"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32
Шрифт:
Альтамовский изумленно увидел, как неожиданно каменеет лицо Стаца, а глаза становятся трезвыми, избавляясь от мутной пьяной дымки.
— Вот тогда и поверил, что есть в этом мифе реальная основа. Существует эта «Роза Матильды» на самом деле. Лежит, ждет, когда за ней придут. Не думай, не Чаша Грааля или меч, какой там, а гораздо более серьезная штука. И знаешь, Георгич, испугался я. Не для людей обычных такие, гм, «розы». Накручено там, наверчено, но в мусоре всяких ритуалов да легенд, зерно есть. Бесценное, алмазное. Богом клянусь.
Стац замолчал, пустым взглядом уставившись Альтамовскому куда-то в район переносицы. Выждав несколько секунд, Альтамовский кашлянул, прочищая горло, равнодушно поинтересовался:
— И что именно прорастёт из этого зерна, как вы говорите, бесценного и алмазного, господин барон?
—
Стац ожидающе наклонил голову набок, к плечу. Потерся лицом о сукно френча, подставил под небритую щеку ладонь.
— С тобой, Антон Веньяминович. Не убедил ты меня, но особенного выбора, как я понимаю, у меня нет?
— Правильно, Георгич, понимаешь. Ну, за сим обнимемся, Георгич!
Стац выбрался из-за стола, пьяно покачнувшись, направился к Альтамовскому, забыв на столе свой револьвер. Виктор Георгиевич мгновенно выбросил вперед руку, ухватил приятную тяжесть смертоносного металла. Черная пустота ствола уставилась в лицо барону.
— Вы подлец, барон фон Стац! И мой долг… — изменившееся выражение лица Стаца подсказало Альтамовскому, что медлить не стоит и палец нажал на курок. Боек сухо щелкнул. И еще, и еще раз.
— Дурак ты, Георгич. Наивное дитя. Как жил дураком в своем мирке чести и совести, так им и остался.
Стац медленно вывел из-за спины руку. Блеснуло холодной сталью, и свет тут же отпрянул, словно боялся порезаться о кромку лезвия.
— Тогда… Зачем все? Зачем этот спектакль, барон?
— А выговориться мне захотелось. Знаешь, Георгич, притчу о тростнике?
Альтамовский обреченно наклонил голову. Мысли о сопротивлении даже не возникало. В квартире они одни, а против барона ему не выстоять без оружия, видел он Стаца в деле, шансов нет. Но все-таки спросить напоследок надо. Иначе как-то глупо получается, не как в притче.
— Стац, ответьте — а что же вы все таки нашли? Что такого необычайного в этой «Розе»?
— Бессмертие я там нашел, Георгич — Стац приблизился вплотную к Альтамовскому, притянул к себе рукой, громко продекламировал, жарко дыша в лицо:
— «Бессмертие дарует Роза. Но обладать им не любому. Лишь тот, кто крови мертвеца испьет, в которой пламя розы гаснет и выдержит свое перерожденье, достоин век свой удлинить. Другим же — смерть!».
Внизу живота Альтамовского вдруг стало нестерпимо жарко, океан боли и огня ворвался во внутрь, слизывая жадным языком остатки дыхания.
Последнее, что увидел Альтамовский, был абсолютно трезвый и сожалеющий взгляд Стаца. Возникла и пропала последняя мысль: «Жалеет то он о чем?». И почему-то вся жизнь перед глазами не промелькнула и светлый тоннель не показался. Ни облаков, ни Врат. Просто темнота и все.
На первый день никто не пришел. И на второй тоже. Самуил Ионович, наверное, поминает Яхве и ласково гладит себя по лысой голове, хвалит, что договорился со мной о выплатах на конец месяца. А я не пришел. И выплаты переносятся на следующий месяц. А ведь говорится в Торе «платить лучше завтра, ибо завтра иногда и не наступает». Или там так не говориться? Впрочем, мне нет разницы — говориться там или не говориться. Мне плевать и на Самуила Ионовича, и на выплаты. Мне скучно и у меня грязная голова. Здесь очень много пыли, на нашем складе. Невероятно много. Она всюду. В углах, на полу, на широких спинах потолочных балок. На сосудах, на огромных емкостях, неуклюжих газолиновых двигателях и медных трубках. И еще у меня на голове. Тонны мерзкой, гадкой пыли.
С раздражение потер друг о друга недавно вымытые ладони, стараясь «накатать» налипшую грязь. Неужели чистые? И правда, чистые. После долгого лазанья по углам, стенам, стеллажам и установки «сюрпризов» для нежданных гостей, пусть и вымытый до скрипа, я все еще чувствовал себя грязным. А вот Ли хорошо. Сидит себе в глубокой тени истуканом и не тревожит его, не волнует, что рукав куртки в пыли, а на штанине пятно от жира. Пистолет чистит. Звякает частями механизма, масленкой булькает-брякает. Нашел себе занятие.
Я выдохнул несколько раз, глубоко набирая и медленно выпуская воздух. Высокая грудь шевельнулась, поднялась и опустилась, туго натягивая шерсть свитера. Ли покосился в мою сторону, умудрившись не повернуть головы и не шевельнутся. Козел. Мог бы как-то свое внимание проявить. Подышать там громко или еще что.
Так,
хватит стервозить, бери себя в руки.— Ли, сделай еще чаю. Пожалуйста.
Ага, в седьмой раз. Верблюды на водопое умирают от зависти
— Хорошо, госпожа.
Нет, не хорошо. Плохо. Я нервничаю, психую. Это не ожидание. Это предчувствие. Муторное, тревожное. Сегодня все решится. Что решится, с кем решится, не знаю. Но решится. Чертовски жаль. Жалко всего, что мы натащили на склад, жаль затраченных средств, сил, времени. Все придется бросить без малейшего сомнения. А ведь какая шикарная идея была! Грандиозная, феерическая. И простая, как все гениальное. Икра на продажу. Икра всем и никто не уйдет обиженным. Любой ресторатор, любой трактирщик. Спасибо дедушке Ленину за счастливые мгновения НЭПа. Ха-ха. Покупайте икру, господа, покупайте. Черную и красную, по вкусу совершенно не отличимую от настоящей и стоящей копейки. Ведь вашим клиентам после пары графинчиков уже и не отличить будет продукт, а прибыль всем нужна. Да и неповерят клиенты ваши, что икру можно подделать, нет тут еще таких извращенцев и поругателей святого. Подделывать икру?1 Уму не постижимо!
Да, а вы вот почему про икру не верите? Условий нет и технологий в это время? Почему же? Я ведь здесь, значит, все есть. И разве не ели сами ни разу эту подделку? Ели, ели, не врите и носами не крутите. И желатиновую и куриную. Куриная лучше, кто спорит, но у меня была только желатиновая. Вкус похуже, качество пониже, но куриные, в отличие от человеческих, нынче чудовищно дороги. Извели куриц, ироды. А вот дешевый черный чай, молоко и растительное масло, даже самое лучшее, легко доступны. При наличии средств, разумеется. И храниться может замороженным, данный, гм, продукт питания, от пятнадцати до двадцати суток. А сама установка изготовления икры состоит лишь из термостата и гранулятора. Ну и нержавейки немного, да клапанов. Потом там еще подсоединяется компрессор или баллон с углекислотой и отсутствующий у нас электродвигатель. У меня на его замену есть газолиновый. Гремящий и воняющий. Еще он работает на холодильник, огромного размера и мерзкого синюшного цвета. Холодильник немецкий, «Grienold», на аммиаке. Трясется и гудит угроза экологии, но морозит исправно. Где я его взял — умолчу, иначе только о нем и придется рассказывать — история долгая, нудная и с интригой. Сейчас этот мастодонт отключен. Шум нам совершенно не нужен и в складе стоит почти гнетущая тишина, капает только в стороне, но этот звук мы уже не замечаем — привыкли. В этой тишине мирно спят пара обрезов охотничьих ружей в углах, зажатые в тиски и прикрытые сверху тряпками «астры» и еще одна штука, что не нравится даже мне самому. Последний шанс. Доводить до него глупо, но гнилой червячок беды мне нашептал, что без этого не обойтись. Сделали. Посмотрели, подумали и переделали. А то как-то ненадежно получилось. Верный «люггер» притулился рядом с правой ладонью, недобро косясь пустотой дула на пистолет-пулемет, что остался у нас после питерской эпопеи. Ревнует, мой мальчик. Оставшиеся от изготовления «штуки» гранаты я отдал Ли, тяжелые заразы, все-таки. Мы в полной боевой готовности, мы порвем любое количество незваных гостей или уйдем, я в этом совершенно уверен, но пальцы почему-то испуганно дрожат.
— Чай, госпожа.
— Спасибо, Ли.
Чай горячий, крепкий, обжигает губы и небо, но внутри меня по-прежнему холодно. И постоянное ощущение нечистоты, грязи. Или предчувствие?
Ли неожиданно встрепенулся. Гости пришли? Пришли.
Я спросил одними губами:
— Сколько?
В ответ — четыре, затем пять растопыренных пальцев. Нормально, можно обойтись без грохочущих обрезов. Пистолетные выстрелы тоже не тихие, но где сейчас не стреляют? А склад у нас на самой окраине, патрули по ночам тут не ходят, можно и не вернуться из патруля, может быть и обойдется наша встреча без ненужной массовки.
Я переместился в тень, укрылся за двигателем. Станина мощная, цилиндры чугунные, хрен прострелишь даже из винтовки. Видно, правда, только левую сторону, но правую полностью контролирует Ли. Окна на складе только под потолком, узкие, и я сильно сомневаюсь, что среди ночных гостей есть ниндзя с альпинисткой подготовкой. Только через ворота, припертые ящиками, только по одному. Так что прошу, гости дорогие, к нашему шалашу. Вас ждет тут горячая…
Я до крови прикусил губу. Мандраж, однако. Вдох-выдох, вдох-выдох, ствол люггера смотрит на вход. Что же не идут?