"Фантастика 2025-58". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
— Полно, Яков Константинович, в вашем мужестве сомнений нет, как и в профессионализме. Вы правильно заметили — флоту НУЖЕН госпитальный «Орёл». Но сейчас он нужнее во Владивостоке. Намечается большая драка броненосцев, а лучший медицинский персонал у нас тут «прохлаждается».
— Напрасно вы так, ваше превосходительство, — «встрял» в разговор Клапье де Колонг, — и «Орёл» и «Кострома» ни часа не бездельничали. Лечили не только матросов и офицеров с эскадры и солдат гарнизона, но и жителям Николаевска помогали. Оперировали, даже роды принимали. Нет, медики показали себя с самой лучшей стороны.
— Да нет никаких претензий к служителям Гиппократа, Константин Константинович. Они свой долг исполняют отменно. Но нам, военным морякам надлежит думать о войне. Что расскажут матросы, вернувшиеся после заключения
Лахматов поднялся, показательно чётко кивнул, и уже подойдя к двери, не оборачиваясь, спросил: «Тело контр-адмирала Фёлькерзама забираем с собой или оставляем на берегу»?
Небогатов медлил с ответом секунд двадцать, всё это время Лахматов так и стоял — спиной к командующему, едва не доведя до сердечного приступа Клапье де Колонга.
— Забираем, — коротко ответил вице-адмирал. Лахматов вышел…
— Константин Константинович, да не стойте вы аки столб соляной, через час на «Наварин» прибудет губернатор Сахалина генерал Ляпунов, попросите в салон Семёнова, надо подготовиться к разговору с начальствующим над каторгой…
Командир «Урала» завалил стол картами «каторжанского острова». Синим были помечены армейцы, а красным цветом выделены посты наблюдения, выставленные флотом. Ранее у адмирала не было времени вникнуть в ситуацию на Сахалине, хватало флотских проблем, а показать незнание обстановки на театре военных действий, даже перед «генералом от Фемиды» Небогатов не мог себе позволить. Ведь по последним сообщениям из Петербурга, именно он отвечал за оборону острова, должного по замыслу царя и великого князя Николая Николаевича стать местом сосредоточения русских десантов на Хоккайдо. Ну и, соответственно, из высочайших пожеланий прямо следовало — сил на укрепление Сахалина не жалеть, дабы япошки и помыслить не могли о захвате неприступных каторжных твердынь, задумай они даже нанести медлительным «северным варварам» опережающий удар, как не раз уже на протяжении этой войны и делали.
Матерно изругав питерских умников, Небогатов приступил к изучению отчётов мичманов и прапорщиков по Адмиралтейству, возглавляющих «наблюдательные посты» на Сахалине. По мере прочтения рапортов настроение у адмирала портилось, именно в таком «взведённом» состоянии он и встретил генерал-лейтенанта Ляпунова.
— Рад видеть вас, Михаил Николаевич, на борту эскадренного броненосца «Наварин», флагмана «Сахалинской эскадры Тихоокеанского флота», образованной по высочайшему повелению для обороны вашего острова.
Небогатов нагло врал — царь просто зафиксировал факт разделения флота на две части, но поименование старых броненосцев, так и не прорвавшихся во Владивосток «Сахалинской эскадрой» очень многих сбило с толку. Нашлись умники вроде кавторанга Кладо, которые в петербургских газетах восхитились мудростью и прозорливостью Небогатова (ну и государя, естественно) измысливших хитроумную комбинацию. По мнению таких «стратегов» теперь русский броненосный флот угрожает Японии и с севера и с запада, а доблестные крейсера-рейдеры вот-вот затянут удавку блокады на шее островной империи с южных и восточных румбов. В «Новом времени» некто пишущий под псевдонимом «Русский капитан Немо» пророчил, что грядёт гениальная операция адмирала Небогатова по захвату Хоккайдо, когда казаки посаженные на броненосцы береговой обороны десантируются на японский остров и сей эпический подвиг есть ни что иное как «блестящая репетиция» по «большой войне с иной островной державой».
Небогатов, которому этот бред подсунул Семёнов ещё на «Урале», сначала долго смеялся, потом долго и затейливо матерился.
Удивительное дело, но противостояние с японцами на море шло в полном соответствии с этим «бредом» питерских «капитанов Немо». Армейцы уже интересовались у адмирала, как
близко к берегу могут подойти броненосцы береговой обороны для высадки десанта, уж коль они — «береговые»…Из-под «шпица» информировали, что в Петербурге мошенники переквалифицировались в специалистов-судостроителей и пытаются «впарить» флоту «мелкосидящие суда пригодные для десантирования», а великий князь Николай Николаевич интересуется, как перенесут морское путешествие кони, смогут ли сразу после высадки понести в бой всадника…
Но чёрт с ними с питерскими сплетнями и интригами, время разгребать «сахалинские конюшни»…
— И я чрезвычайно рад Николай Иванович, что время нашли, переговорить. Вы теперь самый главный в наших краях каторжных, кому как не командующему флотом высказать свои опасения. Боюсь, вот-вот ударят японцы по нам, не проморгать бы, — Ляпунов принял из рук Семёнова чай и уселся в кресло.
— Дела, Михаил Николаевич, дела. Ещё раз приношу извинения, что не встретился с вами сразу как прибыл на эскадру Константина Константиновича. Аврал, спешка, завтра выходим крейсерами в океан, каждая минута была на счету. Сейчас же, могу с вами два, три часа, да столько, сколько потребуется, обсуждать положение дел на Сахалине. Но с чего вы взяли, что японцы готовят высадку на острове? У меня такой информации нет, неужели по вашей линии докладывают одно, а флот и знать ничего не знает?
— Исключительно предчувствие, господин вице-адмирал. Понимаете, до прихода кораблей Сахалин японцам и даром был не нужен, а сейчас обложили остров, рыскают вражеские миноноски, обстреливают с моря дружинников. Полковник Арцишевский докладывает о невозможности оборонять юг острова. Даже Корсаковский пост японцы могут взять за полчаса и их высадке помешать нечем. Ваши молодцы с «Новика», конечно герои, сумели прогнать японцев снова в море, но без русских военных кораблей в заливе Анива я не вижу возможности отстоять южный Сахалин. Об этом и телеграфировал императору, уж простите, Николай Иванович, что через вашу голову.
— Ничего, я вашу озабоченность понимаю. Только, Михаил Николаевич, не ждите в заливе Анива наших кораблей. Вот в заливе Терпения, возможно, будут появляться крейсера. Но Корсаков с моря мы защитить, увы, не можем. Пока не можем. Скажу откровенно — удерживать юг Сахалина бессмысленно. Наоборот, если японцы решатся на высадку в Корсакове, — чёрт с ними. Арцишевский мечтает о генеральском чине, вот и пускай не зевает. А если случится японский десант, организованно отступает на север, сражаясь за каждую версту, всемерно замедляя продвижение неприятеля.
— Николай Иванович, я понимаю. Вы — флотоводец, в наши сухопутные дела лезть не желаете, во главу угла ставите сбережение кораблей. Но коль стоят российские броненосцы между материком и островом, целая эскадра, прошу помочь с переброской грузов на Сахалин. Защитникам острова скоро нечего будет жрать, извините за грубые слова, но вопрос снабжения провизией воинских команд и дружин — первостепенный!
— Поделимся чем можем, с голоду пропасть не дадим. Но скажите, Михаил Николаевич, читал я рапорта от мичманцов, которые по берегам вашего замечательного острова наблюдательные посты оборудуют и вот что во всех донесениях отметил общее. На взгляд флотских офицеров дружинники резко разделяются на две части. Немногие преисполнены энтузиазма в связи с приходом флота, искренне помогают, подсказывают где лучше установить орудие, ловки на земляных работах. Но большинство плевать хотело на Россию и в дружину пошли для сокращения срока. Рассчитывать на таких вояк нельзя, потому моё вам предложение, если хотите — приказ: оставить оружие только лучшим, а у воров и жуликов, чёрт с ним, статус дружинника сохранить, но винтовки отобрать и всех в «трудовые роты», можно и по-иному назвать, не суть. Главное, чтобы они делом были заняты — работы по обустройству позиций и береговых батарей много, отвлекать туда матросов нерационально. А тех дружинников, кого мои офицеры положительно отметили, я заберу, ну скажем, во «флотский вспомогательный батальон». Всё равно ведь они после войны в каторгу не вернутся, а Тихоокеанскому флоту Сахалин придётся осваивать. Думаю, не последняя это война с Японией, а на дальневосточных рубежах нам каждый человек дорог, тем более, если это честный, пусть и оступившийся, но горячий патриот России.