"Фантастика 2025-51". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
— Каким капиталом располагаешь?
— На четыре акции хватит, — простодушно ответил я.
Наместник расхохотался.
— За четыре тысячи отдам три акции! Не думал же ты за номинал войти в число акционеров? Но и три — солидно! Весь капитал общества — семьдесят пять тысяч. Так что, считай, у тебя будет почти пять процентов!
«Вот, барыга!» — подумал я про себя, но вслух ответил:
— Золотом часть возьмете, Ваше Сиятельство?
— Отчего ж не взять, — Воронцов принялся что-то писать. — Вот тебе письмецо к Управляющему Конторы в Симферополе: сделать передаточную запись на имя подателя сей записки.
— Покорно благодарю, Ваше Сиятельство! — поклонился
Нас отпустили.
Спенсер выглядел чем-то встревоженным.
— Стоит ускорить, Коста, наш отъезд. Граф на это явно намекнул. Проедем через столицу Крыма, зарегистрируешь свои акции, и далее — в Евпаторию, оттуда нам нужно перебраться в Варну.
— Завтра же праздник! Голицына приглашена!
— Тогда тебе стоит кого-то отправить заранее в Симферополь, чтобы нам не задерживаться из-за акций. Потому что ты не знаешь расписания работы Конторы.
Кого я мог отправить? Разве что Вангелия Померанцева? На него у меня были большие планы. Такой человек мог бы пригодиться Умут-аге, если тот решит устроить в Ялте свой торговый апельсиновый дом. Почему нет? Фамилия — самая подходящая. Рванул в таверну искать стряпчего.
…До момента начала праздника носился как взмыленная лошадь. Но все успел.
Музыканты приехали заранее. Те самые цыгане, что своими скрипками и барабанами пугали визитеров у подножия Чуфут-Кале. Провел с ними несколько репетиций. Вроде, все поняли. Сюрприз готов.
Из Балаклавы организовано прибыли офицеры с женами. Командовал Сальти. Всё осмотрели, оценили, одобрили. И бунгало с цветниками на крышах, и дом Марии с еще плохо прижившимися стеблями дикого винограда, взбирающимися по беленым стенам, и красивую лужайку с мраморной ванной в окружении нескольких столиков. Пришло время инспектировать летний душ.
В крутых склонах земельного участка, помимо неудобства, есть свои неоспоримые достоинства. Во-первых, сам участок смотрится больше, чем есть на самом деле. Во-вторых, естественный дренаж. И, в-третьих, легко устроить душ. Вырезали квадратную выемку в склоне. Шеломо обложил ее плоским камнем. В верху пристроили в двух шагах от родничка большую бочку, в которую врезали лейку с краном. Лейку заказал в мастерских севастопольского Арсенала. Сделали все в лучшем виде.
Больше всех суетился Ваня. Расспрашивал, что да как. И черт его дернул повернуть ручку. Демонстрация удалась. Капитана окатило «дождиком», и он, забыв про свою хромоту, вылетел из душевой кабины, проклиная все на свете. Пришлось обещать немедленно налить, чтобы не простудился.
Пока Мавромихали объяснялся с Варварой за свой неподобающий празднику вид, я пошел встречать княгиню. Она прибыла без своих компаньонок и сейчас с интересом рассматривала синюю крышу таверны.
— Земля. Хаос. Небо. Да, вы, Коста, оказывается, поклонник космогонии! Лишь за одну вашу оригинальность вас стоило освободить на месяц от арендной платы. Впрочем, я полностью удовлетворена получившейся картиной. И, надеюсь, мои гости встретят у вас самый теплый прием. Стоило бы немного украсить общий вид зелеными насаждениями. Я распоряжусь!
Я рассыпался в благодарностях. Княгиня вяло отвечала. На праздник не осталась, сославшись на старческую немощь. Отправилась к себе в «Розовый дом». Ее ждало на террасе Евангелие на столе и общество приживалок, одна из которых явно нацелилась на богатства старушки[3].
Нас же ожидало богатое застолье. Мария не успевала подтаскивать новые и новые блюда из печи. Женщины ей помогали, а офицеры звенели стаканами. Наконец, настал
час музыки и танцев.Многие люди пребывают в странной уверенности, что сиртаки — греческий танец с многовековой историей. Я, слава Богу, к их числу не относился. Это не народный танец. Сперва в 1964 году Микис Теодоракис написал музыку к танцу в фильме «Грек Зорба». А потом… Энтони Квинн сломал ногу. Из-за адской боли великий актер, вместо традиционных греческих прыжков, мог лишь шаркать по песку скользяще-тянущим шагом. Движения вышли колоритными, и родился сиртаки, который знает весь мир.
Вернее, знает со второй половины XX века. Я же задумал научить ему балаклавцев в 1836 году. «Энтони, Микис! Простите! — думал я. — Я не могу этого не сделать! Это выше моих сил!»
Я вышел на свободное пространство между столами. Пощелкал пальцами, задавая ритм. Мои музыканты только и ждали этой минуты. Зазвучало вступление.
В «зале» все замерло. Я расставил широко руки и сделал незнакомые этому миру движения ногами. Простые, как жизнь на Островах или греческая еда. Всем понятные. Легкий прыжок одной ногой, другой махнуть чуть вбок, вперед и замереть, ее приподняв. Переступить. Повторить. Шаг в бок, перебирая ногами. Чуть присесть. Повторить в обратную сторону. Музыка ускорилась.
— Стоп! — резко взмахнул рукой.
Музыка стихла.
— Кум! Иди сюда!
Сальти замахал руками и головой в знак отказа.
— Ты офицер?! Ты грек?! Иди сюда! Этот танец танцуют только вместе!
Под свист и улюлюканье зала штабс-капитан, было, двинулся ко мне.
— Стоп! Сними мундир! Ничто не должно мешать! Это танец свободы!
Кум подошел ко мне. Я положил ему руку на плечо. Он несмело сделал то же самое. Я одобрительно кивнул:
— Вместе!
Снова зазвучала музыка. Я вел, Егор Георгиев повторял. Пусть сбивался, пусть ошибался с ногами — но повторял.
— Вниз! — командовал я. — Влево!
Ритм ускорялся. Все вскочили. Глаза греков горели. Знакомые и незнакомые мотивы сплетались, рождая нечто новое — волшебное. Зовущее вдаль. Быть может, домой, на Архипелаг…
— Вместе! — хором грохнул «зал».
Для сиртаки нужна не скрипка. Это не чардаш. И не барабаны. Это не лезгинка. Нужны мандолина и бузуки. Но кого это сейчас волновало?!
— Вместе!
— Дядя Ваня! — заорал я, впервые так назвав Мавромихали, но он понял. — Иди к нам. Этот танец придумал человек со сломанной ногой. Спенсер! Ну же! Кунак не оставит друга одного!
К нам присоединились, помимо приглашенных, несколько самых отважных. Теперь наш ряд занимал почти все свободное пространство.
— Вместе!
Когда ритм достиг апогея, многие танцевали за своими столами, отбросив стулья в сторону и положив руки на плечи соседей. И так — на бис — повторилось несколько раз…
— За Косту! За самого веселого грека! — крикнул кум, поднимая свой бокал.
— За Косту! За нашего героя! — крикнул Ваня, поднимая стакан с кизиловой.
— За Косту! Моего кунака и друга! — поддержал их Эдмонд.
— За Косту! Вместе! — закричал весь «зал».
… Не расходились всю ночь. Пели, плясали, пили вино, которого не хватило. Порывались отправиться громить винный подвал Голицыной, но женщины остановили. Под утро всей гурьбой пошли провожать меня и Спенсера до остановки дилижанса на Симферополь.
Сестра вцепилась в меня, не отпуская ни на секунду, словно думая, что мы видимся в последний раз. Я ничего ей не рассказал. Лишь предупредил, что уеду надолго. Она плакала мне в плечо.
«Откуда у нее столько слез только берется? — подумал я. — Если бы за слезы платили деньги, нам бы таверна была не нужна!»