"Фантастика 2025-60". Компиляция. Книги 1-24

— Сидельцы?

— Не совсем. Когда-то давно на Карфаген высадились двадцать урок. Их прям с этапа умыкнули. Они основали свое поселение, с тех пор все его жители так себя и называют. Урками. А поселение называется Алькатрас, в честь знаменитой тюрьмы. Слыхал про такую?

— Само собой.

— Так вот, у них там, что называется, своя атмосфера. За пахана в Алькатрасе Крот, в прошлом опасный рецидивист. Кровожадный убийца, ему человека замочить — что тебе сморкнуться. И живут они там по своим законам, по воровским. Коммунары, которых выгнали из Маяковки, обычно к ним попадают. А куда еще деваться? И урки делают их своими рабами. А жизнь раба — не сладкий сахарок.

— А этот Фунт, он же вроде тоже коммунар…

— Был когда-то, но полтора месяца назад Лаптев выгнал его из Маяковки. Шебутной он больно. Фунту лишь бы выпить да подраться. У нас такое не приветствуется.

— Не похож он на раба…

— Фунт откупился. Угнал у нас уазик и преподнес уркам на тарелочке с голубой каемочкой. Мы пытались вернуть украденную тачку, но ничего не вышло. Урки ушли в глухую несознанку, а Лаптев не стал настаивать, чтобы не обострять ситуацию. «Худой мир лучше доброй драки». Это его любимая присказка.

— Чмо ваш Лаптев.

— Это еще почему?

Остап пфыкнул:

— Потому что ведет себя как на чмо.

— Это ты зря. Председатель у нас крутой. До него коммуна поселение было настоящей помойкой, а он создал коммуну, жизнь наладил, — гордо заявил Ржавый.

Остап на секунду задумался.

— Слушай, а меня они тоже сделают рабом?

— А как же! — ошарашил его Ржавый.

— Но я же не коммунар.

— Если ты попал в Маяковку, значит коммунар.

— А в каких вы отношениях с урками?

— До сегодняшнего дня все было нормально. Так рамсили иногда, но по мелочи.

— А сколько их вообще в Алькатрасе?

— Население человек триста, включая рабов.

— А вас сколько?

— Тоже около того.

— Эх, сейчас бы сюда Джей! — мечтательно протянул Остап. — Она бы показала этим уродам, где раки зимуют?

— Джей — это кто?

— Девушка, что с нами была. Такая с короткой стрижкой…

— Помню. Хорошенькая сеньорита.

— Она здесь обрела суперсилу оглушать своим криком противника. Так она спасла нас от тушканчиков.

— У нас у всех тут есть необычные способности. И у тех, кто прилетел с Земли, и у тех, кто здесь родился. Только в основном они пустяшные. Я, к примеру, могу отзеркаливать слова. Вот назови любое слово…

— Хм-м. Сегрегация.

— Яицагергес.

— Круто!

— Но бесполезно. А ты чего можешь?

— Дерусь хорошо. Хотя никогда рукопашкой не занимался.

— Бесценный навык! Если бы мы с урками на кулаках дрались, то твое умение нам бы сильно пригодилось.

— Эй, вы что там притихли?! — вновь раздался голос Фунта. — Решили пообжиматься напоследок, петушки?

— Думаем, что тебе сперва отрезать: нос или уши, — откликнулся Ржавый.

— Мечтать не вредно.

Лопоухий Герпа застонал. Изо рта ручьем хлынула темная, почти черная, кровь. Он скорчился в судорогах, охнул и обмяк. Ржавый с сожалением посмотрел на труп своего товарища, зажмурился и что есть силы прикусил губу.

— Сука, сука, сука! Ненавижу! Не прощу! — затараторил он и в отчаянии боднул затылком грузовик.

— Ты это чего? — взволнованным голосом произнес Остап.

— Сука, сука, сука!

— Слышь, Ржавый, успокойся. Все нормально.

— Нормально? Ненормально! Ненормально!

— Да охолонись ты!

Ржавый набрал полную грудь воздуха, выдохнул. Его лицо буро покраснело, глаза налились кровью. Он бросил хищный взгляд на Остапа и прорычал:

— Ну что, готов?

— Вроде того.

— Тогда на счет три?

— Считай, командир.

— Раз…

Досчитать Ржавый не успел. Остап с размаху треснул ему рукояткой по темечку. Ржавый громко ойкнул и повалился на землю.

— Фунт, я сдаюсь! У меня пленный и три пушки. Это мои откупные! — прокричал Остап.

08. Белый снег, серый снег

Лазарет располагался в типовом саманном домике. Внутри было светло и чисто. Пахло полынью. Вдоль стен стояло три кровати. По центру находился стол врача, накрытый рваной скатеркой, рядом с ним — два стула. Под потолком на длинном шнурке висела клетка с короткохвостой птичкой, которая регулярно чирикала и прыгала, а вниз то и дело сыпались желтоватые зернышки.

Кабан дико переживал, что ему придется ложиться под нож, но все обошлось. Врач, кудрявый беззубый старичок, внимательно осмотрел рану, промыл каким-то ядреным спиртовым настоем с запахом давно не стиранных носков, дал выпить кружку отвара, напоминающего протухший кисель, и наложил чистую повязку.

— Готово, — сказал он скрипучим голосом и протянул пациенту холщовый мешочек. — Тут лекарственные травы. Пить два раза в день. Утром и вечером, после еды. В первый день будешь ощущать слабость. Потом все нормализуется.

— А в каком виде принимать?

— В каком угодно. Можно заварить крутым кипятком, а можно в еду добавить. Только с алкоголем смешивать не рекомендую.

— Стошнить может?

Врач хитро подмигнул:

— Стошнить-то не стошнит, а вот сблевать — сблюешь.

— И раз уж вы упомянули про алкоголь. Насколько я знаю, в Маяковке сухой закон…

— Законов свод, а мы в обход, — снова подмигнул врач. — Кстати, может хлопнем по рюмашке?

— Мне же нельзя. Я отвар выпил.

— Ах да, совсем из головы вылетело. Старость — не радость.

Кабан покрутил в руках мешочек.

— А дозировка какая?

— Где-то чайная ложка.

— И это все?

— Все.

— Значит, не будет никакой операции?

— Если хочешь, могу сделать тебе очищающую клизму.

— Нет, спасибо. А когда следующий осмотр?

— Никогда. Я сделал все, что в моих силах.

— Но…

— Скажи там, чтобы проходил следующий.

— Там нет никого больше.

— Ну еще лучше. А ты свободен.

У лазарета поджидал Лаптев:

— Ну что?