"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32

Таттэ, присоединившийся к своим людям, медленно навёл дайкю на самурая в прекрасном мару-до. Но этот доспех не спасёт его от стрелы с бронебойным наконечником янаги-ба, напоминающим по форме ивовый лист, со ста шагов. Асигару всё же не выдержали и бросились бежать по-настоящему, но это не помешает Таттэ и его лучникам расстрелять Сёго практически в упор, когда его воины будут выезжать с моста.

Таттэ уже готовился скомандовать «Удэ!», но так и не скомандовал, потому что…

— Удэ!!! — выкрикнул я, опуская саблю.

… пуля раздробила висок командира лучников. Но она не была единственной. Лучники падали один за другим, оставшиеся в живых закрутили головами, не понимая что стряслось. Тут в их ряды ворвались бегущие асигару, внося ещё больший хаос, а уж когда налетели конники Сёго начался настоящий кошмар.

— Проклятье! — прорычал Кобунго, сжимая кулаки и зубы до скрипа. — Проклятье!

— Командир, — упал на колено один из десятников, — на левом фланге — стрелки.

Кобунго в ярости швырнул оземь свой гумбай-утива [375] .

— Разворачивай людей! — рявкнул он. — Мы прикончим их.

— Но наши лучники, — удивился самурай. — Мы не поможем им?

— Выполнять! — взревел горным медведем Кобунго. Им уже овладела ярость и поделать с собой он ничего не мог.

Самурай кинулся к остальным, а Кобунго вскочил на коня.

— Что он творит? — не понял я действий вражеского командира. — Это же самоубийство.

375

Гумбай-утива — жёсткий нескладной веер, используемый высшими военными чинами для сигнализации на поле боя.

— И что теперь делать нам? — поинтересовался Сино. — От всех сил Кобунго лес нас не укроет.

— Это уже не важно, — усмехнулся я. — Кобунго оказался между молотом и наковальней, вот только нам надо дождаться молота. А пока бежим к лесу, как прежде. Передай по рядам, чтобы через пятьсот шагов строились снова в четыре шеренги и были готовы к манёвру «оборот — залп».

Сино кивнул и передал мой приказ дальше по цепочке.

Кобунго единственный из всех самураев ехал верхом, ловко подстраивая рысь своего коня под бег воинов. Он едва сдерживал порыв дать жеребцу шпоры, ворваться в ряды убегающих стрелков, отомстить за смерть Таттэ и его лучников, но полководческое чутьё и талант брали верх, не давая ему сделать этого. От этого гнев лишь сильней вскипал в крови генерала из клана Язаки, отчаянно ища выхода и находя его лишь в диких выкриках и раскручивании над головой катаны, хоть это и не пристало самураю древнего рода.

И вот проклятые стрелки уже близко, Кобунго уже занёс катану над головой одного из них, предвкушая как клинок её разрубит паршивого асигару, взявшего в руки вместо копья, положенного ему на войне всеми богами, винтовку.

— Удэ!!! — услышал Кобунго команду и асигару, который бежал уже практически под ногами его коня, развернулся на месте и вскинул свою тэппо [376] .

Первый же залп снёс почти половину самураев, многие из них остались валяться на земле в лужах собственной крови, но были и те, кто тут же вскакивал на ноги, хватал обронённые нодати и бросался на нас снова. Этих мы отправили в Подземный мир вторым залпом. И хотя Кобунго пал, Кай застрелил его практически в упор, рискуя жизнью, боевой дух его самураев нисколько не упал, скорее наоборот, теперь они стремились отомстить за своего командира.

376

Тэппо — такамацкое (японское) название винтовки.

— Бегом! — крикнул я, всаживая пулю из второго пистоля в лицо самого резвого из вражеских самураев. — К лесу!

— Разворачивай коней! — крикнул Сёго, дёргая удила коня. — Стройся клином! Ударим в спину врагу, раз он её подставил!

С лучниками кавалеристы Сёго покончили быстро, асигару же и вовсе бесславно разбежались, не оказав никакого сопротивления. Кобунго совершил чудовищную ошибку, погнавшись за удирающими стрелками Кэндзи и подставив тылы коннице Сёго. Теперь его судьба решалась за считанные минуты, которые понадобятся кавалерии патриотов, чтобы догнать их.

И никто в пылу заполошной кавалерийской атаки не заметил, что командир сник в седле, сгорбился и едва не ронял катану, руки его болтались как у марионетки с оборванными ниточками. Хоть ни одна стрела или копьё не пробили мару-до Иидзимы Сёго, из-под мэмпо на грудь его текла кровь.

Я присел на ствол поваленного дерева и провёл окровавленным клинком тати по и без того грязной штанине. Не смотря на то, что конница Сёго ударила-таки в тыл преследовавшим нас самураям, нам пришлось вступить с ними в бой. Но и тут мои люди проявили себя с лучшей стороны, они стойко встретили врага на опушке леса и сдерживали до подхода (а если судить по скорости передвижения, то подлёта) конников Сёго. Спрятав в ножны тати, я отправился искать самого Иидзиму, бравый конник так и остался сидеть в седле, правда как-то весь поник, сгорбился.

— Эй, Сёго! — окрикнул я его. — Чего сгорбился? Мы, как-никак, одержали победу!

Сёго никак не прореагировал на мои слова. Это начало меня настораживать.

— Сёго. — Я толкнул поникшего командира в плечо и он к моему недоумению свалился на землю, как какой-то мешок с зерном.

Я тут же опустился перед ним на колени, сорвал с лица мэмпо. Пальцы окрасились кровью. Но ведь его мару-до и судзи-кабуто целы, ни единой царапины, будь оно всё трижды проклято! Значит, взяла верх болезнь. Не самая лучшая смерть для такого воина, каким был Сёго. Для очистки совести я прижал пальцы к шее командира, но как и ожидал артерия под ними не пульсировала. Я закрыл ему глаза.

— Я отправляюсь в Химэндзи, — сказал я Сино, — надо привезти тело Сёго домой и отдать семье. Это обязанность ложится на мои плечи. Я должен оставить кого-то командовать стрелками.

— Только не меня, — покачал головой юноша. — Я совершил сегодня слишком много неправедных дел, мне надо обдумать их как следует. Я уйду в горы и буду жить отшельником, быть может, тогда мне простится смерть ямабуси.

— Не дури, парень! — хлопнул его по плечу более простой по складу ума Кай. — Они были нашими врагами и приняли смерть, так и должно быть! Они были «горными воинами» и убивали…

— Оставь, — покачал головой я, видя что молодого человека не переубедить. — Значит, ты станешь командиром стрелков. Ступай теперь к своим людям, подбирай себе десятников. Десяток Хэйсиро отправится со мной в Химэндзи, передай ему чтобы готовил людей.

Кай кивнул и ушёл. Сино же покинул меня ещё раньше — ему тоже надо было улаживать дела в своём десятке, который он решил оставить навсегда.

Забегая вперёд скажу, несколько лет спустя я проезжал окрестности того самого поля, где мы дрались с Кобунго, и от местных крестьян услышал о «святом человеке», живущем в недальних горах. К нему приходили за советом и он никому никогда не отказывал, всем помогал и слово его, казалось, исцеляло души пришедших к нему. А ещё он на спор бил из тэппо белку в глаз. Я порадовался, что моя выучка осталась при нём и не изменила через столько лет.

Глава 9

Третий отряд Синсэнгуми преследовал группу бунтовщиков, на которых навёл один из шпионов. Сёдэн приказал окружить их дом и если бы те к прибытию Волков Мибу уже не выходили оттуда, никому не удалось бы сбежать. Теперь пришлось бегать за ними по улицам, рискуя нарваться на отряд «патриотов» побольше. Нет, Сёдэн не боялся драки, но и людей в нынешние времена терять не хотел. Слишком горячие времена.

Из какого-то тёмного переулка наперерез отряду Синсэнгуми вышел человек. Юноша с огненно-рыжими (казалось, что они светятся во тьме) волосами и характерным крестообразным шрамом на лице. О нём уже давно складывали легенды и вспоминали его лишь шёпотом. Никто из верных сёгунату не видел его и смог после этого рассказать — живых не оставалось, однако слухи ползли. Отряд замер на мгновение, ошеломлённый появлением столь известного врага. Первым вперёд выступил, конечно же, Икухара Исао — самый молодой самурай обучился в Тамия рю, основой философии которой было «вступи в бой с любым противником, что встретится тебе на пути», то что этот противник сам Самурай-с-крестом нисколько не смущало мальчишку.