при начале работы, если позволяет время, ознакомься с местом, где предстоит работать. И не столько с географией. Нужно не только прочно запомнить улицы, развязки, просчитать, как в случае обострения обстановки уходить от преследования и проводить спецмероприятия. Важно ощутить дух города, понять,
Начали мы знакомство с вечерним Олимпик-полисом, с ужина в ресторане «Сталагмит» — одном из наиболее дорогих заведений, занимающем почётное место во всех рекламных информпакетах, которыми снабжают гостей сразу по прибытии.
Ресторан на самом деле располагался в пещере, с потолка которой сверкали переливающиеся в разноцветных лучах сталактиты и сталагмиты.
Своё исконное назначение кафе и рестораны потеряли ещё в середине двадцать первого века. Спрашивается, какой смысл идти обедать в ресторан, если кухонный синтезатор соорудит тебе любое блюдо не намного хуже? Конечно, если вам нравится натуральная пища — есть и такие уникумы — то дорога вам туда. Но по вкусу различить «синтетик» и «натураль» трудно, кроме того, питаться мясом живых существ стало просто неприличным. Но рестораны и их меньшие братья бары и различные питейные заведения не умерли. Народ до сих пор стремится туда, чтобы себя показать, на других поглядеть, да растрясти свою кредитную карточку — ведь удовольствие порой очень недешёвое. Некоторые рестораны привлекают изысканными синтетик-блюдами, повара в них — настоящие виртуозы, под стать исполнителям классической музыки, безупречно берут на совершенных пищесинтезаторах сложнейшие аккорды. Кроме того, в ресторанах — известные артисты, сенсорзрелища, притом часто на грани запрещённого. Другие же подобные заведения превратились в откровенные наркопритоны, порой весьма фешенебельные, куда заказан вход полиции, что, естественно, тоже привлекает денежных посетителей определённого толка. Так что в наше время ресторанный бизнес продолжает процветать.
От натуральной пищи я и Шестернев отказались, заказали несколько синтетиков по безумным ценам. Впрочем, с деньгами можно не считаться. ЦКПС и родной МОБС оплатит любой счёт, если, конечно, мы не решим скупить какой-нибудь рудник.
Развалившись в кресле-пузыре, посасывая вино и шоколадный лимонад, я наблюдал за людьми. Публики прибывало все больше. Путеводители утверждали, что порой в «Сталагмит» просто не пробиться.
Разномастный и разношёрстный люд. Бело-чёрно-желтокожие, а то и вообще представители каких-то непонятных рас, образовавшихся в результате дикого смешения кровей. Особенно много было китайцев и японцев. В прошлом веке с началом коммерческих перевозок китайцы организованно и с энтузиазмом двинули осваивать новые инопланетные пространства, так что сегодня треть населения Марса имеет специфический косой разрез глаз.
Собирались здесь люди с деньгами. Шахтёрам или операторам установок «Биореконструкции» здесь делать нечего. Двери «Сталагмита» открыты богатым туристам с Земли, представителям фирм, чиновникам Главной Администрации. Ну и, конечно, преступному люду — этих хорошо одетых, не особо отличающиеся от других посетителей, строго держащихся в рамках приличия джентльменов мой намётанный взор сразу вычленял в любой толпе. Мода в этом году для мужчин вполне пристойная — строгие чёрные и белые смокинги с бабочками. Посетители предпочитали следовать ей. На нас, одетых попроще, смотрели искоса. Зато женская мода выдала очередной кульбит. В ходу был золотоносный дождь — осыпающие обнажённые женские тела золотые струи, порой весьма редкие. А также СТ-платья — проекторы на одежде превращали тела дам то в бесформенные сгустки тьмы и света, то в тела ящериц, мохнатых чудищ, то во что-нибудь совсем шокирующее — тут у кого на что фантазии хватит. Кстати, на Земле мода на СТ-платья сошла полгода назад. Но здесь всё-таки внешние поселения.
Сенсоркомпозиция закончилась. Посетители отреагировали жидкими аплодисментами. Неожиданно по залу прокатился глухой ропот. Пышнотелая дама за соседним столом в редком золотом дожде и с ожерельем из безумно дорогих венерианских опалов презрительно поджала губы и что-то прошептала своему коротышке-кавалеру во фраке. Мрачный китаец, сидевший за столиком с компанией таких же, как и он, головорезов, сжал лежащие на столике кулаки. Парочка землян с интересом смотрела куда-то за мою спину. Я обернулся. За столик, не смотря по сторонам, усаживался высокий сухой человек с выразительными карими глазами. М-мутант — ошибиться невозможно. Я ещё раз убедился, что отношения марселенов и «кротов» далеки от тёплых.
— Ну что, пошли? — спросил я, вынимая из кассового гнезда кредитный брелок, с которого слетела приличная сумма.
— Пошли, —
кивнул Шестернев.— Взглянем на вечерний город.
Мы вышли из ресторана. Слежки за собой не обнаружили. Впрочем, идти следом вовсе не обязательно. То же самое можно сделать с помощью контрольных полицейских блюдец, которыми перекрыт весь город…
Олимпик-полис — крупнейший город внешних поселений. Население его насчитывает около семисот тысяч человек — инженеры, служащие фирм, рабочие трёх крупных предприятий. Да ещё сотня тысяч приезжих — прибывшие на отдых шахтёры и м-мутанты, туристы с Земли.
Уникальное архитектурное и техническое творение поражало воображение. Восемьдесят процентов города скрыто под землёй. Почти сотню лет в грунт вгрызались землекомбайны, прокладывая широкие туннели, выедая полости, которые строители и архитекторы укрепляли сверхпрочными материалами, где техники сооружали мощные системы обеспечения. Сегодня Олимпик-полис раскинулся на многие километры, ушёл на сотни метров под поверхность, вспенился гигантскими стекло-пластовыми куполами.
Искусственные и естественные пещеры заполнялись различными сооружениями и строениями, отражавшими вехи в развитии земной архитектурной мысли. Ретро-волна оставила здесь горбато вздымающиеся узкие улочки приземистых домов с островерхими крышами, карнизами, башенками и с куполом синего земного неба, на самом деле являвшегося умелой СТ-проекцией. Административный центр был выполнен в традициях предельно-функционального и конструктивизма — выполненные из пластика и клёпанного металла коридоры, из чётких прямоугольников и овалов строения — так примерно выглядели изнутри космические корабли середины прошлого века, ничего лишнего, ничего ненужного, все механизмы и коммуникации — напоказ. Давно ходили разговоры, чтобы перестроить все это безобразие, но постепенно административный центр попал в число памятников архитектуры, как образец архитектурного идиотизма. Рабочие и инженеры, а также средний административный персонал проживали в самых обширных районах — огромные пещеры были заполнены шарами, дисками, кубами стандартных жилых модулей, обладавших достаточно высоким уровнем комфорта. Виллы высшего марсианского света раскинулись в обширных пустотах с бурной растительностью, там слыхом не слыхивали о скученности и тесноте, и проход был разрешён только по пропускам. В городе имелось четыре зоны отдыха с озёрами, парками и красным марсианским небом над головой, от которого отделял ошибочно казавшийся ненадёжным металле стеклопластик купола.
— Все равно ощущаешь себя зарытым под землю, — сказал Шестернев, глядя в вечереющее тёмно-синие небо с мчащимися по нему низкими облаками — на самом деле СТ-проекцией.
— Пройдёмся по местам, куда нас предупреждал не ходить полицмейстер? — предложил я.
— Давай.
Вокруг уходили вдаль и ввысь острыми углами, округлялись плавными изгибами сооружения делового центра. Взлетая вверх, тонко пели и переплетались в невероятном узоре серебряные струи фонтанов, метались и складывались в затейливые фигуры блёстки светлячков. Чи — один из лучших архитекторов века — реконструировал двадцать лет назад деловой центр Марса, который до того выглядел примерно так же, как и центр административный. Теперь этот комплекс — признанный архитектурный шедевр нашего времени.
Я подошёл к столбику остановки такси, вставил кредитный брелок.
— Машину.
Через минуту подкатил ярко-зелёный мобиль.
— Южный сектор, — приказал я, усаживаясь на сиденье. — Колумбия-стрит.
— Прямого пути гражданскому транспорту нет, — проинформировал компьютер. — Воспользуйтесь игольником.
Вагон игольника — пневмопоезда, двигающегося в результате разницы давления воздуха, был грязен и изуродован. По сиденьям прошлись лезвия ножей, притом их хозяевам пришлось постараться, чтобы пропороть прочный пластик. На стенах были изображены неприличные картинки, выведены несколько похабных слов и иероглифов, а также шла ярко-красная люминонадпись по-английски «Птичий пух». Похоже, линия игольника считалась пропащей, городские службы давно плюнули на неё и не делали ничего, чтобы привести вагоны в божеское состояние. На сиденьях, положив ноги на спинки, скучали двое негритянских подростков в СТ-ботинках, изображавших раздвоенные копыта — писк моды у шпаны. На груди одного сияла надпись «Наш бог — Боль». На полу сидел и пускал изо рта пузыри огромный толстый китаец, явно наглотавшийся каких-то наркотиков. С лёгким шипением поезд плавно затормозил, дверь распахнулась.
— Воздухоконцентраторный пункт, — сообщил голос компьютера.
Двое негров встали. Один, выходя из вагона, нагнулся, вытащил из кармана китайца коробочку, показал её своему приятелю. Оба белозубо заржали.
— Скунс, — крикнул мне негр, показал язык и уселся на быстро скользящий в туманную дымку эскалатор
— Марсианская обезьяна, — констатировал Шестернев.
— По-моему, они только что стянули коробочку птичьего пуха.
— На вечер кайф обеспечен. Крысы. Они везде одинаковы.