"Фантастика 2025-51". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
— Не пойму я, — признался Карамурзин-младший, — чем этот кабардинец абадзехам угодил? Разбойник из него худой. Кичится своим древним происхождением. Абадзехи своих князей повыгоняли. На кой им сдался кабардинский?
Этого нам не смог объяснить и вернувшийся вечером Тембулат. Узнав о рассказе казака, он пришел в волнение, но не настолько, чтобы восхищаться или немедленно выдвигаться на поиски.
— Я Джансеида отыскал. Долго с ним говорили. Старый хаджи сам не рад, что влез в эту историю с Торнау. Умные люди ему объяснили, что больше позора нашел, чем славы. Вот он и думает, как все обратно отыграть. Попросил
— Быть может, он хочет с русскими замириться?
— Это вряд ли. Понимает, что мосты сожжены. Вы спрашиваете, почто Тамбиеву почет? Я еще больше удивляюсь, зачем Джансеид снова русским канлу объявил. Старый уже. И мудрый. Сказал мне: «если все объединятся, век пройдет, пока русские горы захватят». Не уверен лишь, что выйдет у черкесов сплотиться. Но оружие на стену вешать уже не хочет.
— Как он с такими мыслями может думать о возвращении нам русского? — удивились все присутствующие.
— А он и не думает возвращать, — хитро улыбнулся Тембулат. — Но и не станет возражать, если Федор сбежит с нашей помощью!
— Но ведь казак сказал, что Торнау у Тамбиева! — вскричал я.
— Пока — у Тамбиева, — согласился князь. — Но я договорился с Джансеидом, что он русского заберет к себе. Будет лечить. А то, не дай Аллах такому случиться, пропадет офицер. И останется Тамбиев без двенадцати тысяч. А еще он испугался, как услышал про смерть Аслан-бея. И теперь может думать, что опасно держать у себя русского.
— Тамбиев хитрый, — возразил Бий. — Не пойдет на такое.
— И не таких хитрецов вокруг пальца обводил, — спокойно возразил Тембулат. — Посоветовал я Джансеиду пообещать своему подельнику две тысячи целковых, если офицер умрет или исчезнет.
— И он согласится? — усомнился снова младший брат.
— Куда он денется?! — хмыкнул Карамурзин. — Но затаится рядом. Будет следить, чтобы ничего не случилось. Чтобы поднять абадзехов в погоню, если Джансеид предаст.
— Как же нам быть?! — в волнении спросил я.
— Тоже спрячемся поблизости. Не сможет Тамбиев вечно сидеть на одном месте и караулить. Как отъедет, так и начнем действовать.
— А нас не заметят?
— Чтобы меня, старого абрека, кто-то нашел в лесу, если сам того не захочу?! Не бывать такому никогда!
— Когда же устроим засаду?
— Джансеид пришлет гонца! — самодовольно ответил Карамурзин. У него все было просчитано наперед.
Гонец прибыл через три дня. Мы сразу выдвинулись в поход. С нами был переводчик Тембулата Кривой Али. Захватили с собой побольше войлочных подстилок и теплую одежду для Торнау. В горах в любое время прохладно, а сейчас, в конце октября, и вовсе можно было дать дуба от холодрыги и постоянного дождя. Сколько нам придется скрываться в лесу, никто предсказать не мог.
Не доезжая до аула Джасеида, спрятались в глубокой балке. Огонь не разжигали. Укрылись ветками. Карамурзин специально отъехал в сторону, чтобы проверить маскировку. Замечаний не сделал. Отправился вместе с гонцом и Кривым Али в аул.
Вернулся через несколько часов.
— Я виделся с Торнау!
Все пришли в возбуждение. Посыпались вопросы о пленнике.
— Притворяется сильно хворым. Сам не то чтобы здоров, но в седле усидит.
Условился с ним о сигналах. Оставил в ауле Кривого Али, чтобы он подал тайный знак Федору, когда придет время.— А когда оно придет?
— А это от Тембиева зависит. Он, как я и предсказывал, засел тут неподалеку.
Поехали к аулу, где прятался кабардинец. Заняли позицию. Потянулись дни ожидания.
Лежать без движения, зарывшись в листву, вообще не сахар, а в мокром осеннем лесу — особенно. Бурки пропитались влагой и грели плохо. Огонь не разожжешь — не поесть горячего, не обсушиться.
Не удивительно, что в какой-то момент только одна мысль и овладела мною.
«Сейчас бы в теплую постель, к Тамаре под бочок. Прижаться к ней, зарыться в её тоненькую шею, вдохнуть этот неповторимый запах! Как же пронзительно говорил старый солдат в „Они сражались за Родину“! „Я уже забыл, как пахнет у жены подмышками!“ А я помню, как пахнет Тамара! И не хочу забывать!»
Конечно, организм с радостью откликнулся на эти мысли. Ожил. Требовал продолжения. И оно последовало. Тамара явилась голой. Улыбалась. Поманила меня пальчиком. Я бросился к ней…
Тут вздрогнул. Очнулся. Пришел в себя. Тихо рассмеялся. Подумал о том, что расскажи муж такое жене и 99 из ста жен обязательно порадовались, похвалили мужа за то, что вспоминает о ней, скучает, жаждет. И только Тамара, единственная из ста, надавала бы мне люлей. Так и представил себе этот разговор.
— Ты дурак?
— Но почему, Тамара?! Я думаю о тебе, скучаю!
— Ты точно дурак!
— Почему???!!!
— Потому что ты на войне! Потому что твоя единственная задача — выжить! А если ты думаешь обо мне, представляешь меня голой, мечтаешь залечь ко мне под теплый бочок, жаждешь заняться со мной любовью, ты уже перестаёшь быть воином. Тебя в этот момент любой пацан возьмет голыми руками! И что тогда будет с твоими мечтами? Что тогда будет со мной? Об этом ты подумал, маймун? Послушай меня, осёл! Соберись! Сделай, что должно, и возвращайся! И тогда я тебя буду так любить, что ты будешь меня молить, чтобы я остановилась, дала тебе передышку! Я тебя всего покрою своим запахом! Ты понял?
— Понял.
— Не слышу!
— Да, понял, понял!
— Что ты понял?
— Стрелять, так стрелять! Любить, так любить!
— А что ты должен обязательно сделать?
Я задумался. Тамара уже похлопывала ладошкой по бедру в нетерпеливом ожидании. Меня осенило.
— Я должен обязательно допить оставшуюся половину вина!
— Хороший муж! И не простудись!
Тамара вмиг оказалась одетой. Вышла за дверь.
— Уффф.
— Повздыхай мне тут еще! — раздался её голос из-за двери.
«Вот же, зараза!»
Я улыбнулся. Хлопнул себя пару раз по щекам, возвращаясь в осенний лес. Готовый к войне.
…Лишь ночью удавалось размять немного ноги. Оставалось лишь проклинать Тамбиева и молиться, чтобы он соизволил поскорее тронуться в путь. Вид аула, спрятавшегося в осеннем золоте на горном лесном склоне, надоел до чертиков, несмотря на окружающую красоту.
Успокаивал себя тем, что Торнау пришлось куда тяжелее. Человек уже полтора года в плену. Холод, голод, издевательства, угрозы. Опять же — цепи! Почему-то мысль о железных оковах меня особо выводила из себя. Сам в них побывав, я слишком близко к сердцу принимал это испытание.