"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32

Бывший гвардии капитан Альтамовский Виктор Георгиевич, зло скрипнул зубами, запульсировала жаром щека, заставив в жуткой гримасе боли исказиться черты лица. Кончик ножа проскрипел по фарфору тарелки.

Не-на-ви-жу!

— Георгиевич, тебе самогон налить или все же чай будешь?

— Самогон!

Худощавый человек, со словно выцветшими серыми глазами, выглянул на голос из столовой:

— Болит, Георгиевич?

— Болит, Антон Веньяминович, болит, клеймо дьявольское! Сил нет!

— Ничего, терпите. Недолго осталось. Снимем сливки и уйдем.

— А как же тогда наказ Борис Викторовича? Он ведь не выполнен!

— Кого? Этого толи господина, толи товарища Савинкова? Забудьте, Георгий Павлович об этой ерунде. Собираем оставшиеся деньги и уходим. На этом в Москве у нас все заканчивается.

— Да разве заканчиваются, Антон Веньяминович? — Альтамовский недоуменно заломил бровь, что вместе с перекошенным от боли ртом придало его лицу жуткое выражение — Я о нашей борьбе с красными и ее продолжении в прежних масштабах и не поминаю — сильны стали сволочи, но вот только как же ваша неожиданная пассия во складу на Извозьничьем? Ведь вы потратили почти полторы недели на слежку за ней, рисковали сами, нашими людьми, нашим делом, наконец, и вдруг «дела закончены»! Так не пойдет, Антон Веньяминович! Знайте, терпение мое не бесконечно, и я требую от вас объяснений, милостивый государь! Я, как руководитель нашей ячейки, должен знать, на что и куда были затрачены наши силы и средства! Тем более за этой девушкой следит ОГПУ! И еще прапорщик Филимонов ранен в грудь после ваших ночных прогулок! Это просто какой-то нонсен перикулюм в нашем положении!

— Мешаете английский с латынью, Георгич? Лавры итридуктора покою не дают?

— Не уходите от ответа, барон! Я жду!

— Ждете? Что же, будь по-вашему. Давайте поговорим, Виктор Георгиевич. Откровенно. Только вот… — Антон Веньяминович фон Стац взвел курок револьвера — браунинг свой на стол выложите, будьте добры. Пожалуйста, медленно, а то понимаете, друг мой, нервы нынче у всех ни к черту.

Альтамовский, ненавидяще глядя на Стаца выложил пистолет на стол, криво усмехнулся:

— Вот так значит, господин подполковник. Выходит, решили сдать меня красным, прощение выпросить? Почему вдруг сейчас?

— Не говорите глупостей, Виктор Георгиевич — Стац подвинул к себе оружие собеседника, мгновенным движением опустил в карман брюк — И велдог, будьте добры, Виктор Георгиевич. Хорошо — маленький револьвер исчез так же быстро, как и браунинг — Мне от этих плебеев, Георгич, прощение ни к чему. Господь сам разберётся, кого простить, без посредников. Тем более таких. Я вас, о чем спросить хочу — не было ли у вас мыслей и желания бросить всю эту нелепицу, коей мы с вами занимаемся, и начать жить для себя? Не было? А у меня вот недавно появились и желание возникло. Сильное желание, смею вам признаться.

— И как вы это мыслите, барон? — Альтамовский еще больше перекосил лицо, буквально выплюнув последнее слово — В Париж или в Лондон с нашими финансами ехать смысла нет, нищие мы с вами. Никак не хватит на ваше любимое шато и сигары. А чистить обувь на авеню Фош я не обученс-с, не преподавали нам подобного в академии. Или вы предлагаете на моторе «джонов буллей» возить? Увольте! Да и честь российского офицера для меня, в отличие от вас все еще что-то значит! Господь всемогущий! Жить для себя в то время, когда наша отчизна стонет под кровавым гнетом большевиков и лучшие люди самоотверженно кладут свои жизни на алтарь борьбы! Как только такое вы могли мне предложить!? Вы же офицер! Нет, вы не офицер, а низкий человек, барон! Вы, бывший жандарм и надо же — предатель нашего дела! Кто мог подумать! Боже мой, как я раньше не разглядел в вас эту гнусность! Да я никогда не соглашусь на ваше мерзкое предложение! Немедленно верните мне пистолет — я застрелю вас!

Лицо Альтамовского заалело пятнами, багровые ленты по дорожкам вен поползли вниз по шее. Молчащий во время монолога Альтамовского Стац, опрокинул в рот наполненный мутной жидкостью стакан, ловко выцепил вилкой кусок мяса из тарелки, зажевал, шумно двигая челюстями. Дождался, когда у Альтамовского закончится дыхание, негромко стукнул по столу рукоятью револьвера. Звякнули тарелки, Альтамовский замолчал. Стац подался вперед, небрежно сдвинув графин в сторону, жарко выдохнул, обдав Альтамовского густой смесью запахов табака и перегара:

— Хватит нести чушь, господин штабс-капитан! Я не институтка и не безусый юнкер. Мне эти ваши вспыреные фразы еще в первую мировую изжогу приобрести помогли. Алтарь Отечества, самопожертвование… Вы правильно заметили — я жандарм, хоть и бывший, но сотрудник Московского КРО (контрразведывательное отделение) при ГУ ГШ (главное управление генерального штаба) и в ЦВРБ имел честь работать. С самими Батюшиным и Ерандаковым! Нагляделся я на таких говорунов, да и вам подобных… тараканов. Все вы красные бантики на лацканы цепляли, митинговали, уроды, с солдатиками лобзались. На фонари лезли! Вещали оттуда во все горло муть французскую. Либерте, эгалите, фратирнете! Вешать вас там надо было тут же. Свободы вам и равенства восхотелось. Получили, что желали. Равенство у стенки. И свободу сдохнуть как собака. Опомнились, за оружие схватились, да ума все не прибавилось. Всяк себя спасителем отечества объявлял, другого понося. Верховных правителей развелось, плюнуть некуда. В тылу же тем временем отсиживались офицеры генштаба, генералы, да полковники на теплых должностях, стрелочки на картах рисовали. А в окопах замордованный Ванька и вольноопределяющиеся да прапорщики погибали на красных штыках за царя-батюшку. Вот и просрали все. И честь свою и Россию. Поэтому помолчите! — Стац вперил горящий ненавистью взгляд в лицо Альтамовского — и послушайте меня! Вы человек храбрый и честный, люди вам верят, пойдут за вами, поэтому вы мне нужны, но если…

Стац нацедил еще самогона, выпил, закашлялся, сглотнул тягучую слюну:

— Вот же дерьмо! Так вот, Георгич, если что — рука моя не дрогнет, ты меня знаешь. Будешь слушать-то?

Голос Стаца стал тягучим, медленным, словно сочащийся по стенке прозрачной колбы змеиный яд, видел Альтамовский подобное ранее в Берлинском серпентарии, а взгляд стал стеклянным.

«Да он же абсолютно пьян!».

Альтамовский ощутил холодный сквознячок испуга и, не решаясь более испытывать терпение Стаца, согласно наклонил голову.

— Ага, Георгич, интересно тебе стало. Заинтриговало, что же такого этакого поведает тебе Стац? Хорошо, слушай, только прости — начну я издалека. Слышал о такой вещи как «Роза Матильды»? Не слышал? Ну и правильно, где тебе… Вы гвардейцы, в дерьмо без перчаток не лазали… И в перчатках тоже. В масонство играли, с ними же и заигрывали, с каменщиками гребаными… Не знали вы или знать не хотели, с кем… Ик! Дружбу водите. Кхе… — Стац переложил револьвер в левую руку, расстегнул ворот рубахи — Так вот, мы тогда их магистра, ну питерской ложи, на одном деле прихватили, каторга там лет на десять ему светила. Грязное дело было, не наше, полиции, но мы первыми были, так вот и сняли сливки. А этот, «мастеровой», как петь начал, то и остановиться не мог, свободу купить пытался… Купил, кстати, из твоих он, тоже гвардее-ец.

Стац покосился на Альтамовского, задержал взгляд на его окаменевшем лице, перевел взгляд на револьвер, потом на стакан с самогоном. Альтамовский незаметно облегченно выдохнул. Пугал его такой Стац, иррационально пугал. Вроде бы и несколько лет вместе и под пулями бывали и спину друг другу прикрывали, а вот сейчас… Чужой напротив сидит, незнакомый. С глазами убийцы. Не равнодушно-расчётливыми, а пустыми, погасшими, как угли, холодными. Ждущими. Жаждущими. Крови. Альтамовский передернул внезапно озябшими плечами.

— А у меня там хороший знакомый старшим чиновником для поручений тогда служил, он дело его дальше повел, в охранке московской. По их профилю было там кое-что. Ну и открыл ему «каменщик» свою душу. Через пару дней, вечером, приятель меня к Лопашову пригласил, да там и рассказал об этой розе… Матильдовой. Как бы в шутку.

Стац вздохнул, почесал лоб стволом револьвера:

— Не поверил я ему вначале, да и не убеждал он меня, и слишком все это было… — барон покрутил в воздухе вновь наполненным стаканом — Легендарно, мифически. Сказки, подумал я тогда, бредни масонские. Они любят туману напустить. Но до этого уже мелькало подобное, встречалось в бумагах. Я и вспомнил. Кровавый след за этой «Розой» тянется аж с темноты времен. Ну и проверил я эту информацию, так и эдак. Потом съездил кой-куда да кой к кому. Даже за границу за свой счет мотался пару раз. В пыльных архивах сидел, в закрытых отделах. Почти год бумажной пылью дышал, и кое-что там нашел, подтверждающее слова этого масона.