"Фантастика 2025-58". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Японцы пропали. И это нервировало куда сильнее, чем маячь на горизонте «Идзумо» с «Ивате».
Передислокация второго боевого отряда Соединённого флота Японской империи в Хакодате прошла за сутки до рейда «Богатыря» и «Алмаза», сейчас пролив Лаперуза перекрывали лишь две старых канонерки и десяток миноносцев-«второклассников».
Знай об этом Стемман — непременно устроил бы загонную охоту на неприятеля, неспособного убежать от шустрого после ремонта и докования «Богатыря».
Но, не посвящённые в оперативные планы командования Соединённого флота Чагин и Стемман, решили прорываться через пролив ночью, узлах на десяти, дабы и искорки из труб не выскочило. «Алмаз» принял на борт двух офицеров и семь солдат, нуждающихся в квалифицированной медицинской помощи:
Кстати, Небогатов перевел командира госпитального «Орла» кавторанга Лахматова в штаб Тихоокеанского флота на спешно выдуманную должность по взаимодействию с Маньчжурской армией. Якову Константиновичу было клятвенно обещано звание капитана первого ранга по итогам войны и председательство в «Товариществе Офицеров Флота» — ТОФ. Впрочем, председательствовать в ТОФ Лахматов уже начал, приобретя для товарищества трофейный пароход «Ольдгамия» столь удачно запризованный 6 мая «Уралом» под командованием Владимира Ивановича Семёнова.
Небогатов недрогнувшей рукой подписал заключение, что «Ольдгамия» пару раз «проскребла» днищем Татарский пролив и восстановлению подлежит с трудом превеликим. Потому Лахматов, точнее подставной купец, приобрёл трофей вместе с якобы подтопленным и некондиционным грузом за смешные 2305 рублей и «спешно отбыл» в Николаевск, дабы «восстанавливать» пароход.
Дотошный юрист-законник с отряда Клапье де Колонга, приехал вместе с Константином Константиновичем во Владивосток, а контр-адмирал Игнациус, посвящённый в дела «морской масонской ложи» (так Небогатов именовал тайное сообщество офицеров флота) освидетельствовал судно на месте, в Николаевске и поддержал решение командующего.
Разумеется, всего этого Чагин не знал, но поставленный на прикол госпитальный «Орёл», с которого НЕ демонтировалось первоклассное наисовременнейшее оборудование, как бы намекал — флот готовится к большой драке и плавучий госпиталь стократ важнее лишнего вспомогательного крейсера.
Для «чахоточных» отвели отдельную палату в лазарете, экипаж «Алмаза» получил профилактики ради по лишней чарке, по огромной луковице и по головке чеснока.
Стемман, понаблюдав в бинокль как «сахалинцы» под предводительством лейтенанта Максимова споро утаскивают куда то вглубь острова шестидюймовые орудия, запросил семафором «Алмаз» — не заметили ли сигнальщики крейсера подозрительные дымы в заливе, не наблюдается ли работа вражеских радиостанций. Получив отрицательный ответ Александр Фёдорович замысловато выругался и отдал приказ начать движение — «ждать у моря погоды» и крейсера Камимуры можно было сколь угодно долго, но коль враг не проскочил с востока на запад, а дозорные катера и наблюдательный пост на мысе Крильон, связанный с Корсаковским постом телефонной линией (предмет особой гордости Максимова и Арцишевского) всяко бы дымы обнаружили, неужели проморгал вражина, отстаивается в Немуро?!
На семнадцати узлах крейсера рванули в пролив, проходя южную точку острова, получили успокоительный семафор от наблюдателей — ни крейсеров, ни миноносцев противника не наблюдается. Такое сообщение вывело Стеммана из себя. Где паршивые японские миноноски, которые должны «сесть на хвост» русским и информировать об их движении Камимуру. Каперанг было повёл крейсер на север, намереваясь обогнуть остров Монерон и дождавшись сумерек, «просочиться» меж вражеских дозоров. Но проклятая неопределённость и разболевшаяся нога сводили с ума. Александру Фёдоровичу почему-то вспомнилось то утро, когда он уступил адмиралу Иессену и «Богатырь» налетел на камни. Нет, к чёрту ночные шараханья на десяти узлах — идём прямо сейчас полным ходом, ну пускай на семнадцати, более «Алмазу» вытянуть трудно, прямиком во Владивосток. По кратчайшей. Встретим засветло Камимуру — так обнаружим его броненосцы второго класса на значительном расстоянии, убежим.
Новая, неожиданная вводная командира удивила штурмана и старшего офицера «Богатыря», но виду
они не подали. «Алмаз» послушно держался в кильватере, проходя в миле от островка Ребун, сигнальщики обнаружили дымы двух костров в разных точках острова. Стемман решил, что это какие-то хитрые сигналы коварных самураев, взявших в кольцо его небольшой отряд.Отсигналив на «Алмаз»: «Дать полный ход, прорываться во Владивосток», лучший бронепалубник Тихоокеанского флота на двадцати узлах помчал на зюйд-вест. Чагин, не видя причин для паники и отчётливо понимая, что Стемман знает ровно столько же, сколько и он, отсемафорил «ясно вижу» и продолжил движение за «Богатырём», на всё тех же семнадцати узлах.
Офицеры «Алмаза» на спешно собранном военном совете, решение командира — не рвать машины, одобрили единогласно.
— Не показывают своих «паспортных узлов» японцы, — признанный авторитет лейтенант Нозиков вертел в здоровой руке, зацепивший его осколок, — семнадцати узлов «Алмаза» достаточно, чтобы полдня убегать от Камимуры, а форсировать ход, пытаясь угнаться за «Богатырём» неразумно. Тем более сейчас, когда горизонт чист.
— Да, но с острова японцы явно кому-то сигнализируют.
— С чего вы решили, что это сигнал? — Нозиков рассмеялся, — может быть всё проще, бесятся самураи и пытаются нас запутать, нервы пощекотать.
— Тем не менее, господа, все по местам, согласно боевого расписания. Пару часов идём на шестнадцати-семнадцати узлах. Если не обнаружим противника, сбавим до четырнадцати. Николай Николаевич, на вас, ну и на машинное, разумеется, вся надежда.
— От японских бронепалубников вряд ли сможем отбиться, — Нозиков неторопливо поднялся. Миноносцы то причешем, а вот крейсера, с дальней дистанции садящие фугасными, — с ними трудно придётся. Осколками от близких накрытий посекут расчёты орудий. Щиты нужно устанавливать.
— Будут щиты, всё будет, голубчик! — Чагин разволновался, — вы же уникальный артиллерист, Николай Николаевич! Сколько японских кораблей пострадали от огня орудий, которыми вы командовали?
— Хм, интересно, если принять, что в недавнем бою получили «приветы» все четыре японских миноносца, то — девять.
— Будет и десятый и одиннадцатый, и далее и более. Господа — по местам! Боевая тревога!
«Алмаз» без приключений и происшествий пришёл во Владивосток ровно на двенадцать часов позже «Богатыря», на встречу крейсеру Чагина Небогатов послал «Жемчуг». Левицкий, идя борт к борту, поделился последними новостями. Стеммана с высокой температурой госпитализировали. Врачи заподозрили у главного уничтожителя японских миноносцев «разъедающую язву», то есть гангрену, и хотя ничего ещё не было ясно и Стемман залихватски прыгал на одной ноге, отбиваясь костылём от эскулапов, каперанга скрутили, вкололи успокоительное и отправили на обследование на госпитальный «Орёл».
— Господи, твоя воля, — прямо в рупор и «перекрестился» Чагин, — теперь понятно чего Александр Фёдорович так нервничал.
— Не переживайте, думаю не всё так трагично, — также в рупор хохотнул Левицкий, — доктора дают два диагноза и «зелёный змий» там основной. Но официоза ради героя положили излечиваться от последствий тяжёлого ранения…
Адъютант Небогатова встретил командира «Алмаза» на пирсе и сразу же повёз к командующему, вице-адмирал простыл и отлёживался в штабе флота.
— Здравствуйте, Иван Иванович, присаживайтесь, угощайтесь. Чай мёд, малина, лимон — всё что угодно. Коньяк не предлагаю, хватит с нас Александра Фёдоровича.
— Всё-таки, не гангрена?
— Да там чёрт ногу сломит в этих врачебных диагнозах. Есть какое-то воспаление, но вроде как не смертельно опасное. Однако ж переборщил Стемман, подкидывая в топку организма изрядно шустовского. Вот и сорвало клапана. Но к делу. Что там на Сахалине?
— С нашей стороны всё в порядке — лейтенант Максимов блестяще справляется по морской части. Полковник Васильчиков показался мне вполне грамотным и ответственным офицером. Требуются телефонный кабель и аппараты, для связи с наблюдательными постами, ну и два-три радиоаппарата, хотя бы старых, «ближнего действия».