"Фантастика 2025-61". Компиляция. Книги 1-20

Стоило Рине подумать о Вадюше, как в коридоре послышались оживленные голоса. В библиотеке возникли легкий на помине Вадюша и кухонная Надя. Последнее время Надю и Вадюшу все чаще видели вместе. Вадюша подпрыгивал, оглаживал курточку и спрашивал: «Ты понимаешь, о чем я?» Надя кивала, подтверждая, что понимает, и, в свою очередь, задавала Вадюше педагогические вопросы: «Какую мысль ты только что высказал? Глубокую! Разве это не чудесно? Чудесно!» Потом они надолго замолкали, думая каждый о своем, после чего Надя, сдвинув бровки, произносила: «Я хочу купить знаешь что? – и загадочно замолкала, смотрела долго и хитро. – А вот я сама никак не вспомню что», – заканчивала Надя.

Вадюша хохотал, издавая звуки, которые издает квохчущая курица. Последние недели он выглядел счастливым и удовлетворенным. А мужчина может быть счастливым только в одном случае: если он нашел дело своей жизни и занят им с утра и до вечера. И если рядом есть женщина, которая это понимает. В общем, в ШНыре совершенно определенно складывалась еще одна ячейка общества.

Застигнутые врасплох, Вадюша и Надя спешно стали искать тему для общения с Риной. Вадюша откашлялся, погладил курточку, поскреб ее ноготком, испрашивая у курточки совета, после чего поинтересовался у Рины, видела ли она новичков. Рина подробно и скучно ответила, что новички в пегасне занимаются с Боброком.

– В пегасне? – удивился Вадюша. – Как Боброк только в седло забирается?

Вадюша недолюбливал Боброка, но не потому, что не считал его достойным находиться в ШНыре. Когда за человеком прилетает пчела, это не оспаривается. Причина неприязни состояла в том, что Боброка новички любили, а над Вадюшей посмеивались.

Боброк занял место Меркурия. Сразу, без раскачки, стал готовить новичков к ныркам. Для этого он решительно отменил болотоведение и сравнительное эльбоведение, а заодно покусился на историю и теорию ШНыра. Количество конспектов сразу уменьшилось втрое. Вадюша пришел в негодование. Долго размахивал руками и даже сгоряча поколотил свою безответную курточку. Надя подкармливала его булочками и утешала: «Давай разберемся: что ты сейчас испытываешь? Давай не будем произносить слово «гнев» вслух! Мы выпустим джинна эмоций! Прав ли ты? Безусловно!»

«Кто меня понимает? Только ты меня и понимаешь!» – ныл Вадюша.

У Рины не было ни малейшего желания торчать в библиотеке, мешая Вадюше и Наде понимать друг друга. Попрощавшись, она выскользнула в коридор. Сразу за ней выскочила Надя, которой хотелось что-то объяснить.

– Ты такая тактичная! С тобой так легко работать! Мы настоящие друзья! – охала она.

Рина терпеливо ждала, пока Надя перестанет охать и куда-нибудь сгинет. Как многие люди, не испытывающие искренней благодарности, но знающие, что благодарить надо, Надя всегда благодарила долго, многословно и с подчеркнутыми эмоциями. Благодаримые смутно ощущали, что что-то тут не так, но на всякий случай улыбались. И параллельно их грызло сомнение: не издевается ли Надя. Но нет, она была вполне искренней.

Чтобы не слышать топота ножек семенившей за ней Нади, Рина юркнула в боковой коридор, где были жилые комнаты. Перед дверью в комнату Макара стоял скелет кенгуру на массивной деревянной подставке. Где Макар его взял – вопрос открытый. Купил? Зная Макара – вряд ли. Украл? М-м-м… Где? В общем, раздобыл. Первоначально Макар поставил скелет у себя в комнате, но как-то ночью налетел на него, пережил несколько неприятных мгновений и выставил его в коридор. Теперь на скелет налетали его соседи, и тоже в темноте.

За поворотом коридорчика находилась комната Витяры. Дверь была приоткрыта. Витяра, одетый в белую тесную футболку, в которой он казался пугающе тощим, стоял к Рине спиной и ломал свой идеальный ШНыр. Сминал хозяйственные сарайчики у ворот, валил ограду, опрокидывал деревья в парке и добирался уже до пегасни.

Рина вскрикнула. Витяра резко повернулся к ней. Лицо у него было бледное, глаза красные. Уши полыхали. Одним прыжком он подскочил к двери и захлопнул ее. Рина хотела постучать, но не решилась. Она стояла у дверей и слышала, как Витяра с той стороны тоже стоит и дышит. Так прошло не меньше минуты. Рина с тревогой ждала, будет ли он ломать пластилиновый ШНыр дальше – но нет… Заскрипела кровать. Кажется, Витяра отошел от двери и сел.

Рина спустилась по лестнице. В холле она столкнулась с Кузепычем. Кузепыч стоял и, о чем-то размышляя, скреб свою пятку, про которую все думали, что это подбородок, и только одна Рина знала, что это пятка, почему-то выросшая на лице. В этой выросшей не на месте пятке было что-то особенное, гипнотизирующее. Бывает, что породистый щенок по одному движению губ, манере идти вразвалку и особому присвистыванию распознает собачьего вора и покорно тащится за ним, так же и деревянные катушки из-под электрических проводов, пожарные огнетушители и парковые урны в форме пингвинов увязывались за Кузепычем и приходили в ШНыр.

Вот и сейчас Кузепыч что-то комбинировал.

– Нам нужна платформа для штукатурных и ремонтных работ? – обратился он к Рине. – Выдвигается до десяти метров. Берем? Полезная вещь. Я так думаю!

Рина удивилась. Обычно Кузепыч в советники ее не призывал, так что, видимо, она напоролась на поток сознания.

– Можно взять. Мало ли… – нерешительно отозвалась Рина. Она думала сейчас только о Витяре. Сказать Кузепычу? Да нет, он не поймет. Вот если бы Витяра ломал платформу для штукатурных работ – тут Кузепыч уж не остался бы в стороне.

Кузепыч удовлетворенно кивнул, и Рина поняла, что ответ был верным.

– Ясельный пень, нужна! А комплект колес от электрокара нужен?

– У нас электрокара нет, – неосторожно брякнула Рина. Этот ответ был уже неправильный.

Кузепыч так и застыл с открытым ртом.

– Ну и что, что нет! Дают – надо брать! Я так думаю, – сказал он.

Рина закивала. У Кузепыча была черта, выгодно отличающая его от многих людей. Он умел доводить до ума начатое и дорожил своими мыслями (ударение делал на втором слоге!) К иному человеку каждый день приходят десятки гениальных мыслей, но он тотчас о них забывает. Кузепыча же посещала самое большее одна мысль в неделю, и именно потому, что это была такая редкость, он вцеплялся в нее мертвой хваткой. И назавтра эту идею не отбрасывал, не охладевал к ней, но всегда доводил до конца.

Чужих слов Кузепыч вообще не слышал. Воспринимал лишь то, что прорастало из него самого. Это было даже не упрямство. Порой Рине казалось, что он, как богатырь Святогор, провалившийся от своей тяжести под землю, так и идет под землей, рассекая ее грудью точно плугом, и только голова торчит на поверхности.

Дверь склада открылась. Выглянула Дина Кошкина с резиновыми сапогами в руках.

– Ну! – спросил Кузепыч нетерпеливо. – Нашла? Молодец!

Дина уныло запустила руку в голенище – и, к ужасу своему, выудила непонятный черный комок.

– Что это? – спросила она.

– Носок. Хочешь, оставь себе! – великодушно разрешил Кузепыч.

Дина отбросила носок, как дохлую крысу:

– Сапоги уже, что, кто-то носил?!

– Не нравится – иди без сапог! Работа пустяковая – картошки всего десять мешков! Гнилую в одну кучку, проросшую – в другую! – Кузепыч принялся сердито вырывать у Дины сапог. Дина испуганно вцепилась в сапог, не отдавая. – То-то же, елки страшные! – сказал Кузепыч. – Лучший способ продемонстрировать шныру ценность вещи – начать ее у него отнимать!