"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21

Не углубляясь в детали, Тайный Совет единогласно постановил: королева Катарина должна быть перевезена в Атрэ-Сорорес как можно скорее. Суд был назначен на 20 Осенних Ветров.

Оставалось самое незначительное: определить наказание для любовников королевы. Поскольку двое из трёх обвиняемых были уже мертвы и никак не могли быть подвергнуты смертной казни, Тайный Совет рекомендовал королю ограничиться знаками немилости в отношении семей. Графу Рокслею приказали ехать в Торку вместе со своим оруженосцем герцогом Приддом, а старому графу Луи Феншо-Тримейну – вернуться в свои имения. Последняя мера превращала взаложники самого младшего, пятого сына графа, Виктора, который должен был через месяц поступить в Лаик. По этому случаю епископу Риссанскому разрешили сопровождать брата, чтобы сразу после отправиться в свою епархию Ла Риссан.

— Кроме того, ваше величество, — пропищал сенескаль Миоссан своим тонким голосом, — умоляю вас как можно скорее собрать Большой Совет, дабы определить опекунов для благородных герцога Окделла, его сестёр, юного графа Васспарда и его братьев.

— Мы соберём Большой Совет ещё до нашего отъезда в Атрэ-Сорорес, — постановил король, вставая.

Сильвестр исподволь добился от короля позволения навестить герцога Алву: «дабы принести его светлости духовное утешение». Пропустив день – второго числа решение Тайного Совета о суде в Атрэ-Сорорес было объявлено в столице – кардинал в скромном экипаже прибыл в Багерлее.

Он застал Алву крепко спящим: герцогу недавно доставили тонкое постельное бельё, и после краткого знакомства с казематом он, вероятно, решил в полной мере насладиться комфортом.

— Не думал, что вы способны спать в середине дня, — заметил кардинал, пока тюремщики с грохотом придвигали к столу тяжёлое тюремное кресло.

— Что поделать! — ответил бесцеремонно разбуженный Ворон. — Прогулок меня лишили, а обед закончился час тому назад. В тюрьме я предпочитаю вести правильный образ жизни. Каковы последние новости, ваше высокопреосвященство?

— А вам не говорят? — спросил Сильвестр, усаживаясь.

Вопрос был риторическим: кардинал отлично знал, что Алву держат в неведении по его приказу.

— Нет. Недавно меня весьма невежливо отправили в каземат, прервав любопытнейшую партию в шахматы, которую я имел с господином Шарнье. А утром следующего дня без всяких объяснений перевели сюда. Вот и всё, что я знаю. Я, конечно, потребовал к себе коменданта, но то был глас вопиющего в пустыне, ваше высокопреосвященство… Так что происходит в столице? Господин вице-кансильер убедил короля, что оскорбление его особы равно преступлению?

Кардинал хмыкнул.

— Нет. Но вас едва не обвинили в государственной измене из-за ваших шашней с королевой, сын мой.

— Вот как? — небрежно отозвался Алва и потянулся за халатом. — Что же, судя по тому, что в каземате я не задержался, положение дел изменилось к лучшему.

— О да. Я напомнил его величеству, что вы полноправный суверен Кэналлоа и связаны с Талигом только союзным договором. А нам не нужен сейчас раскол в государстве и война на южных границах из-за похождений одного ветреного соберано, — колко вставил Сильвестр. — Кроме того, Генеральный прокурор Орильян не станет поддерживать обвинения против вас.

— Как хорошо иметь своего Генерального прокурора! — сказал Рокэ, со вкусом потягиваясь. — Когда выйду из Багерлее, непременно пошлю ему трюфелей в подарок.

— А меня вы не хотите поблагодарить? — с ехидцей поинтересовался Сильвестр.

— Нет. Моё положение – это ваша вина, ваше высокопреосвященство.

— Моя? Моя вина? — поразился Сильвестр.

— Разумеется. Разве это не вы затеяли бракоразводные интриги против бедняги Фердинанда? Сами виноваты.

— Если бы вы выполнили наш уговор, то сейчас сидели бы в Урготе! — в сердцах бросил кардинал.

— Но я сижу не в Урготе, а в Багерлее, ваше высокопреосвященство, — возразил Алва, вставая с постели.

— Скажите за это спасибо вашему оруженосцу!

Алва на секунду застрял в рукаве халата.

— Моему оруженосцу? При чём здесь он?

— О, спешу вам сообщить: он приехал в Олларию на следующий же день после вашего заключения, — с удовольствием произнёс кардинал, внимательно наблюдая за реакцией Рокэ. — И, должен признаться, сразу бросился вам на выручку, едва узнал, что его монсеньор в тюрьме. Он упросил меня выхлопотать для него аудиенцию у его величества, чтобы просить короля позволить ему разделить ваше заточение. Какая трогательная и великодушная преданность, не правда ли?

— Юноша всегда был излишне впечатлителен, — пробормотал Алва, придвигая второе кресло, чтобы сесть напротив кардинала.

— Чрезвычайно, — согласился Сильвестр, — поскольку во время аудиенции он донёс до сведения короля, что святая мученица Катарина совершенно определённо является вашей любовницей, а заодно и матерью ваших детей, которых король по недоразумению считал своими. Воистину чувствительный юноша! Сцена с вашим участием, которую он лицезрел в будуаре её величества, произвела на него неизгладимое впечатление.

— Надеюсь, её величество довольна, — произнёс Алва, широко зевая. — Именно такого эффекта она и добивалась. А чего вы хотите от меня?

— Помилуйте, Рокэ, чего я могу от вас хотеть? Вы ясно дали мне понять, что не намерены соблюдать моих условий и даже не желаете поблагодарить меня за быстрое избавление от каземата, который вам обеспечил ваш бесценный Окделл. Он, конечно, теперь в отчаянии и готов заключить сделку даже со мной ради спасения вас из узилища. Но проклятые кэналлийцы злы на него как стая закатных кошек. Впрочем, их трудно за это осуждать: слышали бы вы, какая молва ходит по городу! Надеюсь, они не раздерут вашего бывшего оруженосца на части.

Алва лениво приподнял левую бровь:

— Бывшего?

— Да, король освободил его от присяги верности… Как вы понимаете, это означает, что герцогу Окделлу следует назначить нового опекуна. А после его рассказа о ваших похождениях король не склонен доверять вашим обвинениям в адрес нашего уважаемого тессория.

— Не думаю, ваше высокопреосвященство, — заметил Алва, иронически кривя уголки губ, — что вы склонны подарить Манрикам Надор.

— Разумеется нет, — спокойно отозвался Сильвестр, — но вот сам герцог Окделл – другое дело. Я согласен подарить его кому угодно. Не знаю, что такого важного вы в нём усматриваете, но по мне этот Повелитель Глупости сделает всем большое одолжение, если оступится на своих скалах и свернёт себе шею. Конечно, после его чудесного воскресения это будет весьма обидно: нельзя же так пренебрегать милостью Создателя. Только боюсь, что её некому оценить! А как вы думаете, сын мой: жизнь вашего оруженосца чего-нибудь да стоит?

— Вы предлагаете мне, — спросил Алва, в упор глядя на кардинала, — выбирать между его жизнью и жизнью королевы?

— Нет, — Сильвестр покачал головой. — Я не предлагаю вам выбрать. Третьего дня королева была осуждена Тайным Советом на казнь за государственную измену.

— Женщин в Талиге не казнят, — возразил Алва.

— Я тоже так полагал, — подхватил кардинал, — но наш новый супрем – очень образованный человек. Поэтому я готов пойти вам навстречу и защитить вашего бывшего оруженосца, если он вам дорог. Но речь идёт о нём и только о нём.